Пуля вылетела

По приговору белорусского суда в 2002 году был расстрелян невиновный.

Это настоящая сенсация. Жестокая и страшная. Юристы, привлеченные правозащитниками к изучению «расстрельного» уголовного дела, обнародовали вердикт, который вызывает шок. По их мнению, высока вероятность того, что по приговору белорусского суда в 2002 году был расстрелян невиновный.

НЕВИНОВНЫЙ! А приговор уже ПРИВЕДЕН В ИСПОЛНЕНИЕ!

Юридическое заключение по делу Блажевича Андрея Константиновича, 15 апреля 1975 года рождения, уроженца Минска, было обнародовано еще месяц назад. И не вызвало абсолютно никакого резонанса.

В 2002 году по страшным обвинениям расстреляли 27-летнего парня, а, спустя 12 лет, изучив дело, независимые юристы говорят, что судьи, скорее всего, ошиблись, что приговор несправедлив. Но в ответ - тишина.

Как такое может быть?

Возможно, не все поняли сухой язык юридических формулировок, поэтому перевожу их на язык человеческий. В 2002 году в Беларуси был вынесен смертный приговор, в котором не содержится 100-процентных доказательств вины обвиняемого. Наоборот, если исходить из того, что сомнения должны расцениваться в пользу обвиняемого, Блажевича Андрея Константиновича - непутевого, незаконопослушного, не пример для подражания – все-таки следовало признать невиновным.

Однако приговор уже приведен в исполнение. Пуля вылетела, назад в ствол ее не вернешь.

Официальная версия, разумеется, виновен. Она основывается на явке с повинной, показаниях подельников и на внутреннем убеждении суда, что обвиняемый, настаивавший на своем алиби, хотел уйти от ответственности.

Вердикт независимых юристов: вина не доказана, доказательства невиновности обвиняемого судом достаточно не изучены.

Суть спора – жизнь человека. И справедливая кара за убийство еще троих, трупы которых были обнаружены в коллекторе под Минском.

Независимые юристы в данном случае вступились не за ангела. Андрей Блажевич ранее был судим. С теми, с кем позднее был признан подельником в кровавом преступлении, имел темные дела – в частности, сам признавал, что доставал для них наркотики. Но что касается убийства, то он категорически настаивал: «Не был, не знаю, не я …»

Согласно материалам дела, страшные события – убийство мужа и жены Осинкиных, а также их водителя Пискунова – разыгрались 2 июня 1999 года около 24 часов в лесу около деревни Габриелевка Пуховичского района Минской области.

Андрей Блажевич подтверждал, что в злополучной деревне он в тот день действительно был. Однако не ночью, а днем. «Потом его (Блажевича) подвезли к бензоколонке и высадили. На попутной машине он возвратился в Минск около 22.00 часов и сразу же поехал в клуб «Тасма». Всю ночь провел там с Татьяной Глебовой, а также Максимом и Ирой. Из клуба они все вместе около 10.00 часов утра поехали к нему домой, где проспали до 17.00 часов вечера».

Если во время совершения преступления человек находился в совершенно другом месте, то, конечно, это железное алиби. Но разве нужно следствию, чтобы у обвиняемого было алиби? Водителя попутки не искали, сотрудников бензоколонки не опрашивали, клуб «Тасма» -- ни сотрудники, ни посетители -- никого не заинтересовал.

Максим, Ира, Татьяна… Их даже не пригласили в судебное заседание для дачи показаний. (Хотя это незаконно). В приговоре, однако, указано, что на следствии данные лица не подтвердили алиби Блажевича. Впрочем, если бы написали, что они не опровергли слова Блажевича, то это бы тоже соответствовало действительности. Просто их допросили так поздно, что они уже не смогли вспомнить, в какой конкретно день тусили в клубе с Блажевичем. (По крайней мере, так следует из протоколов допросов, а суд не посчитал нужным что-либо дополнительно уточнять).

Впрочем, царицей доказательств у нас традиционно являются даже не свидетельства, а признание вины самим обвиняемым. Стоит один раз что-то подобное подписать - и это конец, никто никаких доводов больше слушать не будет. В этом деле без явки с повинной тоже не обошлось.

