Секреты творческого мозга

Некоторые люди видят вещи, которые не видны остальным, и они правы.

Как психиатр и нейробиолог, изучающий вопросы креативности, я имела удовольствие работать со многими одаренными и известными пациентами, но Курт Воннегут — милый, забавный, эксцентричный, приятный и измученный Курт Воннегут — всегда будет одним из моих любимых подопечных. Курт в 1960-х годах преподавал на семинаре писателей Айовы и участвовал в первом крупном исследовании, которое я проводила как преподаватель университетской кафедры психиатрии. Я изучала связь между креативностью и психическими заболеваниями, и Курт был отличным субъектом для исследования. Он периодически бывал подавлен, но это лишь начало. Его мать страдала от депрессии и покончила с собой в День матери, когда Курту был 21 год, и он приехал домой в отпуск с фронта во время Второй мировой войны. Его сыну Марку вначале поставили диагноз шизофрения, хотя в действительности это могло быть биполярное расстройство (Марк, работающий врачом, вспоминает пережитое в двух книгах — The Eden Express (Эдемский экспресс) и Just Like Someone Without Mental Illness Only More So (Как психически здоровый и более того), где он сообщает, что многие их родственники страдали от психиатрических проблем. «С моей матерью, с моими кузенами и с моими сестрами не все было в порядке, — пишет он. — У нас были расстройства пищевого поведения, созависимость, просроченные расписки, проблемы с наркотиками и алкоголем, трудности с работой, на личном фронте, и так далее»).

Понятно, что психические заболевания в семье Воннегута - это наследственное. Но я также обнаружила, что наследственной у них является и креативность. Отец Курта был одаренным архитектором, а его брат Бернард стал талантливым химиком и изобретателем, получившим 28 патентов. Марк - писатель, а обе дочери Курта занимаются изобразительным искусством. Работа самого Курта, конечно же, в представлениях не нуждается.

У многих субъектов моего исследования — а все они были писателями, связанными с семинаром писателей Айовы — психические заболевания и творческие способности шли рука об руку. Такая связь неудивительна. Прототип безумного гения берет свое начало как минимум в классические древние времена, когда Аристотель отметил: «У всех людей, выдающихся в области философии, политики, поэзии и искусств, имеется склонность к меланхолии». Эта закономерность стала частой темой в пьесах Шекспира. Так, Тезей из комедии «Сон в летнюю ночь», отмечает: «Безумец, и влюбленный, и поэт / Пронизаны насквозь воображеньем». Джон Драйден сделал похожее наблюдение в одном из своих героических двустиший: «Великие умы к безумию близки / Тонка та грань, что нужно перейти».

По сравнению со многими творческими светилами былых времен, Воннегут, умерший от естественных причин, отделался довольно легко. Среди тех, кто проиграл в битве с душевной болезнью и закончил жизнь самоубийством, были Вирджиния Вульф, Эрнест Хемингуэй, Винсент ван Гог, Джон Берримен, Харт Крейн, Марк Ротко, Диана Арбус, Энн Секстон и Аршиль Горки.

Мой интерес к такой закономерности связан с тем, что я, занимаясь сегодня наукой, в свое время получила литературное образование. Подобно писательнице Сильвии Плат, которая вызывает у меня восхищение, я изучала литературу в Рэдклиффе, а затем получила стипендию Фулбрайта и отправилась учиться в Оксфорд. Она же изучала литературу в Смит-колледже, а затем тоже получила стипендию Фулбрайта для учебы в Кембридже. Здесь наши пути расходятся, поскольку Плат пополнила вышеупомянутый трагический список. Моя любознательность и стремление понять, почему у нас оказались столь разные жизненные пути, определили мою карьеру. В 1963 году я получила ученую степень по литературе и начала работать в университете штата Айова, где преподавала литературу эпохи Возрождения. В то время я стала первой женщиной на кафедре английской литературы университета, кого взяли на штатную должность, и поэтому я проявляла осторожность, публикуясь под своей нейтральной в гендерном плане фамилией Андреасен, но при этом использовала лишь первые буквы своего имени: Н. К.

