«Лукашенко спросил: Ты думаешь, что это я стрелял в Виктора?»

Поздним вечером 16 сентября 1999 года, в Минске были похищены политик Виктор Гончар и бизнесмен Анатолий Красовский.

Они возвращались домой из бани и находились в автомобиле предпринимателя. О Викторе Гончаре и Анатолии Красовском вспоминают их жены и соратники.

Зинаида Гончар, вдова Виктора Гончара: С Виктором мы познакомились в 1979 году в аспирантуре. Из нашей среды он выделялся сумашедшим трудолюбием. Он так глубоко знал каждый предмет, что я поражалась: зачем молодому человеку это все нужно в таком объеме? Порой меня это даже раздражало. Мне хотелось проводить время веселей, а он сутки напролет мог сидеть за книгами.

Очень рано Виктор увлекся политикой. Много читал о политических деятелях, ему нравилось о политике говорить, слушать, смотреть передачи.

Анатолий Лебедько, председатель ОГП: В 1990 году в Верховном Совете 12 созыва мы сели с Виктором Гончаром рядом – это означало, что мы входили в депутатский демократический клуб и были в оппозиции.

Гончар сразу «выстрелил». Тогда вся страна смотрела не латиноамериканские сериалы, а трансляции с сессий Верховного Совета. Благодаря своему таланту оратора Гончар быстро выдвинулся в десятку самых популярных депутатов Верховного Совета.

Почему на президентских выборах 94-го он и я поддержали Лукашенко? Нужно помнить: в то время главной проблемой для Беларуси было то, что власть по-прежнему оставалась в руках коммунистической номенклатуры. Но так получилось, что демократы не смогли договориться между собой и в президентскую кампанию вступили тремя колоннами – колоннами Пазьняка, Шушкевича и Карпенко.

Для Гончара было очевидно, что таким образом составить серьезную конкуренцию Кебичу невозможно. И вот здесь с темой коррупции выскочил Александр Лукашенко, который в короткий промежуток времени получил огромную известность. При этом по своей риторике он был гораздо ближе к демократам, чем к коммунистической номенклатуре.

Видимо, в глазах Гончара Лукашенко выглядел инструментом для преобразования Беларуси. Некоторые сегодня обвиняют Виктора в конъюнктуре, стремлении к власти, но они не понимают, что реализовать свои амбиции Гончар мог только в демократической системе.

Могу развенчать еще один миф – Виктор не играл активной роли в избирательной кампании Лукашенко. Он просто отдал ему возможность эксплуатировать свое известное имя.

Зинаида Гончар: В команде кандидата в президенты Лукашенко Гончар никогда не был! Виктор не был доволен окружением Лукашенко – это были, как правило, местечковые комсомольские деятели и первые бизнесмены с деньгами.

Анатолий Лебедько: Во время депутатства у Лукашенко с Виктором были хорошие отношения. Они вместе приезжали в Первомайский поселок, где вырос Гончар. Мать Виктора потом вспоминала: вот здесь сидел Александр, называл меня мамой, гладил меня за руки и говорил – я Виктора никогда нигде не брошу.

После победы на выборах Лукашенко нужно было заполнять ниши своими людьми. Его команда была настолько небольшой, что он давал должности всем. Гончару достался пост вице-премьера.

Зинаида Гончар: Мы часто дома обсуждали с Виктором его дела. Он считал, что человек, пришедший к власти, должен был более серьезно относится ко многим вещам, в том числе и к подбору кадров. А получилось, что с Лукашенко к власти пришли люди вовсе не заинтересованные в переменах к лучшему.

Анатолий Лебедько: У Гончара была такая особенность – если он что-то делал, то выкладывался на все 100%. Но Управление делами президента взяло на себя ряд функций правительства, а Виктор не хотел быть просто при должности.

Зинаида Гончар: С его стороны были попытки поговорить с Лукашенко, его окружением. Но Виктор быстро понял, что это бесполезно. И всего через несколько месяцев вице-премьерства он решил уйти в отставку.

Анатолий Лебедько: Гончар первым создал в Беларуси прецедент публичной отставки чиновника. Лукашенко эту отставку воспринял крайне болезненно. Известно, что он своей рукой расписал, что говорить по этому поводу на телевидении Синицыну, Федуте и другим. Он посчитал это предательством.

Зинаида Гончар: После отставки для Виктора началось очень тяжелое время. Любой человек, испытывает большую внутреннюю боль, когда вынужден все оставить и уйти. А Виктор был достоин должности вице-премьера – это я говорю не как жена. После отставки он не ставил перед собой цели хватать вилы и идти бороться. Перед ним стояли обычные житейские задачи – найти работу, содержать семью.

