Активистка Femen: Минск потряс меня своей пустотой

Инна Шевченко рассказала о подробностях ее задержания в Беларуси и о планах скандального движения.

Интервью у активистки Femen взяла журналистка «Новой газеты» Ирина Халип. Они встретились в Гааге на правозащитном кинофестивале Movies that Matter. Конкурсный фильм об Инне Шевченко назывался просто: Everyday Rebellion («Ежедневный бунт»). Сегодня территория ее ежедневного бунта — вся Европа. В Украине, считает Шевченко, FEMEN уже сыграли свою роль.

— Инна, в тот день, когда стало ясно, что Янукович сбежал, власть сменилась, Майдан выстоял и Украина намерена идти европейским путем, у вас не было желания немедленно сесть в первый же самолет, отказаться от политического убежища и рвануть в Киев?

— Революция начиналась красивыми романтичными митингами с цветами и песнями на Майдане. И если бы в тот момент Янукович ушел, я немедленно сдала бы паспорт политбеженца и уехала в Украину. Но Янукович ушел, когда ситуация стала слишком непонятной. И для меня она не изменилась. Люди боролись с Януковичем, а нужно было бороться с совсем другим человеком, который сейчас отнял у нас Крым. У всех постсоветских государств, как оказалось, один и тот же враг. Так что даже сегодня, если бы я вернулась, до Майдана бы не доехала: я по-прежнему в розыске, уголовное дело открыто, и из аэропорта я отправилась бы по маршруту тюрьма—суд—колония. Кстати, все эти следователи—судьи—прокуроры — все те же. Они никуда не делись.

— Взгляд извне часто отличается от взгляда изнутри. Ваше мнение о происходящем совпадает с мнением украинского большинства?

— Лично меня особенно волнует то, что происходит внутри страны, в частности, активизация правых националистических групп. Прежде они никогда не вели себя так уверенно. Так что неизвестно: не появится ли у нас причина для новой революции? Вот еще пять-шесть майданов — и, может быть, тогда мы придем наконец к нормальной европейской Украине. В конце концов, стране еще только 24 года, а все молодые совершают ошибки. Так что майданы еще понадобятся. Главное, чтобы мы не ждали 9—10 лет, как ждали после «оранжевой» революции. Но я помню, что именно после «оранжевой» революции, когда FEMEN начала свою деятельность, общество было абсолютно аполитичным. Люди не интересовались политикой. Но теперь я могу быть спокойной за украинцев. Это главный итог революции: люди правильно расставляют приоритеты и осознают свою собственную роль в стране. Если игнорировать себя, свое присутствие в политической и гражданской жизни — появляются Януковичи, Путины и Лукашенки, а потом остаются на 20 лет.

— Украине в этом смысле повезло больше. Четыре президента за 24 года — весьма неплохо.

— Знаете, когда президентом Украины был Кучма, очень многим казалось, что он никогда не уйдет. Но проблема Украины была не в новом или старом президенте, а в том, что на протяжении 24 лет в украинской власти находятся одни и те же люди. Они стареют, делают пластические операции, выглядят моложе — или ставят вместо себя своих сыновей или братьев, но ничего не меняется. И потому «оранжевая» революция не могла дать нужных Украине результатов. Когда там появились Ющенко и Тимошенко, чьи интересы никак не были связаны с интересами народа, перемены были невозможны. И только сейчас произошла настоящая революция: впервые украинцы вышли не за кого-нибудь, а ради самих себя, своей страны и своего будущего. Когда на Майдане появилась харизматичная и драматичная Юлия Тимошенко, это не вызвало бурных эмоций. Потому что люди поняли: ни один политик не представляет их интересов. Теперь граждане Украины стоят на Майдане ради себя, и это очень важно.

— Как вам удалось сбежать после возбуждения уголовного дела?

