В Латвии анонсировали рассекречивание архивов КГБ

Специальная комиссия должна подготовить к публикации списки бывших сотрудников и осведомителей латвийского КГБ.

С сентября в Латвии заработает комиссия из 15 историков, юристов и социологов: она займется изучением так называемых «мешков ЧК» — засекреченных документов, касающихся деятельности латвийского отделения КГБ в советские годы. Решение, которое вызывало массу споров, принято сеймом и одобрено президентом: результаты работы комиссии вместе с самими документами и именами людей, работавших на КГБ, будут опубликованы для широкой общественности — правда, не ранее мая 2018 года.

На самом деле, комиссия была создана еще год назад, но работать так и не начала. «Прежде всего, мы хотим получить положенное нам финансирование», — рассказал «Новой газете» историк Карлис Кангерис, возглавляющий комиссию. По его словам, за время своего существования комиссия не получила ни цента из положенных ежегодных 250 тысяч евро, а без денег работать не может — они предназначены, прежде всего, на аппаратуру и оцифровку документов, которые сейчас хранятся во многом хаотично.

Кангерис и коллеги за год вынужденного бездействия грозились распустить комиссию и выдвигали разные версии глухоты правительства — в частности, что кому-то просто не хочется, чтобы историки слишком плотно изучали и тем более публиковали данные из архивов КГБ. Хотя, как считает Кангерис, «тем, кому нужно, вся эта информация и так известна».

Сдвинуть дело с мертвой точки помогло письмо, подписанное представителями латвийской творческой интеллигенции 29 июля и адресованное в сейм, президенту и премьер-министру Латвии — они призвали власть к более решительным действиям. В результате через несколько дней президент Раймонд Вейонис заявил, что правительство окончательно решило вопрос о финансировании комиссии: деньги будут выделены, — а также попросил историков завершить работу к маю 2018 года.

В Латвии, где в центре Риги стоит Музей советской оккупации, герб, флаг и гимн СССР запрещены, но половина населения говорит на русском, и Россия остается ближайшим экономическим партнером, все, что связано с историей второй половины двадцатого столетия, воспринимается болезненно.

Поэтому участь архивов КГБ, которые после распада Советского Союза остались в Латвии, не удавалось решить почти 25 лет.

Значительная часть политиков настаивала на том, что эти документы необходимо рассекретить и опубликовать: страна должна знать своих «героев». Противники открывания «мешков» призывали оставить прошлое в прошлом и утверждали, что такие действия приведут к стравливанию латышей друг с другом. Еще один серьезный аргумент против: документы — в частности, списки агентов, — оставшиеся в Латвии, дают только частичный расклад, поскольку очень многие материалы были увезены в Москву. Получается, для самих «бывших агентов» их разоблачение — во многом вопрос везения и случая.

До сих пор систематически эти документы никто не публиковал. Их изучением занимался Центр документирования последствий тоталитаризма: любой гражданин Латвии может отправить запрос в Центр, чтобы выяснить, фигурирует ли его имя в документах, и если да — потребовать эту часть для собственного ознакомления. С этими материалами человек, пострадавший от КГБ, может обратиться в суд: если тот признает его политрепрессированным, он вправе требовать компенсации от тех, кто его преследовал.

При этом, в отличие от соседних Литвы и Эстонии, в Латвии в 1990—2000-е годы не было принято закона о люстрации, хотя с предложением принять-таки его разные политики выступают до сих пор. Правда, согласно латвийскому законодательству, бывшие агенты или осведомители КГБ не могут занимать выборные должности, а также финансировать политические партии и движения.

Следить за соблюдением этого правила — задача отдельного органа: Бюро по защите Конституции (SAB). Если такая информация выплывет на стадии выборов, кандидат должен сойти с дистанции, если уже после них — он будет рисковать потерять мандат. Поскольку в Латвии сохранилась только часть документов, иногда установить действительную принадлежность человека к КГБ довольно сложно, и это становится поводом для недоказуемых обвинений.

Так, еще в 2004 году в центре скандала оказался бывший мэр латвийского города Даугавпилс Рихард Эйгимас, тогда занимавший должность депутата местной думы: он получил уведомление о проверке, которая проводится по нему из-за карточки, найденной в архивах КГБ, — с личными данными Эйгимаса и его конспиративной кличкой. Однако Даугавпилсский суд не установил связи депутата с советскими спецслужбами, поскольку такие карточки часто заводились на потенциальных агентов, которые еще не были завербованы. Успели завербовать Эйгимаса или нет — установить невозможно.

Так как на практике ограничительный принцип для бывших агентов КГБ действует, но проверить информацию о причастности человека к советским спецслужбам могут немногие, члены комиссии призывают открыть ее для всех — пусть даже в урезанном за счет отсутствия некоторых файлов варианте. «Эти люди — бывшие агенты — несвободны в своем поведении, — считает Кангерис. — Ими легко могут манипулировать те, кто знает об их прошлом. Так что мы делаем хуже, пряча эти данные от общества».

