Время, вперед

Поэма о ржавом тазе.

Николишин с параллельного не явился на контрольную, потому что накрывается ржавым тазом все вообще. Николишин — это слышал он от папаши-Николишина, а папаша Николишина — он с мигалкой и в плаще!

Вот лежу, школяр бессонный, я, за окном торчит Вселенная, вся бесхозная, артрозная, и пришел последний час. Щас там что-нибудь развинтится, раскачается, разлипнется и на винтики рассыплется…

А потом и ржавый таз.

Таз огромный, ржавый, боже мой, всех накроет прямо заживо — и меня, и маму с папою, и футбольный клуб «Спартак»; дедушку с очками-лупою, бабушку с собачкой Тяпою, тетку, млять, с дипломом-липою — всех накроет только так.

Он накроет наши скважины, наш простор неунавоженный, наш завод недорасп...нный и продукцию его, наш «жигуль» недоотлаженный, наш «ниссан» нерастаможенный, и папашу Николишина, что ужаснее всего.

Ничего! Под тазом, в общности, проведем остаток вечности — и без шансов, да в духовности; сутки-трое, то да се… Наш Христос — Генералиссимус, мы подсдулись да возвысились, мы по-взрослому окрысились — чай, на прухе пронесет!

Будут, будут людям ладушки! Нам — житье, пиндосам — хренушки! Слава корюшке да ряпушке, разыгрался аппетит! Все вернем, страдая лажами! Золото добудем лыжами!

…Может, даже мы и выживем, если таз не прилетит.

Виктор Шендерович, «Ежедневный журнал»