Александр Куллинкович: При нападении России уйду в партизаны

Главный панк страны Александр Куллинкович рассказал, что будет делать, если в Беларусь придет «Русь православная».

Александр Кулинкович родился в 1972 году в Смолевичах. Под псевдонимом «Куллинкович» выступает как рок-музыкант, вокалист группы Neuro Dubel. «Наша Нiва» побеседовала с ним о творчестве и жизни, любви к музыке и Родине.

«Хабза» — лучшие годы в моей жизни»

Александр Куллинкович готовит к выпуску новый альбом. По словам Куллинковича, это самое главное событие в жизни любого музыканта. Поэтому все мысли только об этом.

- Я не думаю, что только альбом царит в Ваших мыслях. Завтра Вашему сыну исполняется 15 лет. Подарок подготовили?

- Мы решили, что лучше деньги. Он в таком возрасте, когда уже сложно чем-то его удивить. Он уже очень взрослый. Когда ребенку 5 лет, что ни дай — он будет рад, здесь уже ситуация иная. Поэтому подарок будет прозаическим.

- Как раз в этом возрасте — 15-16 лет — вы пошли в ПТУ. Что такое советское ПТУ?

- Этакая наполовину армейская штука. И этим буквально все сказано. В кабинет приходит учитель, дежурный ему отчитывается. Перед завтраком мы делали физические упражнения: бег, подтягивания, брусья. Все организовано. Я бы не сказал, что была такая уж дедовщина, но определенная иерархия присутствовала: третий курс — это уже дембели, а первый — духи. Я искренне считаю, что «хабза» — это три лучших года в моей жизни. Это была страшная веселуха.

«Пошли в кулинарный техникум»

- Как Вас в «хабзу» занесло? Вы же технику любили — прямая дорога в РТИ.

- Я технику любил, но на уровне пользователя. И сейчас я ее люблю. Копаться в кишках приборчиков я тоже любил — половина детства прошла с паяльником в руках. Но с возрастом интерес ослаб. В то время, когда нужно было выбирать профессию, мне очень нравилось готовить. В принципе, нравится и сегодня. Мы с другом пошли в кулинарный техникум, но там с нами даже разговаривать не стали. Сказали, чтобы искали себе мужскую профессию. И мы пошли. Я в то время был, скажем, тихим хулиганом — характеристика из школы была просто волчья. И меня с ней никуда не брали.

Мне было совершенно плевать, что это будет за профессия. А поскольку моя старшая сестра работала секретаршей в ПТУ сантехников, мы с друзьями, всей своей компанией, и понесли туда заявления. Нас сразу же приняли, потому что, как впоследствии выяснилось, это было предпоследнее ПТУ в рейтинге по городу. Наших никто не обижал, все держались вместе. Если кто-то нашего обидел, мы «шашки наголо» — и шли на разборки.

- Когда Вы последний раз дрались?

- Наверное, тогда и дрался. Когда я ушел в хиппи, то не могу сказать, что дрался тогда, но били меня часто. В то время все было как-то просто. Ну побили, и что? Драться мне никогда не хотелось, хотя я одно время занимался каратэ. А потом вдолбили вот эту заезженную фразу, мол «ты выиграл бой, который не состоялся».

«Пьянки — это только сцена»

- Возможно, ли что сын пойдет по вашим же стопам?

- Он джиу-джитсу занимается. Это единственное в нем, что похоже. Музыка его не прельщает. Да и ладно. В постсоветских странах музыка — это не то, что можно считаться настоящей профессией.

- Музыка — это не достойно?

- Я считаю, что это достойная вещь. Но в нашей стране рок-музыка — это не тот продукт, который нормально продается и покупается. Ненормально, когда у нас лишь несколько групп на всю страну, а страна же не Лихтенштейн.

- А представьте: Ваш сын завтра на те деньги, что вы ему подарите, покупает гитару и начинает жить такой же жизнью, как и вы тогда.

- Да пожалуйста! Помогу, чем смогу. Слава Богу, есть чем помочь.

- А если переймет не только профессию, но и образ жизни?

- Понимаете, ничего плохого в этом образе жизни и не было! Возьмем первые годы существования группы. Понятно, постоянные пьянки. Но они у всех были. Это была молодость. Просто у нас были пьянки под гитару, у кого-нибудь были пьянки без гитары. Потом люди успокоились, семьи появились, дети. Такое бывает у всех, музыканты просто больше на виду. Это не образ жизни, так просто кажется. На сцене, разумеется, разухабистые, пошутили, подрыгались, покривлялись, выпили — и создается впечатление, что мы такие всегда. Нет, это просто сцена, лишь один концерт.

- Похоже, что Вы романтик.

- Да! Я романтичный, ужасно сентиментальный. Это на сцене я могу покривляться. А так — лютики-цветочки, котики.

«Панк-рок — это мой любимый стиль»

- Как в Вашу жизнь попала музыка?

- Она у меня была с раннего детства. Сколько себя помню, она была. Даже когда маленьким был, своими дрожащими ручками ставил какие-то пластинки, чуть ли не «валенки-валенки». А потом повзрослела моя старшая сестра, у нее появились ребята, и вот тогда я впервые услышал рок-музыку. AC/DC, Kiss — я был просто в восторге. И когда появился панк-рок, он заполнил всю мою жизнь. Это мой любимый стиль, по моему мнению, самый искренний и энергетически заряженный.

- А первый концерт? Вообще, советские панк-концерты — это тотальный ад.

