Виктор Дашук: Мне стыдно за молчащих белорусов

Известный белорусский режиссер представил свою ленту на фестивале восточноевропейского кино Go East в Висбадене.

О фактах из своей непростой биографии и своем видении происходящего в Беларуси Виктор Дашук поговорил с Deutsche Welle.

- Перед немецкой премьерой фильма "Искушение" вы рассказали, что после того, как в 1995 году написали первую критическую статью о Лукашенко, вы мгновенно стали "врагом народа". А что значит, по-вашему, быть "врагом народа" в современной Беларуси?

- Перво-наперво ты становишься "человеком-никто". Представьте себе известного журналиста, кинорежиссера, которого на 20 лет закрывают информационно. То есть 20 лет этот человек не присутствует ни на телевидении, ни в каком другом средстве массовой информации. Вокруг него создается вакуум. Более того: люди начинают тебя бояться, потому что все контакты отслеживаются. И если бизнесмен дал мне рубль на мое кино, то назавтра будет уничтожен его бизнес. И даже колхозный тракторист (я живу за городом, мне, бывает, нужна сельскохозяйственная помощь) никогда в жизни к тебе не поедет, зная, что ты неугоден власти.

"Враг народа" - это человек бесправный. В любой момент тебя могут схватить на улице, написать в протоколе, что ты ругался матом или дрался с милиционерами, и посадить на 15 суток. Это лишь несколько примеров, но их значительно больше. Смешно в общем-то, но для человека, который является этим "никто", это психологическая нагрузка.

Я стал "человеком-никто", будучи народным артистом Республики Беларусь, заслуженным деятелем искусств, лауреатом Госпремии СССР. Но меня этой жизни лишили. Для того, чтобы найти, грубо говоря, деньги на еду, нужно покаяться перед властью, чего я не могу сделать, потому что я и в Советском Союзе был такой же неуживчивый.

- То есть компромисс для вас невозможен?

- Нет, я человек черно-белый. Практически все мои коллеги вынуждены были пойти на компромисс, и не только в кино. Это все театры: актеры живут бедно, они зависят от власти, и чтобы прокормиться, они должны холуйствовать. Мы живем в очень политизированное время. Если ты не понравился власти, то на тебе ставится метка, как на человеке, с которым не надо иметь дело.

- А как ставится эта метка? Вряд ли же президент постоянно напоминает кому-то о вас. Либо достаточно одного его слова, взгляда?

- Это работает автоматически. Президент, может быть, и забыл уже обо мне, хотя память у него хорошая. Все делает челядь, которая его окружает. Скажем, директор киностудии никогда в жизни не даст мне снимать фильм, потому что назавтра будет уволен. Это понять можно, ведь человек живет один раз. Он хочет покоя, хочет, чтобы у него была красивая жена, здоровые дети, и чтобы он мог поехать в Турцию покупаться в море. А люди, которые живут на баррикадах, как в переносном, так и в прямом смысле слова, нарушают спокойствие, мешают жить, и на них часто злятся.

- Вы сказали, что в нынешней ситуации в Беларуси люди искусства часто должны холуйствовать…

- Обязаны, и они это делают.

- А вот это сегодняшнее холуйство отличается от советского?

- Конечно, мы плавно перешли из Советского Союза номер один в Советский Союз номер два. Так что разница небольшая, но есть один нюанс. В Советском Союзе мы понимали, что бессильны, но принимали это как условия игры, которые все вынуждены были соблюдать. На партсобраниях говорили речи во имя космоса, великих идей коммунизма, понимая, что все это ложь. Сейчас, когда общество в той же Беларуси или Центральной Азии все же чуть-чуть повернулось в сторону капитализма, по логике, ты стал менее зависимым от власти. Но чтобы заработать больше, ты должен ей служить. Это уже несколько другие отношения, они усложнились: появилась возможность холуйством зарабатывать себе на жизнь, причем очень хорошо.

- В 2011 году после президентских выборов по белорусскому телевидению был показан пропагандистский фильм "Плошча. Железом по стеклу". После этого вы написали статью, где очень хлестко сказали, что вам стыдно быть белорусом. Вам до сих пор стыдно?

- За эту фразу на меня многие обиделись, конечно. Ведь я имел в виду всех белорусов. Мне стыдно, потому что если вокруг меня холуи, то и я тоже, получается, холуй. Многие говорят: зачем ты лезешь в эту политику? Я не лезу в политику. Просто во мне бунтует совесть. Мне стыдно не столько за белорусов, сколько перед самим собой. Стыдно, что я могу крикнуть, а не кричу. Стыдно за молчащих людей, а их ведь не становится меньше. Хотя со временем, может быть, что-то и произойдет. Но для этого должны смениться поколения.