Гришковец: «Ну, зачем он зачесал себе на лысину длинные волосы?»

Известный российский драматург и артист поделился своим впечатлением о минской театральной публике.

По мнению Евгения Гришковца, минская театральная публика отличается своей сдержанностью. Об этом, как сообщает «Народная воля», Гришковец написал своем блоге.

«Когда первый раз играл в Минске, эта сдержанность мне показалась некоторой холодностью, — пишет Гришковец. — Но это именно сдержанность. В Минске очень громко не смеются, в Минске не так легко достаются аплодисменты... И в тот момент, когда в Москве или Киеве, Екатеринбурге или Питере зал смеется в голос, в Минске улыбаются. Зато какую может создавать минская публика тишину! Я бы сказал, что именно в Минске публика во время спектакля как бы не складывается в публику, в некое единое на два часа сообщество. Каждый слушает, переживает, смеется или грустит отдельно от остальных. Я не знаю, почему это так, но так происходит. А по окончании спектаклей были очень дружные и мощные аплодисменты, было много цветов и настоящая благодарность...

В Минске один зритель подарил мне удивительный подарок. Я и хотел бы позвонить ему, чтобы поблагодарить, но в его записке не было телефона или какого-либо другого адреса...»

Также Гришковец описал неожиданную реакцию минской публики на описание человека с зачесанными волосами.

«А еще в Минске были неожиданные реакции на какие-то фрагменты текста, -- пишет Гришковец. -- Реакции были исключительно местного свойства. В частности, в спектакле «+1», где я описываю некрасивого человека, который сам себя таковым не ощущает, и даже не то, что человек некрасив, а он просто делает себя некрасивым, полагая, что это красиво. Я говорю: «Ну, зачем он зачесал себе на лысину длинные волосы, которые отрастил сбоку? Это же так ужасно!» — и именно на эти слова в Минске отреагировали каким-то особым образом. Может быть, люди подумали, что я именно в Минске решил сказать эти слова, вспомнив чудесную прическу белорусского президента? Нет! Я везде говорю один и тот же текст, просто в Минске была своя реакция...»