Закрытая Беларусь. Опыт украинского «невъездного»

Украинский студент, обучающийся в США, оказался в списке невъездных в Беларусь.

Рассказ об этом происшествии Виталий Мороз опубликовал 3 января на сайте Grassglobal.com (перевод с украинского — сайта charter97.org):

- Ночь в поезде № 86 «Киев-Минск» оборвалась для меня внезапно.

«Отказано во въезде», - вердикт молодого белорусского пограничника, который проверял мой паспорт на белорусской границе. Накануне мне не без труда удалось достать билет на этот поезд, чтобы посетить родственников в Минске на новогодние праздники. Последние четыре месяца я учусь в США, поэтому планировал эту поездку еще летом. Кажется, я подзабыл нечеловеческие реалии диктатур.

Первые десять минут не верю в такое развитие ситуации, поэтому привожу с десяток причин, почему утром должен оказаться на железнодорожном вокзале столицы Беларуси. «Я вам повторяю, в Минск вы не поедете, причину мы не знаем», - голос белорусского пограничника окончательно сгоняет с меня остатки сна.

В 2 часа ночи 2 января оказываюсь на улице с собранными «вещами на выход» на станции Тереховка - пункте въезда в Республику Беларусь. Успокаиваю себя тем, что я - не первый, чья поездка из Киева в Минск завершается ночью высадкой из теплого купе в морозную ночь без лишних объяснений. Негласно в «черных списках» белорусских властей - до 100 тысяч фамилий обычных людей. Официально о «черных списках» в Беларуси не говорят.

С поезда меня сопровождает девушка-пограничница. Мы идем морозным воздухом к одноэтажным зданиям погранзаставы. Здания в почти полной темноте напоминают то ли бараки, то ли домики строителей. На расстоянии стоит туалет - на него указывают знаки «М» и «Ж». Скорее всего, быт здесь не менялся на протяжении последних лет тридцати.

Переспрашиваю у пограничницы, являюсь ли я первым, кого не пустили в этом году. Она говорит: нет, не первый. На календаре - вторая ночь нового 2013 года. «Когда же вы будете жить в нормальной стране?» - переспрашиваю у моей провожатой. «Нескоро», - вполголоса отвечает она.

Белорусские пограничники - довольно миролюбивые. По их мнению, они просто выполняют свою работу. Предполагаю, невидимая рука белорусского КГБ управляет ими как слепым инструментом чужой воли. Только это сложно будет объяснить моим родственникам. Последний мой приезд в Беларусь был в июле. На протяжении последних 30 лет я ежегодно ездил в Беларусь, законов не нарушал, никогда не было никаких проблем с пересечением границы.

Набираю этот текст на ноутбуке, сидя в административном здании пограничников. С меня не спускают глаз, каждый мой шаг под контролем. Передо мной — стол, за которым сидит дежурный. Напротив - «уголок информирования», на доске - десятки пухлых изображений официальных лиц, ощущение совка. В то же время, среди пограничников - преимущественно молодые люди до 40 лет. Девушки на службе следят за внешностью.

«Молодой человек, вы там свое пишете?» - вяло переспрашивает дежурный. «Да, свое», - отвечаю. Я стараюсь вести себя непринужденно, шутить, чтобы разглядеть за их должностными масками людей. Переспрашиваю, есть ли у них Интернет. Отвечают: откуда в лесу Интернет. Замечаю двухэтажные кровати в подсобке, где ночуют пограничники.

Мой паспорт не отдают уже полчаса.

- Где мой паспорт и билет? - спрашиваю у пограничника.

- У старшего смены.

Я не слышу и переспрашиваю:

- У старшего следователя?

- Нет, у старшего смены - это не одно и то же.

Паспорт они отдадут уже только в дизеле, в котором утром меня отправят в Украину. В паспорте - синий штамп «Въезд запрещен». При этом ни одного документа, почему запретили въезд в Беларусь мне не покажут. Переспрашиваю, могу ли снова попробовать въехать, чтобы увидеть своих родственников, Говорят, что не знают, срок запрета может закончиться и через несколько дней или длиться месяцами. «Мы ничего не знаем», - типичный ответ.

Часть пограничников не верит в систему, на которую они работают. Это становится понятным после четырех часов пребывания на их территории.

Меня переводят в кабинет, напоминающий учебный класс. Узенькая комната с двумя рядами парт с перевернутыми вверх ногами стульями. Перед тем, как расположиться в нем, пограничники проверяют, нет ли чего в шкафу. Наверное, чтобы я ничего не украл. На одном из шкафов висит амбарный замок. Все время за мной наблюдают то один, то двое пограничников. Здесь я проведу остаток ночи. Предлагаю белорусам угощаться конфетами, которые вез родственникам. Те отказываются.

«Девушка, а можно чая попросить?», - спрашиваю у пограничницы, которая заглянула на несколько секунд в помещение. На несколько секунд она задерживается в дверях, недоверчиво смотрит, но в конце концов говорит «хорошо». За несколько минут приносит чашку с черным чаем из пакетика. И предупреждает: «вода не очень». Я переспрашиваю, что не так с водой, мне объясняют, что вода не привозная, а из местной колонки. На улице - минусовая температура, в комнате - не более +13. За четыре часа пребывания постепенно замерзаешь.

В посольстве Беларуси в Киеве консул посоветовал обращаться в посольство Украины в Минске для выяснения причин, из-за которых мне запрещен въезд.

Учась в американском вузе в качестве стипендиата программы имени Фулбрайта, мне приходится делать презентации о постсоветских реалиях и ситуации с медиа. Образованные американцы интересуются остальным миром, так они пытаются понять чужое. За неделю у меня будет возможность напомнить лишний раз моим профессорам о последней диктатуре в Европе. Диктатуре, где колючая проволока, «черные списки» для граждан и разрушение семейных связей возведены в ранг государственной политики.