К вопросу о «диалоге»: почему Лукашенко обыгрывает ЕС?

В последнее время мысли о предстоящем возвращении к политике диалога и о «потеплении» в отношениях ЕС и беларусских властей стали общим местом.

В реальности такого «потепления» практически никто уже не сомневается, и вот уже Андрей Санников выступает с превентивным протестом по поводу еще не случившихся договоренностей.

Однако перспектива разморозки мне лично представляется в темных тонах. Освобождение политзаключенных неизбежно уже в силу того, что рано или поздно у них закончатся сроки.

Но очень трудно поверить в то, что в существующей ситуации Лукашенко будет готов пойти на их реабилитацию. А без выполнения этого условия наступление потепления будет однозначно оценено как победа местной дипломатии и как очередное поражение европейской. Каждый политзаключенный будет рад выйти на свободу даже на день раньше отмеренного беларусской Фемидой срока, но убедить общественность в том, что недосиженный месяц трехлетнего срока является значимым достижением переговоров, практически нереально.

Для лучшего понимания перспектив предстоящего потепления я хотел бы вернуться к аналогичному, предыдущему периоду и истории взаимоотношений ЕС–Беларусь.

Я отношу его к лету-осени 2011 года, когда было выпущено несколько групп политзаключенных. Самым ярким моментом той осени стал «скандал Младенова».

История вопроса: когда тайное становится явным

Напомню, что министр иностранных дел Болгарии провел тайные переговоры с Лукашенко, в ходе которых договорился, что все политзаключенные будут отпущены до конца октября 2011 года, а в стране будут организованы круглые столы с оппозиционными силами «по вопросам развития страны». Беларусь же получит разморозку отношений и несколько миллиардов. Эти переговоры внезапно стали явными, после «слива» в зарубежную прессу переписки Николая Младенова с Кэтрин Эштон. Практически сразу после этого беларуские власти остановили движение вперед, ситуация начала медленно ухудшаться и остается замороженной до настоящего времени.

Итак, обнародование договоренностей стало для беларусских властей поводом для отказа от них. Министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский, который, по слухам, инициировал слив информации, стал «злым гением» беларусской политической зимы. Слив информации был назван грубой ошибкой. В целом отношение большинства обозревателей к вопросу публичности переговоров можно описать так: это тактический вопрос, не требующий отдельного внимания и обсуждения; секретные переговоры позволяют выполнять договоренности без репутационных издержек, а потому в настоящий момент предпочтительны.

Проиллюстрируем эту позицию отрывком статьи журналистки БелаПАН Татьяны Коровенковой:

«В последнее время наблюдается впечатляющая активность белорусского внешнеполитического ведомства... Постоянно происходят встречи – как те, о которых сообщается в СМИ, так и более конфиденциальные переговоры... То, что попадает в прессу, это далеко не все, что происходит между двумя сторонами», – говорит политолог [Юрий Чаусов] и отмечает, что ЕС, наученный горьким опытом 2011 года, не афиширует ход переговоров.

Тогда, в 2011-м, когда после визита в Беларусь министра иностранных дел Болгарии Николая Младенова произошла утечка в прессу информации о договоренности об освобождении политзаключенных, реакция официального Минска была направлена на то, чтобы не допустить потери лица, следствием чего стала заморозка ситуации.

Репутация взамен на обман

Возьму на себя смелость выступить против подобного подхода к вопросу публичности переговоров и договоренностей. С моей точки зрения, публичность и открытость переговоров ЕС–Беларусь – стратегическое решение, в значительной степени влияющее на эффективность и долгосрочную устойчивость результатов. Давайте посмотрим, что мы имеем в активе перед очередным потеплением? Итак, «ЕС, наученный горьким опытом», проводит переговоры непублично. Уже 1:0 в пользу беларусской дипломатии: выдрессировали ЕС, делает, что велят.

Теперь давайте подумаем о практиках непубличной дипломатии в Беларуси. Мы имеем богатый опыт подобных договоренностей с нашим восточным соседом, метко названных публицистами «бабло в обмен на поцелуи». Известна и динамика этого процесса: правители России, носители совсем отличной от европейской дипломатической культуры, раньше были не прочь обсудить все за закрытыми дверями. Это регулярно приводило к «забавным» конфузам: можно для примера вспомнить эпические ежегодные переговоры о цене за газ. Но в последние годы даже они перешли к публичному озвучиванию результатов переговоров сразу после их проведения с беларусским лидером перед прессой, а также к их четкому оформлению.

Что же можно сказать о европейских политиках, которые поступают наоборот, переходя от открытой публичной политики к кулуарной «реалполитик», видя перед собой пример России и набив немало своих шишек?

