Солист группы «Чайф»: Штрафовать «тунеядцев» - абсолютно глупая затея

По большому счету, и Пушкина можно было в тунеядстве обвинить.

Об этом в интервью onliner.by заявил солист группы «Чайф» Владимир Шахрин.

- Наша музыка отличается от западной, что в России, что в Беларуси — всё через край. Каждая песня — или безудержное разгильдяйство, или отчаянная печаль. Поэтому очень многие молодые группы, которые пытаются играть современный отстраненный британский рок, выглядят немного искусственно. Посмотрите, как играют Oasis — у них по лицу и не прочитаешь, страдают они или радуются, британцы это умеют, а у нас что-то не получается.

Вот и наша атмосфера «оранжевого настроения» — это, по сути, отношение к жизни. Как ни крути, песни авторские, я так воспитывался. У нас в доме всегда много улыбались, отец был веселый и беспокойный человек, который с самого детства брал меня с собой в детские лагеря, где он практически каждое лето работал — то кружками руководил, то старшим пионервожатым был, то физруком, то пожарным или сторожем. Так я уезжал с 4 лет. Когда учились в школе, отец брал нас зимой в походы на три дня, - говорит Владимир Шахрин.

В доме была семиструнная гитара, и первые аккорды на ней мне показал папа. Мама была более спокойной, но при этом она никогда не возражала тому, что происходило дома. То, что я оптимист, — заложено с детства. Условно говоря, я далек от достоевщины. Признавая гений Федора Михайловича, я понимаю, что его произведения мне тяжеловато читать. Мое — это Ремарк. Потому что там, несмотря на сложные времена, герои живут полной жизнью — влюбляются, гоняют на машинах, выпивают, встречаются с друзьями.

— В эпоху становления русского рока на молодых музыкантов большая часть общества смотрела как на отщепенцев-бездельников, которые что-то себе пишут, копошатся…

— Трудно оценить, как смотрит на тебя общество, находясь по другую сторону баррикад. Лично я себя бездельником никогда не ощущал. В 8-м классе, когда мне захотелось получить магнитофон и личные деньги, я ходил перед школой в детский сад и убирал снег и листья. Свои 60 рублей я зарабатывал уже с этого времени! После армии, когда уже появилась группа «Чайф», я почти 8 лет работал монтажником на стройке — это тоже трудно назвать бездельем. Но при этом я понимал, что в нашей рок-клубовской тусовке были и писатели, художники, музыканты, которые просыпались в 2 часа дня и на работу не ходили. Я на них как на бездельников никогда не смотрел, так как видел плоды их работы — литературные произведения, картины, я понимал, что они не создают натуральный продукт по Карлу Марксу, но создают среду, в которой мы живем, атмосферу в обществе. И я им за это был безмерно благодарен.

— Как в России, так и в Беларуси к понятию «бездельник» относятся все жестче. У нас уже появился прозванный в народе «налог на тунеядство». Как вы считаете, можно ли человека заставить работать именно так, как видится идеологам? Помогут ли в этом штрафы?

— Я не очень понимаю людей, которые приняли эти законы, и совсем мне не понятно, как они их собираются соблюдать. Мы же все это проходили и помним, что тому же Бродскому была инкриминирована статья «тунеядство». Но сейчас-то мы понимаем, что это был Бродский! По большому счету, и Пушкина можно было в тунеядстве обвинить. Потому что не шибко-то он на работу ходил. И даже тогда, когда его пытались определить на какую-то службу, он отличался не столько как чиновник, сколько был замечен на поприще любовных похождений… Поэтому мне кажется абсолютно глупой затея штрафовать человека, если он не нарушает закон, не мешает нам с вами ходить на работу и производить болты, гайки, песни, статьи.

