Андрей Орловский: В Беларуси мне обещали золотые горы

Он один из самых известных в мире белорусов рассказал, почему уехал из страны.

Андрей Орловский впервые за 13 лет проведет бой по смешанным единоборствам на родине. 29 ноября на «Минск-Арене» состоится его бой с немцем греческого происхождения Андреасом Краниотакесом. Поклонники Орловского (да и он сам) с нетерпением ждут этого события. Андрею 34 года, и он трижды отстаивал титул абсолютного чемпиона по версии UFC, самой авторитетной в мире лиги боев без правил. Его детство прошло в Бобруйске, но последние 10 лет спортсмен живет в Чикаго. В числе его друзей Микки Рурк и Жан-Клод Ван Дамм. С последним он сыграл в 2010 и 2012 годах в фильме «Универсальный солдат». Пик карьеры Андрея пришелся на 2009 год, но после череды поражений казалось, что у него не будет сил вернуть титулы и славу. Но уже сегодня он готов взобраться на вершину и «заткнуть всем недоброжелателям рты в Америке». В интервью onliner.by Андрей рассказал о том, почему начал драться, кто у него остался в Бобруйске, о чем он сожалеет и в чем секрет его успеха.

- В детстве детей военных называли «лимонадниками». Почему так, понятия не имею, но думаю, потому, что они не могли постоять за себя, сносили любые обиды, их били, а они молчали. Я был достаточно крупным мальчиком, но слабым, а точнее, не готовым драться морально — боялся прийти домой с фонарем, чтобы маму с бабушкой не расстроить.

Но когда все мои детские обиды начали выходить наружу, я начал драться со всеми. Первая серьезная драка была в 9-м классе с моими одноклассниками-хулиганами Сергеем и Мишей. Дело было на карьере, и я был уверен, что буду битый. Еще таких же два хулигана, их бывшие друзья, поддержали меня морально, и это придало мне сил и уверенности в себе. Я дрался с парнем, который был сильнее меня и более атлетически сложен, чем я, но я разбил ему лицо в кровь. Не то чтобы после этого я стал «королем школы», но понял, что наступил рубеж, когда пора проявлять свое «я», заступаться за себя и не быть слюнтяем.

В 14 лет мечтал выиграть конкурс «Мистер Олимпия». Все тогда в школу ходили с тетрадками и учебниками, а у меня на уме был бодибилдинг. Мне бабушка готовила каши, курицу, мясо для ссобойки, потому что я где-то вычитал, что культуристы каждые два часа должны кушать. Тогда я стал немного оборзевшим, и если на уроке меня не выпускали, то я садился на заднюю парту и ел или самовольно уходил в буфет. На тот момент проблема веса была для меня очень серьезной. Каждая тренировка начиналась с взвешивания. Дедушка тогда мне говорил: «Главное, чтобы что-то в голове было, а не мышцы качать». Но я его не слушал. Тогда мне казалось, что я все знаю, и слушать чьи-то советы мне казалось глупым. На все было свое мнение и своя точка зрения.

В школе я даже не мечтал стать знаменитым. Однозначно хотел проявить себя в спорте, так как занимался футболом, легкой атлетикой, карате. Но в то же время я понимал, что нужно как-то зарабатывать на жизнь и не только качать мускулатуру. Хотел поступать в иняз, но там четко дали понять, что без материальной помощи мне не это не светит. На криминальную милицию не пошел, так как 4 места уже были распределены. Я не был отличником, поэтому всеми правдами и неправдами пришлось искать направление из исправительно-трудовой колонии в Бобруйске и подавать документы в Академию милиции.

В вузе меня в приказном порядке заставили бороться на первенстве академии по самбо в тяжелом весе. Тогда я вообще понятия не имел, что такое борьба. Единственное, что мне сказали: «Возьми захват, упрись и не упади». Как сейчас помню, насколько у меня немели руки в финале от того, что я уперся и стоял. Сопернику тогда дали один балл за то, что он пытался что-то сделать, а мне — нет, потому что я был пассивен. Потом меня подтянули в национальную сборную спарринг-партнером для Володи Емельяненко, тогда я и понял, что можно от нарядов «косить» и поблажки получать.

Первые два года в академии я никому не нравился. Был борзоватым молодым человеком и из нарядов, грубо говоря, не вылезал. Мог нахамить старшим по званию или поставить на место сержантов. Сейчас я понимаю: та дисциплина, что была, держала меня в рамках. Если бы ее не было, я не знаю, где бы я сейчас находился и чем бы занимался. На мой взгляд, люди, которые учатся на военных, в академии или Суворовском училище, не такие борзые по жизни, как те, что учились в гражданских вузах.

Переезд в Америку не был запланированным. Так сложились обстоятельства, и этого требовала карьера. В Беларуси мне обещали золотые горы, а как коснулось, то денег не было даже мне на поездку на чемпионат мира.

Когда я был студентом, люди, с которыми я работал, помогали мне финансово из своего кармана. И это были ощутимые деньги для меня. Стипендия тогда была около 14 тыс. рублей, а они мне платили «американскими рублями» намного больше, поэтому я и решил, что буду работать с ними. Потом поступило предложение поучаствовать в чемпионатах по борьбе без правил в России. А эти ребята занимались поставкой боксеров на чемпионаты в Европу и Америку. Тогда я думал, что приеду, потренируюсь, проведу бои и уеду. Так оно и было год-два. Но потом мне сказали: «Если хочешь чего-то добиться, нужно постоянно сидеть в Америке и тренироваться». На тот момент у меня все мысли были о том, как бы домой вернуться, так как там была неразделенная любовь. Все деньги, что тогда зарабатывал, уходили на оплату телефонных разговоров. Но я остался.

