Генералы недоверия

Главной жертвой информационной войны вокруг событий в Украине стало доверие.

Картины мира разошлись так далеко, что партия российских телезрителей уже просто физиологически не может разглядеть человека в читателе «Нью-Йорк Таймс», зрителе CNN или читателе украинской газеты «День».

Социологи Фрэнсис Фукуяма и Петр Штомпка разделяли страны с преобладанием культуры доверия, в которых вам будут априорно доверять до тех пор, пока вы не докажете, что этого делать не следует. И страны с преобладанием культуры недоверия, где человек изначально считается негодяем и должен очень постараться, чтобы ему поверили. В России за 74 года советской власти сформировалась культура недоверия, основанная на зоновском принципе «не верь-не бойся-не проси».

Особенностью современной российской культуры тотального недоверия, сформированной российским же телевизором, стало то, что доказать невозможно ничего и никому. Люди, верующие в то, что «Боинг» был сбит Порошенко по приказу Обамы, не верят и не поверят никогда и никаким доказательствам, если они доказывают что-то иное.

Полагаю, что российский телевизор смог сформировать уникальное общество тотального недоверия. Этому поспособствовало то, что во главе страны стоит чекист, главной профессиональной доблестью которого является умение вызвать к себе доверие, зачастую путем обмана и фальсификации, а затем использовать это доверие в своих оперативных целях. Аксиологическим фундаментом этой профессии является ценностный и моральный релятивизм, который Путин многократно обнаруживал публично, заявляя, что у всех народов и стран своя правда и свои ценности. Народ эти нехитрые максимы с удовольствием проглотил.

Одним из столпов института доверия является «отраженная честность», при которой вы проецируете свои ценности на партнера, и поэтому его поведение становится для вас предсказуемым, внушающим доверие. Важно, чтобы ценности были общие. Главным вектором российской информационной политики в последнее десятилетие стала борьба с однополярным миром, под флагом которой утверждается принципиальное различие ценностных основ России и западного мира. Недавно, по случаю торжеств в честь 700-летия Сергия Радонежского, патриарх Кирилл сообщил свое видение этих ценностных различий. Главное в нашей цивилизации — это «Святая Русь», которая, по мнению господина Гундяева, «остается неизменным духовным и нравственным идеалом нашего народа. И выражением этого идеала, его доминантой является святость. Обычно у народов другие идеалы, связанные с земной жизнью, — богатство, власть, почет. Однако идеалом нашего народа была святость. И она же была общенациональной идеей». Конец цитаты.

Оставлю для отдельного анализа вопрос о том, насколько соответствует реальности утверждение, что «другие народы» стремятся к богатству, власти и почету, а наш исключительно к святости. Мне это кажется как минимум неочевидным. Но в данной момент важнее другое.

Выстраивание непреодолимого ценностного барьера между Россией и Западом влечет принципиальную невозможность понять партнера, а следовательно, принципиальную невозможность доверия.

Российское информационное пространство день ото дня становится все более однородным, принцип «чужие здесь не ходят» применяется все более жестко. Если допускается «чужой», то исключительно в тех своих проявлениях, в которых он полностью совпадает с генеральной линией. Пример: интервью писателя и по совместительству нацбола Захара Прилепина, опубликованное РИА «Новости».

«Я русский человек, я исхожу из интересов своего народа. Был бы я украинец, вполне возможно, я рассуждал бы полностью противоположным образом. Никаких «общечеловеческих ценностей» нет: в случае Украины-2014 это было доказано как дважды два».

Далее Прилепин с придыханием предъявляет публике свой эталон русского человека: «Стрелков—один из людей, которые оправдывают существование русского этноса вXXIвеке. Чтобы говорить о Стрелкове, надо, знаете, иметь на это весомое право».

И напоследок, непосредственно в тему данной колонки, об укреплении доверия между народами, ноу-хау от Прилепина: «Если Россию уже изобразили в качестве маньяка — ну так что теперь делать? Надо взять эту мотыгу или что там, грабли, подойти к кромке Европы и сказать: «Ну да, я маньяк. Еще вопросы есть?» Россия должна быть плохой ровно настолько, насколько ее такой изображают. Нельзя обманывать цивилизованных людей в их ожиданиях». Конец цитаты.

Внешнее пищеварение: российские СМИ переваривают Украину

Есть люди, у которых личная жизнь не сложилась, и они живут жизнью своих друзей. Всем знакомый типаж «подруги-советчицы», которая за неимением своей жизни и неумением ее наладить активно участвует в разрушении чужой жизни. Мне такие персонажи всегда напоминали пауков с их удивительной конструкцией внешнего пищеварения. В хрущевские и брежневские времена описание событий внутри страны было сплошной жвачкой из посевных и пленумов, а вот за околицей страны была настоящая бурная жизнь: забастовки, цунами, военные перевороты и прочая интригующая драматургия. Журналисты международники, такие как Бовин и Овчинников, были элитой профессии. В конце 80-х и в 90-е мода поменялась, международники ушли в тень, вытесненные теми, кто освещал, да что там освещал — конструировал на наших глазах внутреннюю жизнь страны. Взошли звезды Невзорова, Любимова, Листьева, Политковского, Мукусева, Митковой, Сорокиной. И конечно, аналитическая звезда Евгения Киселева и сатирическая звезда Шендеровича.