Вскоре после этого издательство Princeton University Press приняло к публикации мою книгу о поэте Джоне Донне. Вместо того, чтобы ликовать, я испытывала чувства, близкие к стыду и разочарованию. Кому поможет моя книга? А что если я направлю свои усилия и энергию на такую карьеру, которая помогает спасать человеческие жизни? За месяц я приняла решение стать ученым-исследователем, возможно, врачом. Я поступила на медицинский факультет университета Айовы и попала в группу, где было всего пять женщин. Я начала работать с пациентами, страдавшими от шизофрении и расстройств настроения. Психиатрия привлекала меня по той причине, что в ее основе находится самый интересный и сложный орган человеческого тела — мозг.

Значительную часть своей карьеры я посвятила нейробиологии психических заболеваний, но в последние десятилетия я также сосредоточилась на том, что можно назвать наукой о гениальности. Я пытаюсь понять, какое сочетание элементов создает особенно творческий мозг. Короче говоря, в чем суть креативности? В своей жизни я постоянно возвращалась к двум более конкретным вопросам. Какими различиями в природе и воспитании можно объяснить то, что некоторые люди страдают психическими расстройствами, а некоторые - нет? И почему среди тех, кто наиболее подвержен таким недугам, так много самых творческих и талантливых людей в мире? В моем последнем исследовании, в ходе которого я сканировала мозг некоторых самых прославленных ученых, математиков, художников и писателей, сделана попытка как можно ближе подобраться к ответу на второй вопрос. И я подобралась — ближе, чем все прочие исследователи на сегодняшний день.

Первые попытки исследовать связь между гениальностью и безумием были в основном анекдотичны и бессистемны. В своей написанной в 1891 году книге «Гениальный человек» итальянский врач-психиатр Чезаре Ломброзо представил обширное и многословное описание черт, ассоциируемых с гениальностью — леворукость, безбрачие, заикание, преждевременное развитие и, конечно же, невроз и психоз. Далее он связал их с многочисленными творческими личностями, включая Жан-Жака Руссо, сэра Исаака Ньютона, Артура Шопенгауэра, Джонатана Свифта, Чарльза Дарвина, лорда Байрона, Шарля Бодлера и Роберта Шумана. Ломброзо высказал ряд предположений по поводу различных причин безумия и гениальности, среди которых - и наследственность, и урбанизация, и климат, и лунные фазы. Он утверждал о наличии тесной связи между гениальностью и дегенеративностью, заявляя, что и то, и другое носит наследственный характер.

Двоюродный брат Чарльза Дарвина Фрэнсис Гальтон (Francis Galton) подошел к этой теме намного более скрупулезно. В своей вышедшей в 1869 году книге Hereditary Genius (Наследственная гениальность) Гальтон внимательно изучал документальные материалы, включая подробные генеалогические древа. Эти документы показали, что среди Бахов было более 20 выдающихся музыкантов, среди Бронте - три известных писателя и так далее. Тем самым он постарался показать, что у гениальности имеется мощная генетическая составляющая. Он также первым подробно исследовал вклад природы и воспитания в становление и развитие гения.

Методика исследований со временем совершенствовалась, и идея о наследственности гениальности получила поддержку. Английский врач Хэвлок Эллис (Havelock Ellis) при написании своей работы Study of British Genius (Исследование британского гения) дважды сделал обзор 66 томов «Словаря национальной биографии» (сборник биографий известных людей Британии — прим. перев.). В первом обзоре он выделил людей, статьи о которых были на три страницы и больше. Во втором обзоре он удалил тех, кто «не проявил больших интеллектуальных способностей» и добавил людей, статьи о которых были короче, однако указывали на «интеллектуальные способности высокого порядка». Его окончательный список включал 1030 человек, и женщин в нем было всего 55. Во многом подобно Ломброзо он изучал, каким образом наследственность, общее состояние здоровья, принадлежность к социальному классу и прочие факторы способствуют появлению выдающихся интеллектуальных качеств у субъектов его исследования. Эллис действовал весьма находчиво и изобретательно, но выборка у него была ограниченная, отличаясь тем, что люди из его списка были довольно знамениты, но вовсе необязательно обладили большими творческими возможностями. Он обнаружил, что 8,2 процента из его списка в 1030 человек страдали от меланхолии, а 4,2 процента от сумасшествия. Поскольку он полагался на исторические данные, предоставленные авторами словаря, но не на прямые контакты, в его выборке показатели по числу людей с душевными болезнями могли быть занижены.

