Сирийский узел. Сколько продержится Путин

Сирийцы сейчас поставлены в ситуацию выбора между плохим и очень плохим. И рискуют выбрать последнее.

Правящий режим Башара Асада воспринимается большинством сирийцев как власть религиозного меньшинства, шиитской секты алавитов. Вся оппозиция — сунниты, составляющие большинство как в Сирии, так и во всем арабском и мусульманском мире. Более того, все оппозиционные силы от умеренных до радикальных — политические исламисты. ИГИЛ — не в счет. ИГИЛ не воюет с Асадом, ИГИЛ осуществляет свои геополитические планы воссоздания халифата, пытаясь воспользоваться ситуацией гражданской войны и вакуума власти в части территории Сирии, чтобы поставить ее под свой контроль с прицелом, разумеется, на всю страну.

Так ли хороши умеренные оппозиционеры? Нет. Все они — далеко не ангелы.

Даже самые умеренные, якобы сторонники Запада, на самом деле едва ли способны установить в Сирии демократию западного образца. Более того, если бы некоторые из них победили, то установили бы в Сирии порядки куда суровее, чем при Асаде.

Именно так случилось тридцать с лишним лет назад в Иране после так называемой исламской революции, которая на самом деле была контрреволюцией — восстанием архаических масс против модернизации. А потом до многих иранцев дошло, что во времена, когда в стране правил просвещенный автократ и реформатор Мохаммед Реза Пехлеви, проводивший политику европеизации страны, жизнь‑то, оказывается, была лучше. Но было уже поздно.

Вот и сейчас сирийцы поставлены в ситуацию выбора между плохим и очень плохим. И рискуют выбрать последнее.

Увы, таково жестокое свойство истории: целые народы иногда ошибаются. Россия столетней давности пошла за большевиками. Италия — за Муссолини. Германия — за Гитлером. Куба — за Фиделем Кастро. Иран — за Хомейни. Россия нашего времени — за Путиным.

Сирийцам еще повезло — у них нет явного лидера-харизматика, способного сильной рукой перевести страну из скверного авторитарного режима в гораздо худший.

В таком случае, так ли плох Асад? А это уже не имеет значения. Сегодня большинство сирийцев хочет, чтобы Асад ушел, и это главное. Пока этого не произойдет, война не закончится.

Именно из такой суровой реальности исходят США и их союзники, когда формулируют свою позицию: никакое урегулирование в Сирии невозможно без ухода Асада. Российский правящий режим занимает принципиально иную позицию — Путин не скрывает, что хочет сохранить Асада у власти. Асад — его последний и единственный союзник на Ближнем Востоке. Поддерживая Асада назло США, Путин демонстрирует своему электорату иллюзию геополитического величия — в их глазах он фактически ведет виртуальную войну с Америкой.

В Асаде российский президент видит собственное отражение: автократ, получивший власть по наследству, как в каком‑нибудь монархическом государстве, что было закреплено псевдодемократической процедурой, лишь имитировавшей настоящие выборы.

Уход Асада потому и неприемлем для Путина, что кремлевский лидер принципиально не признает права народа на сопротивление и восстание, веками закрепленного в политической и правовой традиции Запада. Например, в конституции США. Или в Декларации прав и свобод человека и гражданина, принятой во время Великой французской революции 1789 года, подтвержденной ныне действующей конституцией Франции.

Именно в рамках этой традиции США и другие страны Запада поддерживали цветные революции, столь отвратительные Путину, который совершенно сознательно отказывается признавать, что законно избранный правитель может утратить легитимность после того, как узурпирует власть народа и тем более начинает народ уничтожать.

Сколько это будет продолжаться? При поддержке Путина режим Асада может продержаться еще долго. Другой вопрос: как долог ресурс у самого Путина, прежде всего экономический? И тут не стоит обольщаться. Даже самые критически настроенные либеральные экономисты сходятся в том, что запас прочности путинского режима составляет минимум четыре или пять лет. Если цены на нефть упадут еще раз, скажем, до $30 за баррель, или существенно возрастет инфляция, тогда этот срок может сократиться. Но может ведь случиться и по‑другому.

А что касается Сирии и ИГИЛа — вспомним Афганистан, где гражданская война идет, фактически не прекращаясь, с 1978 года. Вспомним талибов, которых, казалось, разгромили еще в 2001 году, а они поныне там, более того — не сегодня-завтра могут опять взять власть в стране. Так что не считайте излишними пессимистами тех, кто говорит: к сожалению, в отличие от Путина, ИГИЛ — это навсегда.

Евгений Киселев, «Новое время»