Юрий Рубцов: Вы можете меня сгноить, но на колени не поставите

Последнее слово нового белорусского политзаключенного в суде.

Аудиозапись выступления Юрия Рубцова прислали в редакцию charter97.org. Приводим его слова целиком:

- Я вспоминаю эксперимент, который ставили в Советском Союзе в середине 60-х годов - когда в университет, в присутствии двухсот студентов, врываются шесть человек и похищают преподавателя. Потом, при опросе этих двухсот человек, следователи начинают брать показания - все студенты показывают по-разному. Все. Одинаковых показаний нет.

Двести человек видели, как на их глазах похитили преподавателя – и одинаковых показаний не было.

Я к чему веду?

У вас в деле - вы не прочитали, хоть я просил – есть показания, которые брал следователь у всех свидетелей. Я обратил внимание: пять показаний – пять человек – и слово в слово, до запятой.

Это говорит о фальсификации уголовного дела.

Также в СССР делался эксперимент, когда шестнадцать человек подговаривали на белое сказать – «красное», на шар сказать – «параллелепипед».. И семнадцатый человек, который об этом не знал, сидел (с ними). Вот шестнадцать человек говорят: «Это – красное!», и семнадцатый соглашался.

И только один из тысячи - который был семнадцатым – он не станет говорить на белое - «красное», он скажет: «Я не видел».

Один из тысячи..

С фальсификациями протоколов судебных заседаний я знаком давно - я судился с гомельским предприятием «Гомельводоканал». Я был шокирован ответом Верховного суда на свое заявление, исковое. Когда меня, не члена профсоюза, лишали всех доплат.

Когда я получил ответ Верховного суда, я подумал: «Или я идиот, или в Верховном суде идиоты». Но я обратился – суд не поднял протоколы материалов судебного дела. Я с удивлением увидел, что моих выступлений не было ни одного. Абсолютно.

После этого, отстаивая свои права, я свои материалы дела стал писать вручную.

Тогда еще так не было распространено ксерокопирование.

И только после этого, я – первый из Гомельской области – добился того, что «не члены» профсоюза имели такие же права, как и члены профсоюза. Это – было.

Поэтому отлично знаю, как составляется судебный протокол.

Я отлично знаю, как судье на ту публику, которая находится со стороны суда, оказать психологическое воздействие.

Судьи, выносящие незаконные приговоры, есть подонки! И я этой правды придерживаюсь и сейчас.

Но судье достаточно было только сказать: «Вы слышали, как он сказал «подонок»? Ваша фамилия, давайте мы вас свидетелем запишем. Это была неофициальная команда секретарю писать так, как он [судья] сказал.

Я не случайно попросил сегодня зачитать протокол судебного заседания о допросе секретаря-свидетеля того суда. Я отлично знал, что в этом протоколе не будет слов: «Вы этого не помните». Это у вас здесь, по умолчанию, - как компьютер, программа работает, так и здесь – ваши эти слова там [в протоколе] – не записаны. Вы потом отдельно решаете, что внести – что «вынести».

Именно поэтому протоколы судебных заседаний в нашей стране ведутся по старинке, «по-секретарски», а не под аудиозапись.

То есть, по сути, в чем здесь вопрос? Говорили эту фразу или нет? - достаточно было составить аудиозапись и удостовериться. Все! Никаких (не требуется) свидетелей, никаких вопросов нет! Но извините – как можно привлекать в свидетели людей, которые работают по контракту? Если начальник им сказал: «Сказать и сделать это!», они и будут делать так, иначе потеряют работу. Точно так же, как и вам, - если вам сказали меня осудить – вы осудите меня, потому что иначе вам не дадут работать. Вы же – на контракте. Это – наша система! Причем свидетели - и он, и он, о она, и все здесь сидящие – все на контракте! Достаточно не выполнить команду - начальник (неразборчиво) ругаться не будет - просто тебе не продлят трудовой договор, и ты останешься без работы. 

Вот против этой системы я борюсь. 

Но именно этой системе выгодны эти вот все протоколы – по старинке печатать, писать, для того, чтобы это потом можно было изменить так, как нужно именно власти.

Именно поэтому у нас осуждают по двадцать, по тридцать, по сорок человек за «маты» в общественном месте, которых не было. Как Илью Добротвора просто в здании суда взяли за «мат в общественном месте», никто этих матов не слышал, куда он делся – неизвестно. И «взяли» с ним двух журналистов, которых не пустили в свидетели к Илье Добротвору, а только милиция «свидетелями» стала.

Так это за «мат» меня судят, либо за политическое действие? Меня за оскорбление судьи судят, или за политическое действие?

Я ни разу не встал, когда вошел судья. Я не буду вставать перед судьей, который не является независимым. Я не буду вставать перед преступником в любой мантии – то ли в судейской, то ли в прокурорской.

Потому что наша система – судебная система – преступна! Вся судебная система преступная.

Да, я понимаю, что только суд может назвать человека преступником. Но извините, - есть такая ситуация, когда женщину изнасиловал какой-нибудь начальник, она не может этого доказать, потому что начальник выставит свидетелями своих подчиненных, пригрозит им увольнением, и они покажут: «Этого не было». Но женщина-то знает, что начальник – преступник. И она вправе называть его преступником.

Так и я. Я знаю, что судья после этого – преступник, и я вправе называть его преступником.

Да, я выразился «подонками». Извините, это – вполне литературное слово. Более того, у меня нет высшего образования, тем более филологического, чтобы до таких тонкостей доходить и знать, какое слово является оскорблением, а которое слово является правдой.

В любом случае – подонок и преступник – это одно и то же. Потому в этом случае это не есть оскорблением.

Поэтому я не буду просить о снисхождении. На колени перед преступниками никогда становиться не буду. Кто бы они ни были, в какой бы должности не находились.

Когда я приходил к прокурору области, секретарь мне как-то сказала: «Вы что, и к Лукашенко будете ногой двери открывать?» Я говорю: «Да! Если я знаю, что он нарушил закон, я буду и к нему ногой двери открывать. Но преклоняться перед преступником я никогда не буду.

Вы можете меня сгноить, но на колени не поставите.

Напомним, 6 октября гомельского активиста Юрия Рубцова признали виновным по статье 391 Уголовного кодекса в «оскорблении судьи». Он был приговорен к ограничению свободы на 2 года и 6 месяцев с направлением в учреждение открытого типа. Срок был сокращен на один год по амнистии. Дело рассматривала судья суда Центрального района Минска Наталья Войцехович. В отношении Юрия Рубцова избрана мера пресечения - подписка о невыезде.