Сегодня медийная модель во многом вернулась к брежневским стандартам. Реальные события внутренней жизни, такие как приговор Удальцову и Развозжаеву, попытки посадить одного из немногих настоящих народных мэров Ройзмана, тотальный недопуск на любые выборы оппозиции, — все эти события не попадают в новости федеральных каналов и не становятся предметом обсуждения главных ток-шоу и ведущих итоговых программ. Медиа вновь, как и полвека назад, включили модель внешнего паучьего пищеварения.

Российские государственные СМИ (а других у нас почти нет) вот уже полгода с аппетитом переваривают Украину, которая предпринимает отчаянные усилия вырваться из липких сетей мохнатого соседа и прекратить поступление ядовитой телевизионной отравы, которая за два десятилетия успела разъесть мозги некоторой части народа Украины.

На минувшей неделе «Россия 1» очень старалась в отсутствие Дмитрия Киселева удержать градус антиукраинской истерики. Прямо скажем, из Андрея Кондрашева замена Киселеву просто никакая. Да он и сам это понимает, поэтому и название передачи было не звучное: не «Вести недели», а скромное «Вести», с робким уточнением: «Большой воскресный выпуск с некоторыми итогами недели». То есть «итоги недели» может подводить только Киселев, а всякие там кондрашевы могут дерзнуть лишь на «некоторые итоги». Вот такие узнаваемые, ностальгически родные совковые мелочи больше говорят о внутреннем климате компании, чем громоздкие исследования.

Нет, все казалось бы было в программе Кондрашова на уровне. И видеоряд из одних и тех же трупов, которые уже вторую неделю канал смакует из программы в программу. И взрывы, и дым во весь экран. И девушка из ДНР, на вид лет 18-ти, которая лично видела на высоте 10 км два самолета, летящих один за другим, в одном из них девчушка признала малазийский «Боинг-777», а во втором распознала украинский военный самолет СУ-25. Нет никаких сомнений, что, если бы журналист ВГТРК с этой глазастой еще пару минут поговорил, она бы смогла нарисовать фоторобот американской летчицы-негритянки, управляющей украинской сушкой.

Так что все внешние компоненты у Кондрашева были не хуже, чем у Киселева. Но продукт получился невыразительный, пресный. Ну не умеет Кондрашев так грациозно поворачиваться в профиль и выгибать спину, произнося добивающую врага фразу, которая буквально пробивает экран. Ну, вы помните про «радиоактивный пепел». Кондрашев на такое не способен. И даже привлечение в программу Кондрашева Аркадия Мамонтова со своим репортажем делу не помогло. Мамонтову как человеку творческому нужен размах, простор. В «Вестях» он смотрелся неубедительно. В целом воскресные «Вести» без Киселева оставили впечатление довольно унылое.

Вся надежда была на Владимира Соловьева и его «Воскресный вечер». И он не подвел. Несмотря на то, что содержание и действующие лица всех «Воскресных вечеров», которыми травили народ в последние несколько месяцев, были практически одинаковыми, недюжинный талант конферанса, которым обладает Соловьев, и способность к импровизации у некоторых его постоянных гостей позволяли создавать у невзыскательной публики иллюзию новизны.

В этой передаче у Соловьева было несколько частных пропагандистских задач. Задача первая: не допустить прямой критики Путина со стороны тех оголтелых певцов «Русской весны», которым недостаточно того, что российская артиллерия обстреливает украинские войска с российской территории и которые мечтают о полномасштабной войне. Эту проблему Соловьев решил просто. Он в этот раз не пригласил в студию никого из вождей Новороссии, которые обычно канючили, что, мол, вот Россия не понимает, что война идет с ней и украинские танки скоро будут под Москвой.

Из украинских политиков были только депутаты Верховной рады Николай Левченко и Елена Бондаренко, которые, видимо, пока не приняли окончательного решения о переезде в Россию и поэтому не требуют ввода войск. Присутствие Левченко помогало Соловьеву решать еще одну тактическую задачу, а именно: создавать иллюзию дискуссии, поскольку уже некоторое время даже абсолютно ручного западника Николая Злобина на передачу не зовут, не говоря уж о всяких гозманах и хакамадах.

На фоне тотального крымнашевского имперского единомыслия в студии Николай Левченко смотрелся фрондером, когда заявил, что его пугает Новороссия, в которой ему видится синдром ящерицы. Левченко, видимо, имел в виду, что Украина может отбросить Новороссию, как ящерица избавляется от попавшего в зубы врага хвоста, спасая все остальное. При этой аналогии студия недовольно загудела, но Левченко вернул симпатии патриотов «русского мира», заявив, что ему как русскому человеку жалко отдавать бандеровцам Киев, где была принята «Русская правда» и находится Киево-Печерская лавра и прочие духовные скрепы «русского мира».

