Пластический хирург: Средний возраст женщин, прибегающих к эстетической медицине, снижается

Услугами эстетической хирургии даже в развитых странах пользуются от 3 до 5 % населения Беларуси.

Смертельный исход операции по ринопластике у молодой девушки из Гродно Юлии Кубаревой в «Экомедсервисе» вызвал огромный резонанс в обществе и в очередной раз привлек внимание к пластической хирургии.

Что в ней сегодня происходит? Каковы ее достижения и чего она пока не может? О чем надо помнить каждому, кто решается усовершенствовать свою внешность с ее помощью? Можно ли «подсесть» на пластику и стать зависимым от нее?

Об этом корреспонденту агентства "Минск-Новости" рассказал руководитель Республиканского центра пластической и реконструктивной микрохирургии, главный специалист Минздрава Республики Беларусь по пластической хирургии, заведующий кафедрой пластической хирургии и комбустиологии БелМАПО, доктор медицинских наук, профессор Владимир Подгайский.

Риск есть всегда

– Владимир Николаевич, после трагедии в “Экомедсервисе” вы ощутили падение спроса на эстетические операции? Нет ли опасения у ваших коллег пусть на время, но остаться не у дел?

– В работе нашего центра практически ничего не изменилось. Некоторые пациенты признаются, что после случившегося в “Экомедсервисе” избегают частных центров, предпочитая стационары государственных клиник. Некоторые коллеги из частных центров отмечают отток клиентов.

– В одной статье я прочла, что осложнения в пластической хирургии в мире составляют 2–4 %. Есть ли подобная статистика осложнений в вашей отрасли по Беларуси?

– Точной нет. Есть в нашем деле тонкости, которые трудно выразить статистически. Человек, решившийся на любую операцию (в том числе эстетическую), должен понимать: после нее могут быть осложнения в виде некрозов, кровотечений, воспалений, нагноений и прочего. Каждый пациент перед хирургическим вмешательством подписывается под тем, что ознакомлен с подобной информацией. Иногда, например при уменьшении груди, в результате неизбежных разрезов возникают серомы (скопления серозной жидкости). Это не осложнение, скорее этап протекания раневого процесса. А можно ли считать осложнением недовольство пациента результатом операции, если объективно никаких из перечисленных последствий у него нет? Есть люди, которым ни за что не угодишь.

– После пластики на российскую актрису Веру Алентову больно смотреть. Бедную женщину искалечили. Разве это не осложнение?

– Да, это осложнение. Сам увидел и ужаснулся. Возможно, это превышение объема операции, возможно, были какие-то технические трудности в проведении операции или осложнения в послеоперационном периоде.

Чего хотят женщины и мужчины

– Много ли среди ваших пациентов тех, кто приходит исправлять явные дефекты внешности?

– Немного. Но этой категории людей помощь эстетических хирургов нужна больше, чем всем остальным. Наше вмешательство дарит им новое качество жизни. Выраженные внешние недостатки ведут к одиночеству, социальной изоляции человека. Например, у меня была 14-летняя девушка, которая из-за насмешек сверстников по поводу ее огромной груди отказывалась даже ходить в школу. Страдают из-за выраженной асимметрии лица, аплазии молочной железы и так далее. Конечно, обычно мы предпочитаем ждать 18-летнего возраста, когда организм сформируется и хирургическое вмешательство будет более щадящим. Хотя отопластику (коррекцию ушных раковин) можно выполнять детям уже с 6 лет.

– А в каком возрасте сегодня зачастую начинают борьбу за уходящую молодость? Какие операции наиболее востребованы женщинами и мужчинами?

– Средний возраст женщин (разумеется, чаще всего обращаются к нам именно они) – около 50 лет, но он постоянно снижается. Приходят и совсем молодые – 19–20-летние. Среди самых популярных эстетических операций – ринопластика, блефаропластика, подтяжка лица, операции на молочной железе (уменьшение и увеличение), липосакция, липофилинг. Мужчин среди наших клиентов единицы: они решаются, как правило, только на блефаропластику или липосакцию.

– Трудно ли иметь дело с этой публикой?

– За столько лет работы уже насквозь вижу, что передо мной за личность, что ею движет. И если с пациенткой не возникает “консенсуса”, то не связываюсь. Научен, слава богу. Некоторых женщин запоминаешь на всю жизнь. Ведь они считают: раз заплатили за операцию, значит, ты уже в их полном распоряжении. Иногда среди ночи звонили, чтобы поделиться своими страхами и беспокойствами. Непростая, привередливая публика. Впрочем, по сравнению с женщинами мужчины бывают еще более капризными и требовательными – они не умеют терпеть боль.

– Приходится ли вам хотя бы изредка отговаривать своих клиентов от намерения прибегнуть к радикальным мерам?

– Я многих отговариваю от хирургии именно потому, что она несет определенные риски. А от постановки имплантатов – практически всех нерожавших. Современные технологии позволяют реконструировать молочную железу с помощью жира, взятого у самой пациентки. И это лучший вариант. Вообще всегда предпочтительнее использовать собственные ткани и менее агрессивные средства омоложения. Сегодня индустрия красоты располагает массой малоинвазивных методов – это разного рода инъекции, массажи, лазерные методики шлифовки кожи и тому подобное. Но есть женщины, которых переубедить практически невозможно. Я объясняю: у вас красивая нормальных размеров грудь, не требующая никакого увеличения. А она настаивает: “Хочу, как у Семенович”. Ну что тут возразишь? Некоторые даже не делают секрета из наших вмешательств, подчеркивают наличие имплантата. Зачем? Чтобы показать свои финансовые возможности, соответствие требованиям моды, бомонда?