Более узкопрактический подход можно обнаружить в работе психолога из Стэнфорда Льюиса Термена (Lewis M. Terman), написанной в начале 20-го века. Его многотомная работа Genetic Studies of Genius (Генетические исследования гениальности) стала одним из наиболее легендарных исследований в американской психологии. Он воспользовался долготной схемой, то есть, изучал своих субъектов на протяжении длительного времени, что тогда было в новинку. Со временем его проект стал самым продолжительным исследованием в мире. Сам Термен был одаренным ребенком, и его интерес к исследованию гениальности был связан с личным опытом. (За полгода учебы в школе, куда его отдали в пятилетнем возрасте, Термен дошел до третьего класса, что расценивалось не очень положительно, ибо в то время в обществе преобладало мнение о том, что раннее развитие ненормально и создает проблемы во взрослом возрасте.) Термен также хотел усовершенствовать методы измерения гениальности и проверить предположение Ломброзо о том, что она связана с дегенеративность

Так почему же эти одаренные люди болеют душевными болезнями чаще, чем остальные? Учитывая то, что в их семьях чаще обычного встречаются психические расстройства — чаще среднестатистического показателя, или чаще, чем в контрольной группе, мы должны предположить, что здесь свою роль играет природа. Получается, что прав был Фрэнсис Гальтон и остальные, говоря о роли наследственных факторов в предрасположенности людей как к творчеству, так и к психическим заболеваниям. Мы можем только догадываться, что это за факторы, но есть и некоторые ключи к разгадке данной тайны. Они состоят в том, как эти люди говорят о себе и о своем образе жизни.

Один возможный способствующий фактор это индивидуальные особенности, общие для многих творческих личностей. Эти люди любознательны и склонны рисковать. Они готовы к рискованным приключениям. В науке в особенности лучшие работы обычно делаются на новых рубежах, в новых областях. (Как гласит популярная среди ученых поговорка, «когда ты работаешь на передовой, у тебя больше шансов пролить кровь».) Им приходится бороться с сомнениями и сталкиваться с неприятием. Но несмотря на это, они должны упорствовать в достижении своей цели, потому что твердо уверены в ценности того, чем занимаются. А это может вызвать душевную боль, которая порой проявляется в депрессии или тревоге. Кроме того, такие люди могут пытаться избавиться от этого дискомфорта и неприятных ощущений, обращаясь к болеутоляющим средствам, таким как алкоголь.

Меня поразило то, как много есть творческих людей, которые называют свои самые новаторские идеи «очевидными». Поскольку остальные люди почти всегда смотрят на такие идеи как на полную противоположность очевидному, творческие знаменитости могут сталкиваться с сомнениями и с сопротивлением, когда отстаивают свою точку зрения. Один художник сказал мне как-то: «Интересная вещь в собственном таланте заключается в том, что ты его не видишь. Обладая им, ты просто не понимаешь, что это такое... Когда у тебя есть талант, когда ты видишь вещи по-своему, тебя поражает то, что этого не видят остальные». Упорство вопреки сомнениям и неприятию часто делает художников и ученых одинокими людьми. Этим можно отчасти объяснить то, почему некоторые из них болеют психическими расстройствами.

Во время бесед с моими подопечными был выявлен один интересный парадокс, связанный с их творческим процессом. Заключается он в том, что хотя многие из них страдают от расстройств настроения и тревожных расстройств, от своего таланта они испытывают мощные чувства радости и душевного волнения. «Занятия доброй старой наукой это просто самое приятное, чем можно заниматься, — сказал мне один ученый. — Это как хороший секс. Это приятно возбуждает тебя, дает тебе ощущение всесилия и завершенности». Данные слова напоминают то, что творческие гении говорили на всем протяжении истории. Например, вот что писал в середине 19-го века композитор Чайковский:

- Бесполезно описывать словами то неизмеримое ощущение блаженства, которое охватывает меня, когда во мне пробуждается новая мысль и начинает обретать новую форму. Я забываю обо всем и веду себя как безумец. Все внутри меня начинает пульсировать и дрожать. Не успеваю я начать один отрывок, как за ним следует другая мысль.

