Восточный перелом

Победа украинской революции - вызов не только России, но и всей международной общественности.

События, связанные с победой первой фазы революции в Киеве, такие, как свержение президента Януковича, притягивают к себе всеобщее внимание по многим причинам. Одна из них должна уже сегодня стать предметом серьезных размышлений. Какое значение будет иметь эта победа за границами Украины? Если революция сможет перейти в следующую фазу, к созданию демократической системы в стране и стабилизации экономики, вес этого события будет не меньшим, чем распад Советского Союза. 

«Вирус» сопротивления авторитаризму 

Путинский, по сути неоимперский российский проект, предполагал (и продолжает предполагать) объединение различными способами территорий бывшего СССР –   своего рода возвращение в условиях XXI века к древней идее собирания земель русских. Сейчас, как и в прошлом, эта неоимперская идея выглядит методом выхода из глубокого кризиса российского общества и российской идентичности. Во многих смыслах это также избирательное возвращение к прежним советским образцам в новой упаковке. Путин ходит в церковь и бьет поклоны перед иконами, но одновременно защищает память о КГБ. Этот поразительный, но в принципе понятный идейный гибрид финансируется за счет доходов от продажи нефти и газа. 

Российское общество, как и в прошлом, остается в подвешенном состоянии между модернизацией и самодержавным диктаторским режимом. Эта неразрешимая дилемма все еще здесь актуальна. Россия остается двуликим Янусом: одно лицо у нее европейское и современное, а второе – антиевропейское и имперское. Имперский балласт мешал и до сих пор мешает этой стране модернизироваться и строить демократию (без эпитетов вроде «суверенной»). Тот, кто порабощал других, поработил самого себя. Это нам известно. Однако образ вечной неизменной России, обреченной на вечное самодержавие, ложен. Хотя можем ли мы вообразить Россию без империи? 

Здесь следует вернуться к украинскому восстанию против авторитаризма, а точнее, к его значению для России – не в краткосрочной перспективе месяцев или пары лет, а, скорее, в перспективе закладки фундамента под альтернативный проект для России. Огромное символическое значение имеют картины, которые приходили не только из Киева: важнее были сцены, разворачивавшиеся  в таких городах, как Харьков или Луганск. Там значительная (если не большая) часть населения не только является русскоязычной, но и считает себя русской. Москва воспринимает этих людей не как этническое меньшинство в другом самостоятельном государстве, а как жителей потенциально российской территории, практически как граждан Российской Федерации. Термин «федерализация» в ходе революции обрел мрачную окраску, став синонимом раздела Украины. Сейчас эта грозная фразеология ушла из заголовков российских газетных статей и комментариев, но не превратилась в пустой звук. Посмотрим, говорят мудрые люди, в каком направлении будет развиваться украинская революция. 

Однако послание, идущее из Харькова и Луганска, показывает, что люди там готовы выходить на демонстрации во имя свободы. И это послание с российской точки зрения может быть более важным, чем картина «зараженного» Западом революционного киевского Майдана: зараза сопротивления авторитаризму добралась даже  туда, где Путин и сторонники неоимперской идеи хотели и хотят видеть свою территорию. 

Теории заговора

Многие польские и иностранные комментаторы уже не первый год повторяют фразу «Путин так просто Украину не оставит». Здесь содержится отсылка к мифическому образу России и ее трансформации после 1991 года. В течение 20 лет общественность убеждали (в качестве примера можно обратиться к текстам социолога Ядвиги Станишкис (Jadwiga Staniszkis) или публициста Эдварда Лукаса (Edward Lucas)), что падение коммунизма и распад Советского Союза были не чем иным, как воплощением хитроумного плана КГБ. Прогнившая в своей конструкции империя была ликвидирована только для того, чтобы ее воссоздали заново. Однако объяснение исторических и общественных процессов теориями заговора, существованием «великих проектов и великих демиургов – это слишком дешевый прием (хотя, конечно, историк и политолог должны принимать во внимание в своем анализе заговоры и действия тайных служб). Самое серьезное и разрушительное следствие распространения таких сомнительных идей – это закрепление ложного демонического образа всемогущей России, в столкновении с которой бессильны силы демократии и свободы. Понятно, что «Путин так просто Украину не оставит»…

Нынешняя фаза украинской революции уже сформировала образ Украины как самостоятельного государства и поставила под вопрос тот ложный мистический образ России. Манипуляции Москвы всплывут на поверхность и будут изучены в процессе начавшихся в Киеве следствий (есть много сигналов о действиях российского спецназа), и это покажет, насколько неэффективны все эти тайные службы. 