«Блажевич утверждал в суде, что его задержали 11 июля 1999 год, а не 14-го, как указано в деле, - указывается в заключении независимой юридической экспертизы, - когда он находился с Глебовой Татьяной в ресторане. Затем доставили в Советский РУВД Минска, где избивали 2 дня, показывали снятые на видео показания Шубы (это еще один обвиняемый – С.К.), требовали показать место, где находятся трупы. Он отвечал, что никого не убивал и ничего не знает. Его никто не слушал, показывали снятые на видео показания Шубы, где было указано, что он убивал, показывали фото людей. Шубу видел в РОВД. Вместе со следователем ездили в сторону деревни Габриелевка, где он показывал место, где они останавливались, но следователя это не устраивало. Требовали, чтобы отказался от адвоката, угрожали, что ему никто ничем не поможет, если не подпишет нужные им показания. Следователь дал подписать готовые показания, но Блажевич отказался их подписывать, после чего его отвели в камеру и сказали ждать вечера. Он (Блажевич) вскрыл себе вены, его опять избили и сказали, что это его не спасет. Явку с повинной написал при помощи оперативных работников, поскольку его сильно избивали и ему было уже все равно. Протокол допроса с признанием вины не подписывал, так как таких показаний не давал. После 14 июля Блажевич А. В. отказался от дачи показаний и общения со следствием и обратился с жалобой на незаконные методы ведения следствия…»

Разумеется, действия тех, на кого Блажевич жаловался, были признаны правомерными, проверка нарушений не выявила. Зная белорусские реалии, удивляться тут нечему – так или почти так было, есть, а если ситуация с белорусскими судами не поменяется, то и будет в сотнях, тысячах уголовных дел. Но данное дело все-таки особое. Тут ведь не просто человека в тюрьму сажали, тут его вели на расстрел!

Даже у некоторых преступников, реальных убийц сердце дрогнуло. Один из них – некто А.Н.Сокол – от дачи показаний в суде отказался. Однако перед этим успел поведать суду, что находился в тот день в состоянии опьянения, произошедшее помнит плохо, вот только хорошо запомнил, что Блажевича во время убийства не было, так как он уехал в Минск. А вот он, Сокол, задушил Осинкина во время пыток. Нечаянно, по неосторожности.

Более того, в последнем слове все тот же Сокол заявил, что еще один обвиняемый из их гоп-компании (некто Шуба), уже находясь в СИЗО-1, звонил ему (тогда находившемуся на свободе). И разговор был не о погоде, не о том, что цветочки некому поливать, не о тоске по любимым коржикам. По признанию Сокола, они обсуждали, кого «пустить по краю» («свалить» вину). И приняли решение валить Блажевича.

Такое признание должно, просто обязано было стать основанием для направления дела на новое расследование. Ведь сделано оно было перед вынесением смертного приговора, после которого судебную ошибку уже не исправишь. Но суд посчитал эти слова не соответствующими действительности.

Без каких-либо проверок и пояснения мотивов.

Скажу больше. Помимо Шубы, Скола и Блажевича в этом деле был и четвертый обвиняемый – некто С.А. Хмелевский. Так вот он в своих первоначальных показаниях подробно описывал обстоятельства убийства и при этом утверждал, что преступление они совершили … втроем (т.е. Шуба, Сокол и Хмелевский). Фамилию Блажевича этот фигурант дела даже не упоминал. И только к концу предварительного расследования вдруг «вспомнил» и стал петь в один голос с другими…

Прозрел, озарило?.. Или что произошло?.. Почему нужно верить последним показаниям, а не первым?..

Вопросов много и задавать их можно до бесконечности. Но теперь – главные.

Разве все вышеперечисленное не является поводом хотя бы задуматься, засомневаться? Разве могут смертные приговоры быть такими?

Разве могут в расстрельных делах оставаться вопросы, ответы на которые не найдены?

Почему в нашей стране позволено так вершить суд? Кто и кому позволил вершить такой суд?

В Беларуси был вынесен и приведен в исполнение смертный приговор. За что наше государство убило этого человека?

Светлана Калинкина, «Народная воля»