Другой мой подопечный, нейробиолог и изобретатель, рассказывал мне: «Для меня нет в жизни большего удовольствия и радости, чем появление хорошей идеи. В тот момент, когда она возникает у меня в голове, появляется чувство глубокого удовлетворения, похожее на вознаграждение... Наверное, в такие моменты мои центры удовольствия сходят с ума». (Центры удовольствия, лежащие в основе подкрепляющей системы головного мозга, активируются удовольствием, которое возникает неважно от чего — от поедания вкусной пищи, от получения денег или от приема лекарств, вызывающих эйфорию.)

Что касается того, как возникают такие идеи, то почти все субъекты моего исследования подтвердили следующее. Возникновению момента эврики обычно предшествует длительный период подготовки, вынашивания идей. Он наступает тогда, когда мозг расслаблен и отдыхает — как в те моменты, которые мы называем «случайное эпизодическое молчаливое мышление» (REST). «Зачастую это происходит тогда, когда ты занимаешься каким-то делом и не думаешь о том, что делает твой мозг, — сказал мне один художник, участвовавший в моем исследовании. — Я могу смотреть телевизор, читать книгу, звонить по телефону... Это может быть никак не связано с тем, что я делаю, но так или иначе, когда ты что-то видишь, слышишь или чем-то занимаешься, у тебя в голове что-то щелкает и возникает связь».

Многие мои испытуемые говорили о возникновении у них идей, когда они находятся в душе, едут за рулем, занимаются физическими упражнениями. Один описал более необычную закономерность, относящуюся к послеобеденному сну: «Во время этого сна я проделываю большую работу. Я обнаружил, что идеи приходят ко мне, когда я засыпаю, когда я пробуждаюсь, когда сижу в ванне. Обычно я не принимаю ванну... но иногда я просто сажусь в нее, чтобы подумать».

У меня были и некоторые другие открытия общего характера.

Например, многие творческие люди являются автодидактами, или самоучками. Им нравится обучаться самостоятельно, а не кормиться информацией и знаниями с ложки, как это бывает в обычных образовательных системах. Хорошо известно, что троих творческих гениев Кремниевой долины отчислили из колледжа: Билла Гейтса, Стива Джобса и Марка Цукерберга. Стив Джобс, который для многих стал образцом творческой личности, популяризовал лозунг «Думай иначе». Поскольку участники моего исследования думают иначе, они высказывают мысль о том, что стандартные методы обучения и приобретения знаний не всегда полезны, а порой даже отвлекают внимание, и что они предпочитают учиться самостоятельно. Многие из моих подопечных сами научились читать еще до школы, и они очень много читают всю свою жизнь. Например, Уильям Терстон в своей статье On Proof and Progress in Mathematics (О доказательстве и прогрессе в математике) написал:

- Мое математическое образование было весьма независимым и своеобразным. Я несколько лет учился самостоятельно, разрабатывая личные мыслительные модели, чтобы думать о математике. Это дало мне большие преимущества при занятиях математикой, потому что позже намного легче усвоить стандартные модели мышления, которые используют группы математиков.

Такое наблюдение имеет важные последствия для обучения одаренных и обладающих творческими способностями детей. Им надо позволить думать иначе, и даже подталкивать к этому. (Некоторые мои подопечные рассказывали, как у них возникали трудности в школе, когда они начинали указывать учителям, что те допускают ошибки. Например, один участник исследования во втором классе поправил учительницу, когда та заявила, что свет и звук это волны, имеющие одинаковую скорость. Учительница замечание ребенка не оценила.)