– А называют ли пациенты дискриминацию на работе по возрасту мотивом для омоложения?

– Нечасто. Но если старение создает угрозу потери работы, а человек к этому не готов, полон сил и желания трудиться, то, конечно, это серьезный мотив для того, чтобы прибегнуть к нашим услугам.

– Есть ли заложники пластической хирургии, те, кто приходит к вам вновь и вновь?

– Как правило, наши клиенты на одной операции не останавливаются. Это своего рода зависимость. У меня была пациентка, у которой лицо и тело выдержали более 50 пластик.

– Но это уже психическое расстройство – дисморфофобия…

– Мы не можем направить пациента к психиатру, если он обращается к нам и объективно вполне адекватен. Не возьмусь я, возьмется кто-то другой.

– Верно ли, что сегодня к пластическим хирургам активно обращаются за помощью жертвы индустрии красоты 1990-х годов?

– Да. В те годы был настоящий бум на введение полиакриламидных гелей в молочные железы и другие участки тела. Со временем у большинства этих женщин развились воспаления, нагноения, флегмоны, наблюдается миграция геля. Поэтому эти гели обязательно нужно удалять.

– Некоторые соотечественники предпочитают делать пластику в странах ближнего и дальнего зарубежья. Насколько это оправданно? Уступает ли наша эстетическая хирургия европейской?

– Я не вижу смысла ехать для выполнения пластических операций в Европу. Цены у нас более доступные, специалисты не хуже.

– Какая пора года оптимальна для проведения эстетических операций?

– Весна и осень. Летом из-за ультрафиолетового излучения лучше избегать операций на лице.

К вопросу об эстетическом идеале

– В свое время воплощением образа белорусских женщин были народные актрисы Стефания Станюта и Галина Макарова. Их зрелый возраст со всеми внешними признаками никого не смущал, наоборот, ими восхищались. Сегодня понятие красоты связано исключительно с молодостью. Получается, заданный обществом эстетический идеал толкает людей отдаться в ваши руки.

– Есть спрос на молодость, будет и предложение. Современный эстетический идеал стимулирует развитие нашей отрасли. Вместе с тем индустрия красоты с ее возможностями влияет на формирование этого идеала. Наверное, это неизбежно. Эстетическая хирургия – логичный, закономерный этап эволюции медицины. Это ведь сфера не для больных, а для здоровых, к тому же довольно состоятельных людей, которые хотят стать красивее.

– И у вас, Владимир Николаевич, никогда не возникало сомнений в том, что вы вмешиваетесь в изначальный замысел Творца? Ведь зачем-то задумано, что мы должны пройти этапы и расцвета и увядания?

– Нет, подобными сомнениями я не терзаюсь. Если человек станет успешнее, выпрямив себе нос или увеличив губы, что же в этом плохого? Вспоминаю транссексуала, которому мы выполнили операцию по смене пола. Сегодня он священник в одном из храмов Санкт-Петербурга. Человек с нашей помощью обрел гармонию тела и духа, избавился от внутреннего противоречия, которое мешало ему чувствовать себя счастливым. Самое важное, чтобы желания пациента совпадали с возможностями хирурга. Иногда приходится переделывать работу некоторых коллег из-за того, что они несколько себя переоценили. Это порой гораздо сложнее, чем выполнить все самому.

– Какие сверхзадачи вы сегодня перед собой ставите? Что вас как профессионала увлекает?

– Я увлечен реконструктивной хирургией, оказанием помощи пациентам с тяжелыми травмами, ампутациями. У тех, кто вчера был практически неизлечим, сегодня уже появляется шанс. В рамках белорусско-российской госпрограммы “Стволовая клетка” мы занимаемся проблемой восстановления поврежденных периферических нервов с помощью аутотрансплантации мезенхимальных стволовых клеток самого пациента. Уже получили довольно обнадеживающие результаты: они открывают новые перспективы при повреждении нервов, сухожилий и прочего. Некоторым пациентам с такими травмами удается вернуть потерянную чувствительность рукам и ногам.

– Реконструктивная хирургия – это высший пилотаж для пластического хирурга?

– Есть и эстетические операции, очень сложные в техническом отношении. Например, подтяжка лица выполняется 5–6 часов. Дело другое, что у эстетической и реконструктивной хирургии очень разные назначения. Они по определению со временем должны быть разделены. Не могут в одной палате находиться пациент после блефаропластики и несчастный, лишившийся пальцев. Никогда они друг друга не поймут.

– В вашем центре хирурги – исключительно мужчины. Чем это объясняется?

– Хирургия – мужское занятие. Ей нужно отдаваться сполна. Все мы помимо своих спутниц “женаты” на профессии. Женщине сложнее быть “замужем” за хирургией без ущерба для своей природы. Не спорю, есть среди пластических хирургов и отличные специалисты-дамы. Но все-таки они исключение.

– Бандерас отговаривал свою жену Мелани Гриффитс от пластики, убеждая, что любит ее и с морщинами. Если бы кто-то из близких вам женщин захотел прибегнуть к вашим услугам, поступили бы, как актер?

– Многие мужья, бывают крайне недовольны тем, что супруги без их ведома решаются “перекраивать” себя. Поэтому я сейчас всегда интересуюсь: “А супруг знает о визите к нам?” Чтобы потом не скрываться от разгневанных мужиков… Если бы моя супруга решилась на пластику лица, оперировал бы ее сам, в чужие руки не отдал бы.