- Наш первый концерт состоялся уже в независимой Беларуси — 1991 год. Водка — рекой, никаких правил. Это сейчас все регламентировано. А тогда — это была сказка. Было страшно весело, страшно матерно, страшно грязно, на ужасной аппаратуре. Но было настолько энергетически заряжено! Так весело! Свобода! Это позже становилось все больше, и больше, и больше бумажек, гайки подкручивали.

- Мне всегда было интересно, как пишутся тексты группы Neuro Dubel.

- Я сам не знаю. Скажу только главную вещь — тексты всегда пишутся от припева. Я придумываю строку в припеве, которая мне нравится, потом прикидываю, как песня приблизительно будет звучать. И все — это вот кость, на которую я быстренько накидываю мяса.

- Пытался переводить ваши тексты своим зарубежным друзьям. Они говорили, что это просто-таки квинтэссенция панка.

- По-моему, они воспринимаются просто как набор слов, эмоций. Связные тексты у меня не выходят. Я не поэт, а именно песенник, пишу именно тексты. У меня нет стихов. Читать мои тексты в виде стихотворений — глупость несусветная. Сам вижу. А на музыку — хорошо.

«В 15 лет человеку на все плевать»

- Год назад Вы говорили, что «Ляпис Трубецкой» — лучшая группа на русскоязычном пространстве. А Brutto?

- Знаете, Сережа — мой коллега, я не могу обсуждать его и его решения. Мне как абсолютно постороннему слушателю то, что играет группа Brutto, не нравится. Это не моя музыка. Но я все равно считаю, что Серега — безмерно талантливый человек, который сможет из этого Brutto сделать конфетку, даже если никому сейчас так не кажется.

- Тот же Михалок радикально меняется, а Вы в течение 25 лет являетесь образчиком своего стиля.

- У нас довольно разнообразный стиль. В разных альбомах есть песни, имеющие оттенки различных стилей — и вальса, и регги. Но они объединены одной жилкой. Это наш стиль, мы себя нашли. И это, по-моему, прекрасно. В большинстве своем популярные группы играют именно в своем стиле и никуда не рыпаются — из джаза в трэш. Такие группы очень быстро распадаются. Мы же делаем эксперименты в рамках нашего стиля.

- Когда музыкантам было легче: 25 лет назад или сейчас?

- Смотря в чем. Репетиционное помещение, музыкальные инструменты, возможность себя показать — с этим проще сейчас. Есть интернет. Но тогда было проще себя показать немножко в другом аспекте — было больше телевизионных передач, посвященных именно року, а также радиостанций. Все без исключения радиостанции крутили рок-музыку. Теперь это нонсенс. Таких радиостанций не найдешь.

- А когда был более благодарный слушатель?

- Однозначно в то время. Тогда люди меньше спешили и больше смотрели по сторонам. Хотя тогда ситуация с куском хлеба была тяжелее, чем сейчас. Но времени оглядываться по сторонам у всех было больше. Не так все было зажато: это сейчас контракты, трудовые договоры и много других бумаг. У людей было больше возможности оглядываться, пожить в жизни немножко без крыши. Что будет завтра? Ай, завтра будет завтра, все будет отлично! А сейчас даже 15-летний человек думает, что будет завтра: как он сдаст экзамены, пойдет в лицей. Мне в 15 лет было глубоко плевать и на лицей, и на все что угодно.

«Сейчас агрессор — это Россия»

- Вы как-то говорили, что интересуетесь пивом. Какое любите больше всего?

- «Гиннесс» — вот мой самый любимый сорт. Я даже не знаю, пиво ли это. Каждый раз, когда я делаю глоток «Гиннеса», у меня в голове всего одна мысль: «Нет, это не пиво, это отдельный напиток». За «Гиннесс» — все, что угодно. Кроме Родины.

- Интересна ли вам архитектура? Как вы воспринимаете, например, уничтожение памятников истории.

- Я же не говорю, что меня не интересует ничего, кроме баров. Конечно, мне интересны соборы, замки, но не так, чтобы «вау». Естественно, мне обидно, когда в Минске разрушается что-то старое. Как вообще нормально относиться к тому, что разрушают что-то старинное? Другое дело, когда разрушаются памятники Ленину. Но когда такое, во что был вложен чей-то талант, труд, — то, что пахнет историей… А чем пахнет памятник Ленину? Ничем.

- Вы как-то говорили, что ненавидите Москву. В то же время в вашем репертуаре есть песня «Забі амерыканца» («Убей американца»). Кого не любите больше?

- Однозначно Россию, если так ставится вопрос. Во-первых, «Убей американца» — это была песня на волне моего непринятия войны в Ираке. Я никогда не любил агрессоров. Сейчас агрессор — это Россия. И мало того, что агрессор, она угрожает свободе моей страны, жизни моей страны, моих близких и друзей. Я говорю об этом абсолютно искренне.

- Глеб Лободенко мне рассказывал, что готов идти в партизаны и пускать поезда под откос.

- При необходимости я тоже готов.

- Окей. Завтра сюда внезапно наступает «Русь». Ваши действия?

- Сидеть дома за компьютером я точно не буду. Если «Русь православная» наступит мирно, и все будут ходить и аплодировать, я просто свалю отсюда. Когда я проснусь, а вокруг все в ленточках, все счастливы и довольны — я чужой на этом празднике жизни. А если она наступит с оружием в руках и это будет война, однозначно нужно бороться.