При этом Кангерис — противник люстрации, он уверен, что поезд уже ушел, и говорит, что для него эта работа представляет исключительно научный интерес.

«10—15 лет назад люстрация имела бы смысл, а теперь? — спрашивает историк. — Прошло 24 года, у этих людей было время подумать».

В соседней Литве процесс рассекречивания бывших агентов КГБ начался давно: уже пять лет работает сайт, созданный сотрудниками Центра исследования геноцида и сопротивления жителей Литвы. За это время было опубликовано около 20 тысяч разных материалов — в том числе около тысячи карточек бывших агентов и осведомителей КГБ. Согласно закону о люстрации, имена тех, кто добровольно признался в связях с КГБ, не публикуются.

Как и в Латвии, литовских историков, которые изучают архивы КГБ, интересуют не только и не столько имена бывших агентов. Значительная часть сайта посвящена материалам о деятельности Комитета госбезопасности, методах их работы, репрессированных литовцах, лагерях политзаключенных и так далее. Но читают больше всего карточки агентов: после выкладывания очередной новой порции имен посещаемость сайта каждый раз резко возрастает. «Кто-то заходит к нам найти себя, кто-то — своего нелюбимого соседа», — шутит генеральный директор Центра исследования геноцида Тереза Бураускайте.

Бараускайте признается: некоторые имена, которые попадают в руки историкам, опубликованы не будут — все по той же причине: невозможно проверить их действительную причастность к КГБ.

«В основном у нас остались вторичные документы — планы, задания, оперативные схемы, — рассказала Бураускайте. — Большинство документов, как и личные дела агентов, увезены в Москву. Чьи-то служебные карточки остались — в них краткая биография и занимаемая должность. А иногда есть только имена».

По словам Бураускайте, в начале 90-х литовским историкам удавалось получать ответы в Москве — некоторым довелось даже поработать в российском Госархиве. Иногда помогали личные связи: у самой Бураускайте, которая тогда изучала судьбу политзаключенных в одном из лагерей на севере СССР, был знакомый историк в Москве, который тоже занимался этим лагерем, — они обменивались данными. «В последний раз, когда мы виделись, он сказал, что не сможет больше мне помогать — боится потерять работу», — вспоминает она.

Этой весной сайт взломали хакеры — среди карточек бывших агентов появилась фальшивая карточка Дали Грибаускайте — президента Литвы.

Чьих это рук дело, так и не установили, но пришлось просить дополнительное финансирование на защиту ресурса.

Процесс открытия архивов КГБ, стартовавший в Прибалтике, перекидывается и на другие бывшие республики СССР. Громкую реакцию со стороны России вызвало недавнее решение Верховной рады Украины рассекретить все документы, касающиеся деятельности КГБ, ГРУ Генштаба Вооруженных сил, Генпрокуратуры и судов СССР вплоть до 1991 года. В течение ближайших двух лет эти материалы должны быть собраны в единый архив — параллельно начата работа по их оцифровке. Ограничить доступ смогут только жертвы репрессий — и то только к информации, касающейся их здоровья, религиозных или политических взглядов, и только сроком на 25 лет.

Закон «О доступе к архивам» был принят в пакете с другими законами — в частности, «Об осуждении коммунистического и национал-социалистического тоталитарных режимов на Украине и запрете пропаганды их символики». Российский МИД в официальном комментарии отозвался на решение Рады крайне негативно, отметив, что законы «направлены на переписывание истории собственного государства и подавление политического инакомыслия в стране».

Значительно раньше, в 2004 году, списки бывших агентов КГБ были опубликованы в Грузии по указу Михаила Саакашвили, тогда занимавшего пост президента страны. Долгое время шли споры о том, принимать или нет закон о люстрации, которые завершились в 2011 году созданием стоп-листа из бывших работников и осведомителей советских спецслужб: им запрещено занимать большинство выборных должностей.

В России подобные шаги бывших советских республик обычно воспринимают без восторга — как и любые попытки развенчать советское прошлое.

К тому же, хотя большая часть архивов была увезена именно в Москву и только здесь можно воссоздать полную картину, Москва куда осторожнее с такими документами. После распада СССР специально созданная комиссия занялась публикацией архивных материалов, однако уже в 1993 году был принят Закон «О государственной тайне», по которому многим ранее открытым документам был присвоен особый статус. А после был введен 75-летний мораторий на любые материалы, содержащие персональные данные.

Под это определение попадает, по сути, что угодно. Историки, и российские, и зарубежные, работающие в таких вот комиссиях, как недавно созданная в Латвии, говорят: для самой России документы, которые публикуются в странах Балтии или в Украине, — капля в море по сравнению с тем, что хранится внутри страны.

С другой стороны, те же историки повторяют: важны не столько конкретные имена, сколько общее представление о деятельности и методах советских спецслужб. А это в перспективе может быть важно и россиянам: с учетом того, как штампуются законы вроде недопустимости реабилитации нацизма, иностранные архивы и учебники со временем могут стать единственным источником неотфильтрованной истории.