Они заранее обрекают себя на поражение, играя на чужом поле по чужим правилам.

В публицистике часто можно встретить обвинения оппозиции в «беспомощности» и многолетней «истории поражений». При этом я почти не встречал подобных высказываний в сторону европейской дипломатии по отношению к Беларуси, хотя она в полной мере этого заслуживает. Возможно, наши аналитики просто проявляют большую вежливость по отношению к внешнему игроку? Вне публичного пространства люди, с которыми я общаюсь, с неизменным скепсисом относятся к любым новым инициативам ЕС: «Платформа модернизации Востока? Визит спецпредставителя спецкомитета ЖДЛОРП Мавьера Сложнодопулуса? Ну-ну, знаем этот танец, изучили. Шаг вперед – два шага назад».

Не исключаю, что у европейской дипломатии на самом деле немало заслуг в Беларуси. Однако узнать о них можно лишь при помощи «вангования» (по имени известной провидицы) – когда эксперт выступает с заявлением, в котором произвольно и не утруждая себя доказательствами связывает какое-нибудь значимое политическое событие с прошедшими несколько недель назад визитами или переговорами.

Не знаю, задумывается ли кто-то «по ту сторону» о подобных репутационных издержках, когда отправляется на очередные переговоры?

В свете последних скудных новостей, доносящихся «из-за закрытой двери», дипломаты вообще не очень задумываются о долгосрочных перспективах своих действий. Хотя я благодарен всем тем, кто не опустил руки и продолжает пытаться решить «беларусский вопрос».

Я также очень уважаю таких людей как Николай Автухович и Николай Статкевич, ценю их стойкость. Но вопрос политзаключенных в Беларуси в настоящий момент – это уже не про них, а про перспективы «захода на следующий круг». Это вопрос о том, сколько людей окажется в тюрьме для того, чтобы Лукашенко мог начать очередной невольничий аукцион. Окажусь ли там я или ты, читатель? Именно об этом – о том, как разорвать цикл торговли политзаключенными, – следует думать европейскому политику, работающему с этой темой.

Почему так важно выйти из-за кулис?

Поэтому я считаю поступок того человека, который обнародовал переговоры Младенова в 2011 году, верным? «Откат» договоренностей был следствием того, что беларусская сторона так или иначе не планировала исполнять их. Или планировала сделать это в той форме, в которой она считает выполненными свои договоренности перед выборами 2010 года.

Напомним, что, по неоднократным заявлениям Лукашенко, у него существовали некие договоренности с чиновниками ЕС, которые он полностью и безоговорочно выполнил: «Если говорить о выборах, то президентские выборы я проводил по понятиям. По понятиям Европейского союза. Мы полностью ушли от нашего законодательства». В логике беларусских властей именно ЕС нарушил договоренности – «из-за странной европейской политики потеряно много времени».

Также, исходя из этой логики, в Беларуси никогда не было политзаключенных, ведь, по словам Лукашенко: «у нас нет статьи такой в Уголовном кодексе». А значит, нет возможности получить в результате кулуарных переговоров гарантий того, что в будущем не появятся новые политзаключенные: они всегда будут для властей «обычными хулиганами и уголовниками».

Формально договор не нарушен, а арбитра, к которому можно обратится для разрешения ситуации, нет: им может быть только общественное мнение.

Та самая «боязнь потерять лицо», которая сорвала план Младенова, должна активно использоваться европейскими политиками для обеспечения дополнительных рычагов влияния на беларусские власти. Потеря лица должна происходить при нарушении сути (не буквы) договоренностей, а не при исполнении договоренностей. Это возможно лишь при открытых публичных переговорах, информация о ходе и результатах которых доступны гражданам Беларуси.

Если беларусские власти действительно заинтересованы в «оттепели», необходимо настаивать на том, чтобы переговоры велись на поле ЕС и по правилам – а это значит максимально публично и открыто. Если беларусские власти не готовы к этому – значит они и не планируют сколько-нибудь серьезного сближения, а лишь прощупывают возможность в очередной раз продать «поцелуи» подороже, и европейским дипломатам не стоит ввязываться, поскольку это приведет лишь к ухудшению ситуации и их собственной репутации.

Таким образом, полный отказ от «кулуаров», в моем понимании, – это необходимое предварительное условие, без которого невозможно достижение долгосрочных устойчивых результатов.

Идеальным вариантом (хотя и явно утопичным) я считаю рассекречивание текущего переговорного процесса, опубличивание результатов и хода любых новых встреч с помощью специальных коммюнике, а также активное обеспечение доступа к этой информации журналистов и экспертов в стране.

Егор Мороз, «Новая Европа»