Екатерина Антоник, в 1995-1999 гг. помощник Виктора Гончара: Я считаю, что мне посчастливилось работать под руководством Виктора Гончара. Мы познакомились в 1995 году: он как Генеральный секретарь Экономического суда СНГ принимал меня на работу. Виктор Иосифович работал без выходных, поэтому работать в субботу и воскресенье нередко приходилось и другим сотрудникам. Однако никто не обижался. Он умел так увлечь делом, что мы, хотя могли подтрунивать по этому поводу, всегда с радостью шли на работу.

Виктор Иосифович получал удовольствие от всего, что делал. Даже править документы ему нравилось с помощью разных цветных маркеров, и делал он это аккуратно, четко и красиво.

Зинаида Гончар: Но политика – это наркотик. В этом плане Виктор не был исключением.

Екатерина Антоник: Это произошло июньским вечером 1995 года на подъезде к дому Виктора Иосифовича. Он сидел впереди с водителем, а я расположилась сзади – меня должны были отвезти домой после Гончара. Я дремала, когда вдруг услышала хлопок. Сначала подумала, что лопнуло колесо. А потом увидела возле себя кровь на сиденье...

Затем заметила много милиции вокруг и молодого человека в форме, который сидел на бордюре, закрыв лицо руками. Он подошел просить прощения (оказалось, это он стрелял), сказал, что ему сообщили о нахождении в машине опасного преступника. Позже пришла мысль: что было бы с Гончаром, если бы он сидел на своем обычном месте в машине – на заднем сиденье справа?

Зинаида Гончар: Когда ранили Катерину, Лукашенко позвонил нам домой. Я была одна, поэтому он говорил со мной. Одна из его фраз была такая: не кипятись, сейчас мы соберем заседание и будем разбираться. Затем спросил: ты думаешь, что я стрелял? Я ответила, что с пистолетом на улице Куйбышева, где мы живем, я его пока не представляю.

Ирина Красовская, вдова Анатолия Красовского: Еще во времена Советского Союза вопросы политики в нашей семье и в кругу наших друзей всегда обсуждались с наибольшим надрывом. После получения Беларусью независимости мы всегда следили за развитием событий – смотрели все заседания Верховного Совета, ходили на митинги оппозиции, пытались говорить на белорусском языке. Но Анатолий занимался не только критикой «на кухне». Хорошо помню, что когда случился путч в Москве, он пришел домой очень взволнованный и сообщил, что вечером едет в Москву: «Каждый порядочный человек должен быть там на площади».

Мы с мужем всегда с удовольствием следили за выступлениями и действиями Виктора Гончара в Верховном Совете, затем в ЦИКе, уважали его за умение четко выражать свое мнение, за его харизму и образованность. Однажды наш общий с Гончаром знакомый сообщил, что Виктор хотел бы познакомиться с Анатолием. Он же организовал их встречу в своем доме. Анатолий тогда сказал, что уважает этого человека и во многом разделяет его идеи. После этого Виктор довольно часто бывал у нас.

Не могу сказать, что я знаю все о том, кого и насколько серьезно финансово поддерживал мой муж. Но то, что Анатолий оказывал определенную помощь Виктору Гончару, я знаю. Но с другой стороны, и Виктор помогал Анатолию – организовывал его встречи с политическими и бизнес-лидерами.

Зинаида Гончар: Когда Виктор занялся оппозиционной деятельностью, за ним было установлено круглосуточное наблюдение, а в квартире – прослушка. Когда мы разговорили по телефону, соседи снизу по некоторым ТВ-каналам часто могли слышать нашу речь.

Ирина Красовская: Однажды сосед по нашему дому, близко работающий с госструктурой, в присутствии других жителей произнес: «Мы знаем, кто, когда и зачем бывает у Красовского».

Когда Гончар приходил к нам, за ним постоянно в открытую следовали машины. Иногда мы шутили по этому поводу, хотя надо было серьезно задуматься...

Я обсуждала с Анатолием эту тему, чтобы в очередной раз напомнить о безопасности, но он сказал: нельзя жить в страхе и обороне, также как нельзя предавать друзей и собственные идеалы.

Зинаида Гончар: Я опасалась, что Виктора могут посадить – после подготовленного доклада о нарушении президентом Конституции на него было заведено уголовное дело за «клевету». Постоянно ему говорила, что все нужно бросать, заняться другим делом – он ведь прекрасный юрист. Но человек жил политикой, и спорить с ним было бесполезно.

После того, как весной 99-го исчез Юрий Захаренко, все к этому отнеслись очень несерьезно. Пошли слухи, что он в Украине. Мы не знали, что думать. Я тогда не проводила логической цепочки между смертью Карпенко и исчезновением Захаренко.

Екатерина Антоник: Я думаю, Виктор Иосифович хорошо понимал, что какая-то серьезная угроза для него существует. Но такого не было, чтобы он ходил, трясся и говорил: ой, ой, за мной следят. Это был бы уже не Гончар.

