Девальвация в России: как «план Путина» станет «планом Лукашенко»

На прошлой неделе котировки доллара на ММВБ впервые превысили 40 российских рублей.

За три с небольшим месяца доллар укрепился почти на 19%, что стало рекордом среди всех крупных экономик, хотя сам по себе его рост заметен на большинстве рынков. За тот же период курс иены снизился на 7,6%, евро — на 8,1%, а бразильского реала — на 11,5%. При этом и председатель Европейского центрального банка Марио Драги, и глава Банка Японии Харухико Курода приветствовали некоторое ослабление своих валют, обоснованно надеясь на ускорение роста экономики, обусловленное увеличением экспортных поставок (в Германии, например, в 2013 году рост экспорта составил лишь 0,9% против в среднем 8,2% в 2002–2008 годах, так что снижение курса евро выглядит отнюдь не лишним для немецких промышленников). Между тем в России ослабление национальной валюты никаких позитивных последствий для экономики не порождает, а населением воспринимается почти панически.

Способна ли «управляемая девальвация», которая без преувеличения может быть уже сегодня названа главным «экономическим событием года» в России, способствовать ускорению практически остановившегося в стране хозяйственного роста? На мой взгляд, нет, причем это обусловлено как минимум двумя причинами.

С одной стороны, девальвация приносит явную пользу прежде всего индустриальным экономикам, которые либо поставляют на мировой рынок широкую гамму товаров, либо заинтересованы в повышении конкурентоспособности своей продукции на внутреннем рынке. Но это не российский случай. На готовую промышленную продукцию невоенного назначения у нас приходится менее 4% экспортных поставок, так что ловить тут нечего. Импорт на 45% состоит из товаров, не производящихся в России (в отличие, например, от ЕС и США, где торговля на почти на 85% ведется продукцией одних и тех же товарных групп). Российские производители компьютеров, мобильных телефонов и электронной офисной техники не выиграют от ослабления рубля по самой банальной причине: их в стране просто нет. Зато покупатели зарубежного оборудования и технологий, равно как и граждане, стремящиеся идти в ногу с прогрессом, будут платить больше. Эффекта 1998 года, после которого российская экономика открыла десятилетие непрерывного роста, в новых условиях не повторится.

С другой стороны, в большинстве стран, которые сегодня с радостью наблюдают за ослаблением своих валют, как правительства, так и частный сектор кредитуется в этих же валютах, и потому девальвация не только открывает новые возможности, но не усугубляет при этом прежних обязательств. В России и тут все «не как у людей»: так как Центральный банк на протяжении многих лет сдерживал рост денежной массы, крупные компании и банки кредитовались больше за рубежом, чем дома. Рост внешних обязательств был, на мой взгляд, наиболее недооцененным в общественном сознании источником нашего бурного экономического роста. И сейчас рублевый долг российских корпораций перед отечественными банками составляет около 18 трлн руб. ($450 млрд), а их совокупные валютные обязательства — более $580 млрд ($449 млрд напрямую перед иностранными финансовыми институтами, и эквивалент 4,7 трлн руб. ($131 млрд) — перед российскими банками, которые в свою очередь должны иностранцам). Это означает, что любая девальвация только усилит долговое бремя реального сектора, а тот рост курса, который случился за последние месяцы, уже нарастил его на 4,4 трлн руб., что составляет более 65% всей прибыли, полученной за 2013 год российскими нефинансовыми организациями.

Отдельно стоит заметить, что девальвация невыгодна даже сырьевикам: их бюджетные платежи (прежде всего экспортные пошлины на вывоз нефти и газа) в основном привязаны к доллару, необходимое для развития оборудование также покупается за рубежом, а доля заработной платы в издержках «Роснефти» и «Газпрома» составляет, соответственно… 4,5 и 7,5%.

Единственным выгодоприобретателем от девальвации выступает главный «хозяйствующий субъект» современной России — государство. Рост котировок доллара на 1 руб. приносит в бюджет от 190 до 205 млрд руб., или 1,40-1,55% его годовой доходной части. Может показаться, что это отлично: девальвация в России — самый простой способ уйти от бюджетного дефицита и от номинального сокращения государственных расходов. Однако есть и другой аспект: в стране, где импорт составляет 18% номинального ВВП, рост курса иностранных валют даст толчок инфляции, которая в 2015 году почти наверняка превысит 10, а то и 12% — и в такой ситуации власть вынуждена будет пойти на индексацию пенсий и зарплат бюджетников, что в конечном счете и растратит эту нежданную «прибавку». Инфляционный «сеньораж» будет временным, а выгоды от подобного «бюджетного маневра» — далеко не очевидными.

Опыт девальваций в разных странах очень разнообразен, но можно четко утверждать, что такой шаг оказывается оправданным при соблюдении трех условий. Во-первых, девальвация должна быть резкой и неожиданной — тогда бизнес и граждане не начинают закладывать в свои планы ее отдаленные последствия. Во-вторых, она должна быть не слишком значительной — от 10 до 25%, чтобы не спровоцировать мощный инфляционный эффект. И, наконец, в-третьих, Центральный банк должен удерживать ставку на низком уровне, всем своим поведением показывая, что ничего экстраординарного не произошло.

Если не ходить за примерами очень далеко, можно «почувствовать разницу» в практике девальвации в Казахстане в феврале 2014 года и в Беларуси в январе 2011-го. В Казахстане власти неожиданно девальвировали тенге на 21%, притом что инфляция по итогам 2014 года составит менее 7,5%, а учетная ставка Национального банка РК как была 5,5% с середины 2012 года, такой остается и сейчас. Белорусы «уронили» свой рубль на 62%; начали резко повышать доходности ради сохранения вкладов, получив по итогам года инфляцию в 108%, рост ставки Нацбанка с 12 до 45% годовых, разочарование населения и демотивацию любых инвестиций. Казахский сценарий россияне уже «прозевали»: рубль и без дальнейшего «кровопускания» обесценился летом этого года, как тенге в феврале; ЦБ подталкивает ставку вверх и дает понять, что нынешние значения — не предел; инфляция разгоняется с каждым месяцем даже по официальным данным (а верить им может только тот, кто не ходит в магазины). Поэтому если дальше следовать очередному «плану Путина», можно вскоре ощутить на себе последствия «плана Лукашенко».

Специфика современной российской экономики в том, что ей «прописан» обратный рецепт: рубль нужно не обваливать, а укреплять. Его повышение удешевит промышленный импорт, необходимый для модернизации (а то же самое западное продовольствие российским аграриям уже не конкурент); упростит обслуживание западных кредитов; «загасит» инфляцию (особенно если правительство действительно ограничит аппетиты монополий); и в конечном счете позволит Центральному банку начать кредитование реального сектора на условиях, которые будут допускать осуществление производительных инвестиций не только в нефтянке. Но как это сделать? Может быть, интеллектуальному сообществу как раз и стоит об этом задуматься?

Владислав Иноземцев, «Сноб»