Ольга Завадская: Пограничники РФ получили наводку на нас

Следователи ФСБ шесть часов допрашивали белорусов об Украине и религиозных сектах.

23 августа во время поездки в Катынь на границе Беларуси с Россией была задержана Ольга Завадская, мать исчезнувшего в 2000 году оператора ОРТ Дмитрия Завадского, передает «Радыё Свабода».

Только поздно вечером женщину освободили и отпустили. Ольга Завадская рассказала об обстоятельствах своего задержания, нахождения в тюрьме ФСБ, а также о допросах, которые проводили сотрудники ФСБ.

- Уже 3 года подряд я езжу в такие путешествия в Катынь вместе с активистами. Это всегда интересно, к тому же мы друг друга хорошо знаем и есть возможность поговорить с единомышленниками. Само задержание будто и не имело политических причин, но основания проявить к нам бдительность все же были политические. Судите сами. Как обычно проходим российскую границу? Зайдут в автобус, пересчитают по головам, сделают отметку водителю и до свидания. На этот раз я поехала без паспорта, только с копией, так как сдала паспорт на визу. На всякий случай взяла пенсионное удостоверение. Рассчитывала, что все равно не проверят. И на этот раз непосредственно на границе все было как обычно: пересчитали и пропустили.

Мы уже отъехали от границы, как нас вдруг догоняют, останавливают и начинают тщательную проверку. Причем было слышно, как к этим сотрудникам, которые за нами отправились, идут звонки, у них какие-то напряженные разговоры, они очень встревоженные. Короче, явно получили наводку на нас. Вот тогда и выяснили, что у меня и у одного парня нету паспортов. А активиста Евгения Батуро заставили снять майку с надписью «Стоп Путин». А еще Алеся Макаева выводили на проверку. Всего нас держали более 2 часов и только потом автобус пропустили, и то, с сопровождением. А меня с парнем высадили из автобуса и увезли в Рудню, это город в 80 километрах от границы. В этой Рудне у них пограничное управление ФСБ. Вот там с нами и разбирались.

- Вам объясняли, для чего вас задержали?

- Да. Говорили, для выяснения личности. Привезли нас туда уже около пяти часов вечера, а когда выпустили, по местному времени было 11. Сначала разместили по разным камерам. Камера этой тюрьме - это такое помещение площадью примерно 10 квадратных метров, две двухъярусные кровати, табуретки, стол, тумбочки. Все прикручено к полу. Стены как в общественной уборной покрашены масляной краской определенного цвета, правда, без своеобразных надписей. На кроватях матрасы без белья. Но пользоваться этим не пришлось, так как вскоре повели на допрос. Всего было два допроса, видно, такой у них метод, чтобы сравнивать. Допросы проводили разные сотрудники. Спрашивали, для чего ехала, с кем, об отношении к определенным событиям спрашивали, в том числе об Украине: как я полагаю, кто виноват в конфликте. Много было вопросов, в том числе об известных лицах.

Знали ли они вашу историю, о том, что у вас пропал сын Дмитрий?

- Не знали, или делали вид, что не знают, но довольно откровенно. Тоже ничего не знали о Захаренко, Гончаре и Красовском. Пришлось все им рассказать. Об российских события я им давала много комментариев, на это они сказали, что, видимо, много смотрю телевизор. Я ответила, что смотрю разные каналы, чтобы сравнивать и не только из телевизора черпаю информацию. Еще спрашивали, не член ли я религиозной секты и отмечали, что все секты к ним пришли из Америки. Иногда от них звучали интересные комментарии, очень показательные. Якобы молодые еще люди, но...

- Давали ли вам поесть? Как в целом обходились?

- Сказала бы, что корректно. Есть не давали, только предложили чая и разрешили поесть свои бутерброды, которые я брала в дорогу. Хотели уже оставить в той камере на ночь, но я требовала, чтобы нас отпустили как можно быстрее. Хорошо, что наш автобус специально ждал нас на границе. Кстати, на этот раз их постоянно сопровождали по территории России, в том числе и с Катыни. В итоге нас с парнем привезли из Рудни на границу где-то около 11:30 по местному времени и отпустили. Вернулись мы на нашем автобусе вместе со всеми.

В конце разговора Ольга Завадская сообщила, что дело об исчезновении ее сына до сих пор расследуется, но, как она полагает, реально по нему ничего не делается.