Другой вопрос, если человек нигде не работает, но при этом хорошо ест и пьет, исправно платит за квартиру, имеет хорошую машину и загородный дом. Тут явно что-то не так, и налоговые службы должны проконтролировать — он ворует или нет. Но для этого совершенно не надо делить людей на «работящих» и «тунеядцев», законодательство, позволяющее наказать людей, занимающихся сокрытием доходов, существует в любой цивилизованной стране. И в вашей, и в нашей конституции написано, что каждый человек имеет право на труд, но никак — что он обязан трудиться.

Что вообще значит «работать»? Если смотреть с точки зрения чиновников, которые придумали закон о тунеядстве, Модильяни был абсолютный тунеядец, который ничего не зарабатывал. Но сейчас его картины стоят невероятных денег… Представляете, что произошло, если бы ему сказали: «Ты, браток, давай завязывай со своей никому не нужной мазней и чеши на завод, делом заниматься…» Мы все знаем, что в начале своего творчества Петр Ильич Чайковский также нигде не работал, мало того — он находился на содержании у дамы, к которой он даже не прикасался.

Любые законы о «тунеядстве» изначально невыполнимы и абсурдны. Очень сложно в этой сфере расставить четкие, объективные рамки, и любые попытки заставить всех огульно работать будут выглядеть фарсом, вредным для общества в целом.

— Логика здесь такая: мы все, работающие, отчисляем налоги, которые идут на социальные нужды: бесплатную медицину, образование, строительство дорог и так далее. А тунеядцы налогов не платят, но этими благами пользуются.

— Еще раз повторюсь — Модильяни не дал на строительство дорог ни гроша. Но сейчас миллионы туристов едут во Францию, оплачивая дорожный налог, чтобы увидеть его работы. И касается это не только людей творческих. Например — домохозяйки, к ним вообще вопросов не должно быть! У меня жена — домохозяйка, она тащит на себе и наш дом, и дачу. Она мама и бабушка. Она занимается финансами… Я смотрю на нее и понимаю, что по сравнению с ней, я — бездельник, хожу в шортах по даче, с вами разговариваю, а она уехала за внуком смотреть. Руки прочь от домохозяек! Я допускаю, что есть какие-то гламурные дамочки, которые только в салоны красоты ходят и тоже считаются домохозяйками, но ведь и они кого-то радуют и вдохновляют! Раз муж согласен их содержать, значит, он хорошо зарабатывает и налогов платит за двоих.

— А что же тогда с классическими бездельниками, которые собирают бутылки, после выпивают и идут спать, и так день ото дня?

— Я не очень понимаю, как с них можно взять деньги. Поймаете вы его — забрать нечего, заставить работать — практически невозможно. Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы таких людей не было, ведь явно они родились у мамы с папой не для того, чтобы по помойкам лазить. На самом деле, существование бичей — проблема современного общества. И нам надо не штрафы с них снимать, а стараться как-то им помочь, убедить, трудоустроить… Мы допускаем условия, при которых подобное возможно и надо ситуацию менять, но повторюсь еще раз — не запретами и угрозами, они никогда не сработают, а глубоким анализом проблемы.

Мне кажется, что штрафы — это популистское решение, которое ничего хорошего не принесет. Вот мы сейчас обсудим с вами эту тему и все! Весь результат — пообсуждали и забыли. Камушек бросили, волна пошла и затихла.

— В конце мая вы приезжаете в Беларусь, планируется четыре концерта, в том числе 31 мая — в Минске, как вам видится белорусская столица и ваши поклонники, живущие в ней?

— Белорусскую публику любят все артисты. Это невероятно добрые, открытые и по-хорошему бесхитростные люди. Очень приятные обитатели планеты Земля. Что касается самого Минска, скажу честно — лет 12—15 назад мы приезжали и немножко хихикали — город настолько чистый, без рекламы, что похож на декорации к фильмам об идеальном советском обществе. Но прошло время, и сегодня я замечаю, что мы уже не очень-то хихикаем. Мы видим, что потихоньку эти декорации превращаются во вполне реальную, осязаемую, милую среду обитания. И я понимаю, что для очень многих простых людей она комфортна. Минск — хороший европейский город, в котором хочется жить.