Мать Михаила Жизневского: После смерти сына я научилась драться

В родном Гомеле Жизневским после смерти Миши приходится несладко.

Матери отказывают в лечении, сестру отчислили из университета, а для того, чтобы сделать памятник на могиле сына, родителям пришлось занять денег в долг, пишет "Украинская правда".

За полтора года Жизневские уже научились говорить о Мише в прошлом времени: любил картошку с молоком, занимался карате и постоянно ходил в церковь:

"Отец Владимир на Мишу не мог нарадовался, даже хотел свою дочку за него замуж отдать, – смеется папа Миши. – Когда праздники были, он священнику прислуживал в храме Александра Невского. Батюшка всегда говорил, что Миша чувствует, что надо: он еще не успел сказать, а Миша уже сделал. Отец Владимир готовил его к тому, чтобы он поступал в Жировичи в семинарию. Документы, которые от него остались, об этом говорят".

Но ему все люди были одинаковые: он не смотрел на цвет кожи или веру, не мог поделить людей на белых и черных. Для него они все были – люди. Говорил: "Чтобы был хлеб на столе, тарелка борща и до борща кусок мяса. Чтобы мы не ели гнилую бульбу, как наша баба Соня". Мама Нина Васильевна очень радовалась, что сын хотел стать священником, ведь еще с детства задавал философские вопросы: "Мишина прабабушка много рассказывала ему о Второй мировой войне. Миша еще в восемь лет стал задумываться: "Мама, как сделать так, чтобы на всей земле был мир? Чтобы люди не воевали, не бились, не резались… Я уже не говорю, чтобы любили – но хотя бы уважали?" Я ему говорила: "Миша, пока на Земле правят деньги, ни о каком мире не может быть и речи. Богатые с нами за один стол не сядут".

Прабабушка Миши в военное время помогала партизанам, и кто-то ее сдал, вспоминает Нина Васильевна. Гестаповец бабушку плеткой лупил: и по ногам, и по голове. И детей ее тоже. Видимо, именно из-за рассказов прабабушки у него и появилась тяга к истории, говорит отец Михаила: "У меня большая библиотека есть еще с советских времен. Миша любил читать. Очень увлекался исторической литературой. Любил книги о князях: "Святослав", "Владимир".

Свою любовь к истории Михаил проявлял в клубе по средневековым доспехам – но недолго: в этом клубе имели неосторожность вести "политические" разговоры о том, как помочь белорусам, вздыхает мама:

"Мы только знаем кличку одного человека из этого клуба: "князь". Когда этот… "князь" услышал, о чем говорят ребята – пошел в КГБ и сдал ребят с потрохами. КГБ дали ему прослушку. Поэтому вскоре к Мише пришли с "советом": "Жизневский, убегай или сядешь".

Тогда Мише было 17. Куда ехать, долго не думал – в Украину: влюбился в девушку из Кременчуга и уехал за ней, с улыбкой вспоминает мама. Домой приезжал втихаря, чтобы никто не видел, говорят родители.

Но часто бывать дома все равно не удавалось.

"К тому же, в Украине он и сварщиком работал, и окна вставлял… Что он только не делал… – на лице Нины Васильевны появляется грусть. – Я не знаю, когда он отдыхал, старался нам на квартиру заработать. Мы жили в тесноте с детьми от первого брака его отца. Я еще тогда болела, Миша передавал деньги на лекарства поездом. Сейчас без сына тяжело".

Работая в Украине, Мишу все равно хотел стать священником. В документах, которые родителям вернули из Украины, есть результаты тестирования парня на религиозные темы: 9 баллов из 10. Но планам помешал Майдан.

"Был звонок 31 декабря 2013 года от него, – четко помнит Нина Васильевна. – 10 часов вечера. Говорит: "Мама, я уже собрал 10.000 долларов, еще немного подсобираю к маю и пойду в военкомат. А после армии уйду в семинарию". Спросил, как мы будем новый год праздновать. Говорю: "Дома, как обычно из твоего стакана шампанское выпьем". Этот стакан Миша выиграл на своих первых соревнованиях. С тех пор это наша семейная традиция. Миша говорит: "А я сейчас на дежурство заступаю". Говорю: "Сынок, как тебе не повезло. В новый год на работе". Кто же знал, что он на Майдане дежурил..."

Сын очень долго не говорил родителям, что он – активный участник Майдана. Скорее всего, предполагают родители, – чтобы у них не было проблем. Ведь Жизневских постоянно слушало КГБ Беларуси. К тому же, уже тогда Нина Васильевна болела сахарным диабетом, и ей нельзя нервничать.

Но, зная характер своего сына, она все равно переживала: "Как только начался Майдан, родственница мне говорит: "Посмотри, что в Украине творится. Твой Мишка точно будет там. Давай поедем и его оттуда заберем". Я запретила.

Но мы каждый день смотрели новости и боялись услышать что-то о Мише. Когда он нам звонил, я спрашивала: "Сынок, ты на Майдане?" Он говорит: "Нет, мама, некогда мне там быть". Вот паразит", – смеется мама.

