Ядерный взрыв в Беларуси: загадка Ольманских болот

Первый ядерный взрыв на территории Беларуси мог быть произведен в 1961 году.

В пользу этой гипотезы говорит информация о всплеске радиации в Столинском районе за четверть века до Чернобыля. «Журнал» разбирался в истории, которая до сих пор тщательно скрывается.

Неоспоримый факт, про который почти не вспоминают: в 1961 году в Столинском районе Брестской области вблизи от Мерлинских хуторов зафиксирована резкая вспышка радиоактивности. Событие засекла та же самая шведская станция слежения, которая четверть столетия позже «поймала» радиацию в Чернобыле. В 1961 и 1962 годах с территории Столинщины, а конкретно – с Ольманских болот, выселили несколько тысяч человек. Это жители Мерлинских хуторов, размещавшихся в северо-восточной части самых больших болот Европы.

На болотах был создан самый большой в европейской части Земли полигон стратегического бомбометания. Простыми словами: полигон для того, чтобы из-под Владивостока запустить континентальную ракету, и посмотреть, как точно она попадёт в выбранную цель.

Несколько лет назад автор лично видел высоченную вышку, с которой генералы и полковники смотрели в бинокль: долетит-не долетит, попадёт-не попадёт ракета? Там же «тренировались» самолёты, способные нести ядерные бомбы и перелетать океаны. А заодно испытывались прочие заряды и техника, которая поступала на вооружение советской армии.

Все это я видел, когда с друзьями путешествовал на байдарках по реке Ствиге. Она течёт по самому восточному краю бывшего полигона, ближе к границе Брестской и Гомельской областей. Были переходы, когда дня три на десятки километров не было ни одного дома. Смотришь на карту – и понимаешь, что находишься на краю территории, сопоставимой по площади с пятью Минсками.

Вокруг красотища! Из-за того, что десятки лет на огромном пространстве не было людской активности, там образовалась уникальная природная зона. Теперь это рай для орнитологов, которые убедили власти создать здесь заказник, а также для сборщиков ягод и сталкеров.

Именно сталкеров, которые продираются в самые недра между трясинами в поисках военных артефактов: затонувшей техники. Места здесь настолько непроходимые для несведущих в местной географии, что можно поверить в легенду про то, что в 1939 году группа селян с Мерлинских хуторов ушла от советской власти и вышла на свет божий только в середине 1960-х.

По-настоящему мерлинцы столкнулись с советской властью только в 1959 году, когда хуторян согнали – нет, не с болот, а с их обособленных участков. Заставили собрать хозяйства кучкой, перевезти хаты в деревни. А вот в конце 1961 года приехали грузовики с солдатами – людей начали выселять из собственных домов. Командовал операцией генерал, в которого летели камни и грязь, люди клались перед машинами. Доходило до того, что семья садилась обедать, а солдаты выбивали стёкла в окне, разбирали над головой крышу. Только когда пригрозили оружием, люди сдались.

Мерлинцев развезли в грузовиках на все четыре стороны. Кто оказался в приграничных с Беларусью украинских деревнях, кто в далёком Казахстане, а очень многие начали новую жизнь совсем рядом от Мерлинских хуторов. Если по прямой через Припять – в паре-тройке десятков километров, в посёлке Полесский Лунинецкого района. Но по прямой не получится – Припять и заболоченные притоки не пропустят. Объезд более ста километров.

Ирония ситуации в том, что и съезжались люди на Ольманские болота со всех сторон – в основном в 1920-х – начале 1930-х годов. Тогда один из Радзивилов, владевший землёй, разрешил покупать у него наделы. Мерлинцы-выселенцы до сих пор говорят с разными произношениями: у кого-то более выразительное беларуское, у кого-то – западно-полесское, а у кого-то деды вообще из Украины приехали.

В посёлке Полесском чуть ли не самая большая, как они говорят, «диаспора» мерлинцев – две с половиной больших улицы. Там я познакомился с многими стариками, которые помнят события 1961-1962 гг.

Как и в случае с Чернобылем, про вспышку радиации узнали по радио «Свобода». Взрывы на тот момент уже бухали где-то там за горизонтом, полигон работал, но был ещё небольшим по площади. А что это за «радзивация» такая, никто не знал. Только через лет семь-восемь, когда вдруг выселенцы стали часто страдать малоизвестными им до того онкологическими заболеваниями, стали связывать это с событиями 1961 года.