За это Левченке простили не только еретическое в данной студии стремление сохранить единство Украины, но и совершенно уж дикое утверждение, что он, Левченко, хоть и понимает, что Украина сама виновата в потере Крыма, но, будучи украинским политиком, сожалеет об этой потере.

Даже лидер парламентской фракции Ж. против обыкновения не наорал на Левченко, а лишь по-отечески пожурил его за наивность и с непривычной для себя мягкостью посоветовал украинскому политику: «Забудьте слово''переговоры'', забудьте слово''мир''. Война! Идет война!».

Соловьев, который последнее время позволяет себе немного подтрунивать над Ж., не утерпел и на этот раз, задав вопрос, готова ли ЛДПР признать Новороссию, а также ДНР и ЛНР. Если Соловьев надеялся застать Ж. врасплох, то он ошибся, поскольку испытанный ветеран мгновенно ответил: «Да! Всегда готовы!» Тут Миронов, партия которого давно уже признала все новообразования на территории Украины, ревностно заявил, что Россия тоже должна все это признать.

Одним из главных бенефициаров «Воскресного вечера» был Зюганов, которого, во-первых, Украина привлекла к суду за оказание помощи террористам, а во-вторых, он в студии был душеприказчиком убиенной накануне парламентской фракции Компартии Украины. По этому случаю Зюганову давали слово чаще, чем обычно, а поскольку запас слов у него в разы меньше, чем у того же Ж., он несколько раз говорил одно и то же, а именно: что на Украине фашистский режим и что фашизм несовместим с коммунизмом, поэтому Европа должна подняться на защиту поруганной чести КПУ.

Эту тему немедленно поддержал депутат и глава фонда «Русский мир» Вячеслав Никонов, который также заявил, что фашизм несовместим с коммунизмом (я при этом никак не мог отделаться от дурацкого словосочетания «внук Риббентропа-Молотова»), и напомнил, что фашизм — это европейская ценность, и поэтому, когда нас учат европейским ценностям, надо различать, каким именно ценностям следует учиться. При этих словах Зюганов не утерпел и громко обличил: «Фашизм — европейское изобретение!» Жаль, что в студии не нашлось никого, кто спросил бы главного российского коммуниста, какой континент является родиной его идеологии, а также кто задал бы Никонову вопрос, видит ли он разницу между такими, например, ценностями, как свобода и семья, и болезнями общества, как фашизм.

Разжигая войну с Украиной, Соловьев мастерски сохранял мир во вверенной ему студии и при этом умело оберегал коммерческие интересы родного телеканала. Например, когда писатель Юрий Поляков возмутился по поводу отсутствия консолидированной реакции России на объявление персонами нон-грата Кобзона, Газманова и Валерии и риторически спросил, кто мешает нам не транслировать «Новую волну», Соловьев если и смутился, то не более чем на долю секунды. Поскольку трансляцию «Новой волны» ведет как раз «Россия 1», в студии которой и собираются все участники «Воскресного вечера», ответ Соловьева прозвучал для всех убедительно: «Мы же делаем это (транслируем «Новую волну») не для министра иностранных дел Латвии, а для людей». Тем самым ведущий не только показал свой гуманизм, но и наказал латвийского министра, выведя его за пределы рода человеческого.

Как обычно, заключать вечер Соловьев попросил Карена Шахназарова, который должен был сказать что-то весомое, мудрое и практически вечное. И он сказал. Что западная цивилизация на пике своего могущества, военного, пропагандистского, экономического. Что Запад впервые в истории объединился. И тут у меня возник разрыв понимания. Возможно, на всю аудиторию «Воскресного вечера» у меня одного. Время уже заполночь с воскресенья на понедельник. Людям завтра, а практически уже сегодня, на работу. Поэтому смотрят-слушают как привычную мелодию. Голос знакомый, мужик знакомый, правильный, всегда говорит правильные вещи: «Украина – фашизм», «Запад – война», «Путин – победа», «бур-бур-бур», «тыр-тыр-тыр». Все правильно. Для всех. Но я-то в отличие от всех конспектирую. Мне-то колонку в «ЕЖ» писать! Поэтому (и только поэтому!) посмотрел то, что этот правильный и мудрый Шахназаров сказал минут за пятнадцать до того, как приступить к заключительному слову про пик могущества Запада. Так вот, за 15 минут до этого тот же самый Шахназаров тем же самым голосом заявил, что «западный мир рушится».

Я не исключаю, что у Шахназарова в организм встроен механизм поминутного мониторинга западного мира, и поэтому он смог отследить, как за 15 минут Запад рухнул, вновь воспрял, смог объединиться и оказаться на пике своего могущества. Есть, правда, и другое, менее возвышенное объяснение этому и многим другим телевизионным пассажам. Все до единого политики, эксперты, журналисты, которые проходят фильтр федеральных телеканалов, точно знают, что при соблюдении определенных табу они могут нести любую ахинею, любой вздор, нарушать законы логики, противоречить сами себе. Что они и делают последние 15 лет. При этом последовательно и целенаправленно уничтожается институт репутации и другие институты культуры доверия, той главной скрепы, того главного социального клея, без которого общество превращается в дикую толпу.

Игорь Яковенко, «Ежедневный журнал»