А потом серьезно продолжает: "Беларусь должна гордиться такими людьми, которые не побоялись оставить старых родителей и отдать свою жизнь за свободу и мир над Украиной.

Миша часто нам повторял: "Хочу жить в Украине. Здесь люди свободнее".

22 января 2014 года Михаила Жизневского убили во время противостояния на Грушевского. Он стал одной из первых жертв Революции Достоинства. Первым был убит Сергей Нигоян, потом Михаил и Роман Сенык.

Есть свидетельства очевидцев, которые говорят, что Михаил Жизневский стоял в проходе между автобусами "Беркута", чтобы закрыть собой проход и не дать попасть пулям по мирным активистам. Тогда в него и попали из огнестрельного оружия.

В деревянном щите осталась дырка.

Родители переживали за сына дома, но беду учуяла Мишина немецкая овчарка – Цезарь. Нина Васильевна вспоминает, что еще за 10 дней до смерти сына Цезарь начал выть, перестал есть, его даже пытались лечить, но бесполезно.

За телом сына в Киев поехал только отец, ведь у матери очень больные ноги. Для нее пройти 100 метров – уже в тягость.

"Мишу в Михайловском отпевали, – говорит отец. – Народу было! Плакали все. Мне монах какой-то начал руки целовать. Уже потом мне объяснили, что это высшая степень почтения. Люди перед нами на колени падали".

Но как только доехали до границы с Беларусью, почитание героя Небесной Сотни закончилось.

Пограничники держали несколько часов отца с телом. Это был уже девятый день после смерти:

"Я на границе стою, на взводе, а тут мне звонят: "КГБ-шники не дают могилу копать". Хорошо, что на месте в деревне были наши журналисты. Они сразу сели в машину, поехали в сельсовет. Глава сельсовета: "Нет, не разрешаю, и все".

И это при том, что заявление на похороны родные Миши написали заранее.

Деревню оцепили КГБ-исты. "Они стояли на кладбище кругом, даже не дали поминальный обед провести", – на глазах Нины Васильевны впервые появляются слезы.

Поэтому дальше продолжает отец: "Пошли заказывать поминальный обед на 40 дней. В столовой, как услышали фамилию, отказались заказ принимать. КГБ-шники уже поработали. Когда была годовщина, машины за нами ездили".

А вот Цезарь, который годами спал вместе с Мишей на одной кровати, так и не смог пережить смерть хозяина.

"Миша уехал в Украину, он все равно на эту кровать ходил спать. Как-то на кухню выхожу, а он: "Ауу-ууу-уу, ау-уу-у". У нас москитная сетка на окнах, то я думала: "От козел, застрял там и сидит". Прихожу, а у нас в комнате на столе лежали Мишины фотографии – так он лапы и голову положил на них и грустит. Это было в мае этого года".

Вскоре Цезарь заболел и умер.

У родителей Жизневского – большая обида на Порошенко: "Он обещал перед глазами всего мира присвоить Мише звание героя Украины. И что?.." – не может сдержать злости Нина Васильевна.

Прошло уже почти два года, а звания все нет.

К тому же, украинская сторона ничего не говорит родителям о результатах расследования убийства сына. Даже не отдают все вещи:

"Мы до сих пор не можем забрать Мишины вещи: ни телефон, ни крестик, – говорит папа. – Когда мы пришли к следователю, нам отдали пустой кошелек, пачку сигарет и утеплители на руки. Дают крестик. Я смотрю: он деформирован. Пуля, видно, попала в него, а уже потом в Мишу. Говорю: "А что это? Как вы смотрели?" Следователь сразу: "Давайте сюда". И все. Дело с концами. Но ведь отцу Нигояна все отдали, даже одежду с кровью..."

Мама Миши говорит, что в вещах сына была флешка, на которой был целый сборник его поэзии про Украину. Но им отдали флешку почти пустой, оставили только два стихотворения.

Главный вопрос мой вот в чем. Шишулина Саша и Забохин Владимир – это друзья Миши. Они в Белой Церкви работали вместе в газете "Соборна Київщина". После смерти сына стал вопрос, куда слать деньги. Я сказала: "Саша, открывай счет на мое имя". Ведь Миша очень хотел, чтобы мы жили отдельно, и мы с мужем хотели исполнить его желание.

А эти "друзья" открыли счета на себя. И им начало очень много денег приходить. Только поляки собрали на новую двухкомнатную квартиру в новостройке.

Нам сначала позвонила Шишулина, что деньги есть. Через 40 минут позвонил Андрей Стрижак из нашего независимого профсоюза, сказал, что деньги есть. Через семь дней звонит Шишулина опять: "Денег нет на двухкомнатную, только на одну комнату, и то в старом доме".

Говорю: "Хорошо, пусть там. Нам чтобы свой уголок был". Потом она мне позвонила еще за 12 дней, сказала, что денег нет вообще. Передали нам 2000 долларов.

Где эти деньги? Пусть они нам не пойдут, но они должны помочь украинской армии. Не Шишулиной и компании – а солдатам, которые воюют. Это помощь от Миши им будет".