Что конкретно могло вызвать радиационную активность, про которую встревоженно писала тогда западная пресса, и про которую молчала советская сторона, и продолжает молчать современная беларуская власть?

Пока архивы Министерства обороны Беларуси и России молчат, существую догадки. Одна из версий – тактическое ядерное оружие. В переводе на гражданский язык, это не бомба, которая вырастает всем известным по фотографиям здоровенным ядерным грибом и которая может уничтожить целый город. Тактический заряд может быть размером с обычный снаряд для пушки и испепелить площадь размером километра с два.

Советский Союз готовился к войне с Америкой. В том числе разрабатывалось (и, по логике, испытывалось) тактическое ядерное оружие. На территории Беларуси склады с такими снарядами могли размещаться относительно недалеко от Столинского района – под Быховом.

В любом случае, даже если допустить самую фантастическую гипотезу про то, что испытания на военном полигоне проводили не военные, а гражданские учёные, есть одно свидетельство, которое подтверждает заявление шведской станции и последовавший затем доклад МАГАТЭ.

Сохранилась уникальная книга, выпущенная в 1974 году в Москве в издательстве «Атомиздат»: «Глобальные выпадения цезия-137 и человек». Тираж – всего 1.650 экземпляров. Содержалась она только в служебных библиотеках. Через некоторое время после выхода книга начала активно изыматься из библиотечных фондов.

Большая часть этой книги – результат исследования в 1968-1972 гг. почвы, растительности и продуктов питания на территориях, которые прилегают к Ольманским болотам. Из диаграм и таблиц этого документа мы узнаём, что уровень цезия-137 в конце 1968 года в районе полигона был очень высоким. Заявления МАГАТЭ подтверждаются.

Если сегодня на большую часть бескрайних болот вход людям разрешён, то бывшие Мерлинские хутора охраняются. На одном из въездов – высокие ворота и предупреждение о радиационной опасности.

Я с приятелями попал за КПП. Мы сели в машину вместе с Рыгорам Адамовичем и Рыгорам Дмитриевичем – двоюродными братьями, уроженцы Мерлинов, крепкими дедами за семьдесят.

Если Дмитриевич уже побывал там – на заросших фундаментах домов, школы, клуба, а главное – на кладбище, где покоится родня, то Адамович ехал на малую родину впервые с 1961 года. И с трепетом ждал встречи.

Воронка от взрыва и старые кресты. Мерлинские хутора. Фото: Севярын Квяткоўскі

Дмитриевич сходил на КПП – договорился, и нас без вопросов пропустили. Но вопросы возникли вскоре, когда из встречного «УАЗика» вышли сотрудник природоохраны и вооружённый «калашниковым» милиционер.

«Да вот – дедов везём на кладбище проведать могилки». Дедов – не вопрос. Пропустили.

Дальше в зоне, где на въезде висит знак радиационной опасности, и которая охраняется вооруженной милицией, мы встретили два микроавтобуса с охотниками. Ружья в руках были, а добычу мы не заметили. Мы с удивлением смотрели на охотников, а охотники с подозрением на нас. Разъехались молча.

Деды Рыгоры показали нам старую военную вышку, показали на фундамент школы, где сидели за партой, показали, где кто из родичей жил, имел надел, в какой стороне стояло здание сельсовета. Но до хат Адамовича и Дмитриевича мы не добрались – свежеотстроенная гравейка обрывалась, и дальше начиналась старая дорога в струге – мелкой заболоченности и грязи.

Пока мы размышляли, зачем в этой охраняемой радиационной зоне нужна новая – под легковушки – дорога, добрались до старого кладбища на пригорке. Редкие поваленные, в основном струхлевшие кресты, среди которых разного размера воронки и куски проржавевших осколков.

Деды помолились, не скрывая слёз, помянули родственников, порассуждали, не разрешат ли мерлинцам вернутся на свою землю. В сердцах назвали варварами тех, кто разбомбил кладбище их предков, и на долгие годы лишил возможности проведывать усопших.

Про первую вспышку радиации в Беларуси, да и вообще в Европе, не пишут в «Книге Памяти» и не рассказывают местным школьникам. Зачем это скрывать – и что будет в будущем с законсервированным полигоном? Эти вопросы остаются без ответов.

В конце Рыгор Адамович с чувством сказал: «Только бы это больше не повторилось!»