Анатолий Лебедько: Как политик Виктор Гончар никогда не думал о том, чтобы переждать, пересидеть, пережить людей во власти. Он делал ставку на конкретные действия – иногда жесткие, иногда, может быть, на грани политики и авантюры. Но он всегда предлагал сценарии, которые взрывали ситуацию.

Считаю, что проект альтернативных выборов 1999 года, которые он организовал, до последнего этапа (озвучивания результатов) был очень сильным. Гончар провел колоссальный объем работы, создал в жестких условиях в каждом районе избиркомы, втянул в кампанию Чигиря и Пазьняка. Он хотел влиять на политическую ситуацию в масштабах страны. Он готов был рисковать, что сегодня в дефиците в белорусской политике. У нас сегодня гораздо больше травоядности, набора хороших слов.

Зинаида Гончар: После отсидки 10 суток административного ареста весной 1999-го Виктор вернулся домой не надломленным. Но он пришел с мужской злобой – слишком много унижений испытал.

Анатолий Лебедько: Для президента Гончар был врагом. Понятно было, что Виктор начал подготовку к президентской кампании 2001 года. Он решил идти сам и с открытым забралом. Виктор говорил: это последний шанс – нужно или побеждать, или эмигрировать.

Мне кажется, у Гончара и Карпенко были наибольшие шансы на то, чтобы объединить возле себя достаточно разношерстные силы и быть серьезной альтернативой Лукашенко. Но охота на потенциальных кандидатов в президенты уже началась.

***

Министру внутренних дел Республики Беларусь генерал-майору милиции В.В.Наумову

Рапорт

Докладываю о том, что мною получена информация следующего содержания: в апреле 1999 года Шейман В.В. дал указание зам.министру внутренних дел Сивакову Ю.Л. допустить в СИЗО No. 1 ГУВД Мингорисполкома командира СОБРа Павлюченко во время исполнения процедуры расстрела приговоренного к этой мере наказания и последующим действиям по его захоронению. Сиваков Ю.Л. данное указание передал начальнику СИЗО No. 1 Алкаеву О.Л. Павлюченко к процедуре был допущен.

6 мая 1999 года Шейман В.В. дал указание Сивакову Ю.Л. выдать пистолет, которым приводится в исполнение приговор о смертной казни, Павлюченко. Сиваков Ю.Л. дал указание Алкаеву О.Л. выдать хранящийся у него пистолет Павлюченко, что Алкаев и исполнил. В данное время Шейман В.В. дал указание Павлюченко физически уничтожить бывшего министра внутренних дел Захаренко Ю.Н. Информационное обеспечение местонахождения Захаренко для действий Павлюченко было обеспечено спецподразделением Васильченко Н.В., задание на которое ему также дал Шейман В.В. через своих сотрудников. Акцию захвата и последующего уничтожения Захаренко было произведено Павлюченко, командиром роты СОБРа, и командиром 1-й роты спецназа и четырьмя его бойцами. 8 мая 1999 года пистолет Павлюченко сдал Алкаеву. По аналогичной комбинации 16 сентября 1999 года Павлюченко провел акцию захвата и уничтожения Гончара В.И. и Красовского А.С. Место захоронения трупов Захаренко Ю.Н., Гончара В.И., Красовского А.С. спецучасток последних могил на Северном кладбище.

Начальник ГУКМ МВД генерал-майор милиции Лопатик

***

Ирина Красовская: Думаю, главной целью похищения 16 сентября был Гончар, представлявший реальную угрозу желанию Лукашенко переизбраться на второй срок. С другой стороны стоянка около бани в глухом районе поздним вечером стала идеальным местом и временем для устранения сразу обоих. Это стало предупреждением для других бизнесменов, пытавшихся материально поддержать оппозицию…

Даже когда на следующий день возле бани мы нашли осколки боковых стекол и фары от машины, следы тормозного пути, кровь на асфальте – я все еще надеялась, что их изолировали до президентских выборов, а потом выпустят с какой-нибудь правдоподобной версией. Помню, психотерапевт, с которой я встречалась через несколько месяцев после исчезновения мужа, сказала: я должна сейчас жить так, как будто мой муж умер. Я тогда подумала: какая странная врач, как можно так думать?

…Я начала приходить в себя и пытаться реально посмотреть на вещи только после публикаций в прессе незадолго до президентских выборов 2001 года. У меня был шок, но все стало выстраиваться в одну линию.

Я думала, что с течением времени будет легче думать о том, что произошло, вспоминать нашу прежнюю жизнь вместе. Но это не так. Это все еще болит и болит очень сильно. Поэтому эту тему мы с детьми не обсуждаем – не хотим и не можем расстраивать друг друга. Каждый переживает сам и каждый плачет отдельно. Всегда тяжелее тем, кто остается.

Руслан Горбачев, «Салiдарнасць»