Многие творческие люди обладают энциклопедическими знаниями. К ним относятся гении былых времен, такие как Микеланджело и Леонардо да Винчи. Джордж Лукас получил не только Национальную медаль в области искусств в 2012 году, но и Национальную медаль в области технологий и инноваций в 2004-м. В сферу интересов Лукаса входят антропология, социология, нейробиология, цифровые технологии, архитектура и оформление интерьера. Другой эрудит, занимающийся наукой, так описал свою любовь к литературе:

- Я люблю слова, люблю их ритмичность и звуки слов... В детстве я очень быстро прочитал и выучил огромное множество шекспировких сонетов, монологов, стихов... Поступив в колледж, я мог выбрать самые разные специальности. На самом деле, в начале учебы я выбрал курс писательского мастерства. Я думал о том, чтобы стать писателем или поэтом, потому что мне очень нравятся слова... Но для ученого красота слов не так важна. Поэтому такие занятия меня не удовлетворили, и я начал заниматься биологией, затем квантовыми науками. Мне очень нравилась биология. Она казалась мне очень сложной системой, которая прекрасна, важна и поддается исследованию. Таким образом, я выбрал биохимию.

Искусство и наука считаются разными сферами деятельности, и студентам говорят, что они должны заниматься либо тем, либо другим. Если мы хотим, чтобы у нас были творческие студенты, нам надо отказаться от такого серьезного заблуждения.

Люди творческие обычно очень настойчивы, даже когда сталкиваются со скепсисом и отторжением. Отвечая на вопрос о том, как стать успешным ученым, один из них сказал:

- Настойчивость и упорство... Чтобы обладать свободой познания, надо иметь настойчивость и упорство... Твое исследование не профинансировали, но на следующее утро ты встаешь, делаешь очередной шаг вперед, затем еще один... Я до сих пор воспринимаю это очень болезненно. Не получив грант, я расстраиваюсь несколько дней. Но затем я сажусь и снова пишу заявку на финансирование.

А может, у творческих личностей просто больше идей, и поэтому они отличаются от обычных людей лишь по количественным показателям? Или существуют и качественные отличия? Участник моего исследования, нейробиолог и изобретатель, дал весьма интересный ответ на этот вопрос, предложив концепцию воздушных змеев и нитей:

- В вопросах научных исследований и опытно-конструкторских работ мы как бы делим людей на две категории: изобретателей и инженеров. Изобретатель это как воздушный змей. У него миллион идей, и он придумывает великолепный первый прототип, опытный образец. Но в целом изобретатель... не очень аккуратный человек. Он видит общую картину... и постоянно что-то связывает воедино, а оно не работает. А инженеры, они как нити. Это искусные мастера-ремесленники, которые отбирают хорошие идеи и претворяют их на практике. Получается, что изобретатель рождает идею, а инженер доводит ее до практического воплощения.

Конечно, слишком много идей это опасно. Один из участников моего исследования, который оказался одновременно и бумажным змеем, и нитью, рассказал мне о «готовности идти на колоссальный риск, вкладывая сердце, душу и ум в нечто такое, что, по вашему убеждению, может преобразить мир — если заработает». Это «если» очень важно. Видеть связи, которые не видят другие, не значит, что все эти связи действительно существуют. «У всех есть сумасшедшие идеи, которые они хотят испытать, — сказал мне мой подопечный. — Отчасти творчество заключается в том, чтобы собрать те маленькие пузырьки, которые появляются у вас в активном сознании, и понять, от каких следует отказаться, а над какими задуматься, и затем осуществить это на практике».

Сильвия Назар (Sylvia Nasar) в своей книге «Прекрасный ум: Жизнь математического гения и нобелевского лауреата Джона Нэша» рассказывает, как к Нэшу пришел его коллега-математик, лечившийся в госпитале Маклина. «Как можете вы, математик, человек рассудка и логической истины, — спросил он, — верить в то, что инопланетянине посылают вам сигналы? Как можете вы верить в то, что пришельцы из космоса завербовали вас, чтобы вы спасли мир?» Нэш на это ответил так: «Потому что идеи о сверхъестественных существах приходят ко мне точно так же, как математические идеи. Поэтому я воспринимаю их серьезно».

Некоторые люди видят вещи, которые не видны остальным, и они правы. Таких людей мы называем творческими гениями. Некоторые люди видят вещи, которые не видны остальным, и они ошибаются. Таких людей мы называем душевнобольными. А некоторые люди, такие как Нэш, это и первое, и второе.

Нэнси Андреасен, The Atlantic, перевод Иносми.ру