За моей грубостью и брутальностью скрывается добрый и сентиментальный человек, а местами даже ранимый. Но не всякий это воспринимает и видит. Раньше меня очень волновало, что обо мне думают и говорят люди, но в лицо мало говорили плохого. Мой менеджер в Америке Даниил Королинский сразу вбил мне в голову одну вещь: «Кто бы что бы тебе ни говорил, развернись и уйди, потому что за сиюминутный показ силы потерять можно все». Было пару ситуаций, когда я не мог сдержаться, тогда он вис на моих руках и всеми правдами и неправдами пытался меня увести.

Раньше был очень суеверным, сейчас не обращаю на это внимания, но к знакам присматриваюсь. Еще в 2000 году у меня была фигурка — мой талисман. Перед первым боем на UFC я ее случайно потерял, когда пришел на трибуны подышать атмосферой. У меня прямо паника началась, и я сказал менеджеру, что, если не ее не найдут, я не буду драться. Секьюрити с фонариками искали и нашли. Тогда я еще читал гороскопы и верил в них. По ним мое счастливое число было 13, а его в Америке нигде не используют.

В годы моей популярности много совершил поступков, о которых жалею. Алкоголь был, грязные танцы были, но наркотиков не было. В русскую рулетку играл на спор. И сейчас понимаю, что это правильно. Играл в казино, проигрывал, а потом дрался, чтобы рассчитаться. Но потом понял, что зарабатывается энная сумма неделями тренировок, а проигрывается и тратится за минуты. Сейчас я стал более ответственным: у меня есть семья и сын.

Травма челюсти, которую я получил, для сына развлечение. Он видит дырку во рту и пытается туда пальчик засунуть.

Я однозначно не хочу своему сыну такую жизнь, какая была у меня. Но если он упрется рогом и скажет, что хочет стать бойцом без правил или боксером, то я постараюсь передать ему свой опыт.

На подготовку к соревнованиям я тратил все, что зарабатывал. Чтобы купить себе куртку Armani, я с украинцами с шести утра до двух дня работал разнорабочим на стройке, а потом ехал на тренировки. Но на тот момент я был голоден до славы и денег.

В Америке покупал вещи, не думая, нужны ли они мне. Сейчас подумаю двадцать раз, надо ли. Покупать дорогие вещи, чтобы показать свой статус или похвастаться, — нет, мне это уже неинтересно. Было время, когда я пытался походить на афроамериканца: носил все яркое и блестящее, какие-то медальоны, цепи и браслеты, дорогие часы с бриллиантами, — но никто не знал, что они не мои, а взяты в магазине.

Я не помню свои первые большие деньги, но помню, что после каждого ощутимого заработка была неимоверная пьянка, и длилась она не один день. Пили тогда много, людей собиралось много, и было всем весело.

На мое 30-летие у меня было 140 гостей, и половину из них я не знал. Все, что помню со дня рождения, — коньяк и пельмени.

Я не алкоголик, но после боев и тренировок я мог расслабиться. Однако сейчас при подготовке к бою не было ни капли спиртного. Кроме тренировок, были бег, походы в кино, чтение книг. В прошлый раз в аэропорту купил «The Телки» Минаева.

В Минске как-то на балет пошел и через 15 минут ушел. Не сложилось. Выбирая между «Лебединым озером» и театром «Современник», предпочтение отдам последнему.

В MMA-карьере четыре поражения были для меня переломным моментом. Можно сказать, я был на грани жизни и смерти. Но говорить о своих внутренних переживаниях, чтобы меня пожалели, я не буду. Чьи-то сопли мне не нужны, у меня своих хватает. Но если кто-то хочет помочь — это определенный бизнес-план. Я понимаю, что за каждый счет есть расчет.

Был момент, когда я хотел усидеть на трех стульях: бои без правил, бокс и съемки в кино. Пришлось выбирать. Хотя если сейчас придет предложение из Голливуда сняться в хорошем кино, я соглашусь. Но это не должно мешать моей подготовке к боям без правил.

Во время поединка с Емельяненко у директора и промоутера «Универсального солдата 3» был выбор, кого взять на эту роль в фильм — меня или его. Я оказался им более симпатичен.

На съемках Жан-Клоду Ван Дамму все боялись сказать: «Почему опаздываешь?» Но я находил в себе смелость сделать ему замечание. За это работники, которые обслуживали съемочную площадку, меня уважали. Один раз он мне пытался какие-то удары показывать, когда мы шли на обед, я предложил это сделать в зале, но не получилось. На съемках в Болгарии (а это был март — слякоть, снег) Жан-Клод по моей дорогой куртке ногой ударил. Я ему сделал замечание: еще раз ударишь — я тебе отвечу. Вот так все в шутку перевели и подружились.

В Бобруйске у меня остались мама, дедушка и две кошки. Домой я стараюсь приезжать каждый раз после боя. Получается 3—4 раза в году. Обычно стараюсь вывести семью в кафе, но дедушка почему-то всегда категорически против выходить со мной в свет.

В чем секрет моего успеха? О каком успехе вы говорите? Это попытка. В юности в холод, жару, снегопад, дождь, когда все гуляли — я шел на тренировку. В 11-м классе, когда у всех первая любовь и первые свидания, — я шел на тренировку. В академии все в самоволку ходили гулять, я раз сходил и не вылезал из нарядов. На выходных все отдыхали — я шел на тренировку. У всех увольнение, а у меня сборы. Видимо, было так предначертано, что я пахал, поэтому сейчас так все воздается.