— Когда стало известно, что возбуждено уголовное дело, я еще три дня находилась в Украине. Я снимала в Киеве квартиру на первом этаже. И 24 часа в сутки я видела под окном тех, кто за мной следил. Они делали это открыто: скорее всего, чтобы запугать. Я готовилась к тому, что может произойти, но очень не хотела уезжать из Украины. А на четвертый день в шесть утра в мою дверь начали ломиться. Я успела быстро написать сообщение активистам других движений. Машина за мной приехала буквально через несколько минут, остановилась прямо под балконом. Я спрыгнула с балкона, захватив паспорт, и мы уехали. Меня пересаживали из одной машины в другую пять раз. А потом довезли до границы, и я поездом доехала до Варшавы. В тот день я еще не была в розыске и границу пересечь смогла.

— Я прекрасно помню вашу дерзкую акцию на ступеньках белорусского КГБ в Минске. Это было 19 декабря 2011 года — ровно год спустя после президентских выборов, когда десятки людей оказались в тюрьме. В стране был кошмар, и вдруг вы — три девушки на ступеньках КГБ, на которые никто и подняться не смел. Почему вы тогда решились поехать в Минск?

— Очень многие оппозиционные активисты после 19 декабря 2010 года оказались в Киеве. Мы общались, они нам рассказывали об этом кошмаре, и мы решили провести акцию против Лукашенко. Минск меня потряс своей пустотой. Я спрашивала, есть ли вообще в этом городе жители. Я знала, что происходит, но не представляла, что даже обычная жизнь людей столь ужасна. Потом, когда мы начали акцию, из КГБ вышли два человека — и тут же забежали обратно. Там, у КГБ, они провели буквально две-три минуты: судя по всему, решение было принято быстро. После этого всех журналистов быстро схватили и завели внутрь, а нас не тронули. У них, оказывается, были другие планы. Нас схватили на автовокзале. За пять секунд забросили в тонированный автобус. Первый автобус возил нас по Минску всю ночь, и те, кто нас туда запихивал, не прятали лиц. Я спрашивала, кто они, требовала, чтобы нас отвезли в милицию, если это задержание. Они говорили: «Да не волнуйтесь, и милиция в курсе, где вы сейчас, и все остальные». Они не скрывали, что из КГБ. Молодые ребята, лет 30. А потом нас перетащили в другой автобус, и там уже нам сказали, что везут убивать. Эти уже были в масках. Разговаривал только один из них. Он сказал: «Готовьтесь, суки, узнать, что бывает с теми, кто приезжает в Беларусь нарушать наше национальное единство!» Нам затянули руки ремнями и заставили пригнуть головы. Только в лесу, когда нас вывели из автобуса, я увидела, что их — людей в масках — было человек 15. Всю дорогу нас били: ехать с пригнутой головой очень неудобно, затекают мышцы, но стоило чуть-чуть пошевелиться — начинали бить по голове. И каждые 15 минут этот, который разговаривал, повторял, что нас скоро убьют. Это была пытка. А когда нас вывели в лес, предложили: «Будете выполнять приказы — умрете быстро и безболезненно. Не выполните — умирать будете долго и мучительно». Нас заставляли раздеваться на счет «раз-два-три», брать в руки плакаты со свастикой, нас поливали бензином и щелкали зажигалками вокруг, потом мне обрезали волосы и вылили на голову флакон зеленки. А я уже ничего не чувствовала. Потом так же одевались на «раз-два-три». А затем нас снова куда-то везли. И когда вывели из автобуса, и сказали: «Идите в лес, там километров через десять украинская граница», — мы рванули туда. Когда мы наконец дошли до ближайшей деревни, и вызвали милицию, и нас отвезли в районное отделение, мы все подробно описали в своих заявлениях. Но когда наши адвокаты уже потом позвонили в Беларусь, им сообщили, что никакого уголовного дела нет, потому что мы не подавали заявлений.

— А если бы сейчас вы все-таки были на родине, то где именно? На Майдане, в Крыму, в Донбассе?

— Конечно, я не сидела бы дома. Наверняка была бы на Майдане. Но FEMEN сделали свое дело еще до революции. Когда нас избивали, преследовали и выталкивали из страны — это был знак, что так скоро может быть со всеми. Когда сотни тысяч людей выходят на Майдан, в нас уже нет необходимости. Мы — группа, которая предупреждает, подает сигналы. Именно в этом наша роль, и в Украине мы ее, надеюсь, сыграли достойно.