Мифический план КГБ, который предполагал разрушение и восстановление империи, кажется в свете украинских событий не слишком интересной сказкой. 

Благодаря украинской революции мы можем взглянуть на Россию трезво, не демонизируя, но и не принижая ее. Она остается большим и сильным государством, которое, однако, разъедает серьезный кризис.  Речь идет не только о внешне масштабной, но стоящей на шатком фундаменте экономике. Исток всех проблем кроется в кризисе российской идентичности, которая не может, как раньше, сформироваться в собственной национальной версии по образцу других европейских народов, которые в XX веке освобождались от имперского балласта и имперских амбиций. Мы знаем по британскому, а еще больше – по французскому опыту, что это очень тяжело. Следует быть готовым к тому, что связанная с украинской революцией российская фрустрация проявится в виде агрессивной ксенофобии и шовинизма. 

Источник вдохновения для россиян

Революция на Украине, если ее не собьют с пути внутренние споры (с возможным участием Москвы в разжигании конфликта), склонит российские политические круги и широкую общественность к размышлениям. Успешная демократическая трансформация в Польше или Чехии, где период тоталитаризма и авторитаризма был относительно коротким, а советизм не обрел прочных корней, был с российской точки зрения любопытным и пугающим феноменом, но не мог служить источником вдохновения. Другое дело Украина: освободительный бунт произошел в одном из давних оплотов советизма, который больше 70 лет формировался идеологией, пулями и голодом. 

Еще один раз и, вероятно, гораздо более серьезно, чем раньше, встанет вопрос о том, существует ли российский народ (вопреки странной формуле о «многонациональном народе») в качестве современного общества. Поступавшие с Украины картины борьбы за свободу наверняка вдохновят многих россиян, не менее свободолюбивых, чем поляки и украинцы. Возможно, еще более важным станет стремление к трансформации российской идентичности и формированию современного российского народа. 

Роль Польши

Победа украинской революции бросает серьезные вызовы не только России,  но и всей международной общественности, а в особенности – общественности европейской, которую представляет ЕС. На наших глазах в Старом Свете формируется новый расклад сил. Именно поэтому нынешний украинский перелом может иметь такое же значение, как распад Советского Союза. За несколько месяцев наши представления о Европе расширились, а термин «восток Европы» разбился вдребезги, перестав быть синонимом чего-то экзотичного, нереформируемого, ассоциирующегося с отсталостью и постсоветской коррупцией.

Следует задать вопрос не только о том, что Европа может сделать для Украины, но и о том, что Украина сделала для Европы. А сделала она уже многое, например, разрушив миф о всемогущей России. Она придала Европе смелости, создала возможность не для конфронтации с Москвой, а для выступления в роли сильного равноправного партнера. Мало?  Pro domo sua: одержав на этой фазе революции победу, украинцы многое сделали и для Польши. В момент кризиса выяснилось, какую важную позицию занимает Варшава в контексте европейской дипломатии на Востоке. Впрочем, если вспомнить об оранжевой революции, так происходит во второй раз. 

Таким образом дважды был опровергнут тезис некоторых польских политологов и политиков о том, что деятельность Польши на Востоке – это утопия и пустая трата времени. После 2004 года мы не были в силах противостоять уничтожению достигнутой тогда победы. Шансы, созданные тогда Майданом, разбивались во внутренних украинских спорах (с участием Москвы). И это должно послужить нам напоминанием. Однако как в 2004, так и сейчас, вся тяжесть решений лежит в первую очередь на лидерах украинской революции. Но Варшава может сыграть в следующей фазе этой революции важную роль. Не на Востоке, не в нравоучениях и не в постоянных разговорах о российской угрозе, а на Западе – в Брюсселе и Вашингтоне. Она должна стать в первых рядах тех, кто займется созданием пакета реформ с масштабным пакетом помощи. Это главная идея нашей новой роли. 

Хенрик Шляйфер – профессор Института Америки и Европы Варшавского университета. 

Казимеж Вуйчицкий – сотрудник Института восточных исследований Варшавского университета, в декабре 2013 – феврале 2014 многократно бывал на Майдане, комментируя ход украинской революции.

Rzeczpospolita, перевод — Inosmi.ru