New York Times о Белорусском Свободном театре

Рецензия на спектакль «Минск'2011» вышла в крупнейшей американской газете.

Ее написал главный театральный критик New York Times Бен Брентли.

Сайт charter97.org приводит выдержки из его статьи:

- К концу просмотра спектакля «Минск'2011», прекрасной и жесткой постановки Белорусского Свободного театра, появляется какое-то мистическое ощущение страха и изумления.

Как и многие другие впечатляющие моменты в театре, это достигается при помощи очень простых элементов: черных чернил, длинного рулона коричневой бумаги и обнаженной женщины.

Звучит как шутка, не так ли? Но назвать шуткой то, что происходит на сцене, можно только в самом космическом смысле — как некое возмездие.

Конечно, все это - только метафора, внутренняя реальность, которая вонзает когти в ваше воображение и оставляет неизлечимые шрамы. Картина, которую может в полной мере изобразить на сцене только живой исполнитель, является жестким напоминанием о том, что гнев в искусстве может быть наиболее плодотворным источником любых изобретений.

Это сделало Белорусский Свободный театр, представления которого запрещены в их собственной стране, одной из самых находчивых, сильных и ярких подпольных трупп на планете.

Полное название их последней пьесы, которую показали в рамках фестиваля Under the Radar в нью-йоркском «Публичном театре», - «Минск'2011: Ответ Кэти Акер». Как и книга «Нью-Йорк в 1979 году», Минск - это портрет большого города, который мы видим через призму его сексуальной жизни.

Секс, который несколько раз присутствует в этой постановке, - не то же самое, что сексуальность. Вообще, вряд ли «сексуальность» - то слово, которым можно описать то, что происходит в этой сцене, несмотря на то, что ее центральной фигурой является красивая обнаженная женщина (Яна Русакевич).

В монологе, написанном директорами театра Натальей Колядой и Николаем Халезиным, она рассказывает о воспоминаниях девушки-подростка, о том, как она была арестована и избита. Потом сотрудник милиции заставил ее сдать отпечатки пальцев. Она рассказывает, как мужчина покрыл ее палец чернилами и потом нажал им на полосу бумаги.

Когда актриса говорит, другие актеры покрывают ее тело чернилами и заворачивают с ног до головы в рулон бумаги. Она становится похожа на кокон.

Когда женщина пытается продолжать монолог, ее слезы падают на бумагу. Она выглядит опустошенной и опасной. В руках женщина держит хлыст, и, щелкая им, бродит по сцене. «Слушай щелканье хлыста и пойми: это та же самая девушка. Она выросла. Это Минск», - говорит она.

Это одновременно и поэзия, и грубость рождения монстра, выношенного жестокостью и репрессиями, и, наверное, самая экстремальная сцена в спектакле. Автором концепции и режиссером Владимиром Щербанем создана мозаика из неровных эпизодов, показывающих мир, в котором насилие обеспечивает тишину, а секс и удовольствие — не всегда синонимы.

Такое видение складывается после нескольких рассказов от первого лица, обрывистых монологов, данных статистики. Ансамбль создается из кусочков, среди которых трактат об изготовлении и потреблении ядовитого пойла, которое выдают за вино, и душераздирающая инсценировка теракта в метро.

Иногда показывают видео. Но, в основном, чувства появляются от слов, движений, интересного размещения реквизита, рудиментарных воздушных шаров, пластиковых стульев, красной ковровой дорожки и мешков сахара. К концу спектакля вы чувствуете, что карта Минска вытатуирована в вашем мозгу также, как Дублин Джеймса Джойса, — и это касается не только его площадей, улиц, клубов и тюрем.

Вы также чувствуете пульсацию подземной Немиги — реки, которая не обозначена ни на одной карте. В середине прошлого века ее заковали в трубы, лежащие под землей. И это ощущение жизненной силы преследует вас на протяжении всего шоу...

…Если вы ищете благоприятные предзнаменования в пейзаже, лишенном надежды, то вы будете обращаться к тому, что есть у вас под рукой, не так ли? Минск, такой же мрачный, как жизнь, которая описана здесь, погружен в необычайную лирику и надежду, которая лежит в преобразующей силе искусства.

Поэзия проявляется в самых неожиданных формах и местах, например, когда из тюрьмы выпустили команду проституток для уборки города после сильного снегопада, и мы видим их радостных и свободных, как будто оторванных от реальности.

В агитпропе и в искусстве политическое становится личным, а личное, наоборот,  размывается и укрепляется.

Когда в финальной сцене участники коллектива прямо и спокойно рассказывают аудитории о своих чувствах и о своем городе, эмоции смешиваются. Обида, страх, гнев — все это есть. Но также есть и невыразимое словами ощущение принадлежности этому конфликтному несчастливому месту.

Один из актеров - Олег Сидорчик, политический беженец, живущий в Лондоне. Он говорит о своем разговоре с мамой, которая все еще живет в Минске с болезнью Альцгеймера. «Она думает, что я все еще живу там, - говорит он. - На самом деле, это не так. Она не думает, что я живу там. Моя мама знает правду. Я все еще там».