По делу украденных денег следователь заявил Жизневским, что родители убитого Миши не являются пострадавшими – пострадали люди, которые их присылали. Тогда родители нашли таких.

Но, рассказывают родители, по словам их знакомых журналистов из Украины, дело все равно не сдвинулось с места.

В Беларуси жертвенный подвиг Жизневского воспринимают в основном отрицательно, даже с ненавистью.

На 39-й день после смерти Миши у Нины Васильевны случился обширный инфаркт.

Дочь Наталья сразу позвонила в "скорую", состояние было критическое. Мама Миши пять дней лежала в реанимации, потом ее перевели в палату, где уже лежало четыре других женщин:

"Только врач уколола снотворным, чтобы я поспала, и вышла – сразу подходит соседка по палате Валентина: "Там на Майдане Жизневский был. Ты тоже Жизневская". "Так это мой сын", – говорю. Она мне как плюнула в лицо: "Ах ты сука, проститутка, выплодила ублюдка, предателя белорусского народа". Мне тяжело было, но я тихонько поднялась, говорю: "Если ты сейчас не замолчишь, я тебе так дам, что ноги задерутся". Все. Замолчала.

После этого вся палата объявила мне бойкот. Пошли до заведующего, чтобы меня в коридор вывезли. Так он им сказал: "Если вы так хорошо себя чувствуете, выписывайтесь!"

После этого я скоро ушла, чтобы из-за меня не пострадали врачи. Возле нас недалеко есть хороший медицинский центр, меня туда хотели взять на обследование. Но потом заведующей позвонили из КГБ, и она вынуждена была нам отказать.

С тех пор, как Миша погиб, нам постоянно пытаются отказывать в лечении в больницах".

"А как вы тогда лечитесь? У вас же и сахарный диабет, и инфаркт, и ноги больные… Куда вы обращаетесь?" – впервые в жизни хочется плакать вместе с собеседником.

"Никуда", – тихо отвечает мама Миши.

Недавно ее подлечили в Украине. Теперь она ищет средства, чтобы поехать снова.

Но для выздоровления нужно еще и спокойствие. А его в родном Гомеле, где вырос Миша – нет.

Даже учительница осудила парня за то, что он был на Майдане: "Лидия Беляева, учительница, кричала мне: "А чего он туда поперся? За хохлов жизнь отдал, за этих дураков, – не может сдержать эмоций Нина Васильевна. – Меня называют "бандеровской сукой", говорят, что меня надо убить.

Я вышла с палочкой в аптеку, напротив идет бугай молодой: "Что, скотина, не дорезали вас, не добили? Мы добъем!" Я палкой его как стукнула по лицу – палка сломалась".

Наташа, старшая сестра Миши, тоже пострадала, говорят родители. Ее отчислили из университета, якобы из-за плохой курсовой: "Ее завкафедры, Шевцова, прямо сказала: "Твой брат бандит и нацист". И не дала защитить диплом.

Она выбрала Наташу специально, чтобы та попала к ней на защиту, – уверена мама. – Наташа четыре раза переписывала. Наша знакомая журналистка поехала к ней, а эта Шевцова: "А я не видела ее работы". Наташа говорит: "Вот курсовая, вот ваши исправления". Благодаря журналистам, которые ездили туда, дочь восстановили в этом году. Но год она потеряла.

Главный по университету говорит мне: "Так почему она ко мне не обратилась?" А куда обращаться, если девочке руководство прямо в глаза такое заявило?!"

Родителям не удается часто приезжать на могилу сына. Это очень дорого: "Одна роза – по 50.000 рублей одна штука (65 гривен – авт.). За такси нужно заплатить 250-280 тысяч. Нина же не может даже и 100 метров пройти самостоятельно", – говорит отец Михаила.

Несколько недель назад они приехали с цветами на могилу сына, а там прямо под барельефом выцарапано через всю плиту: "Предатель". Ранее, когда на могилу приносили сине-желтые флажки или ленточки, их просто срывали.

Но родители верят: как только в Украине Мише официально присвоят звание Героя, издевательства над его могилой прекратятся.

"Наше КГБ побоится. Подходит недавно ко мне мужик, после того, как на вечере памяти об Алесе Черкашине я рассказала о поцарапанном памятнике. Сразу видно, что КГБ: "Что ты тут пургу на белорусов гонишь? Пусть Украина могилу твоего сына защищает". А я ему сразу в ответ: "Не е... мне мозги!"

Я после смерти сына научилась быть очень жестокой. Я научилась драться. Я за мертвого сына глотку перегрызу. Пока буду жива, его в обиду не дам".

Больно Нине Васильевне и от того, как почитают память о ее сыне в Украине:

"Мы, вот, были в Киеве, так там тоже… Его мемориал такой заляпанный, грязный, на нем куча листвы, даже прочитать ничего не возможно. Ромашек даже нет. Ну, нету денег на цветы, так съездите за город и нарвите полевых. Мне так больно было…"

Бороться за достойную память о сыне Жизневские не прекращают.

Отец, провожая меня, грустно добавил: "У нас о Майдане говорят: они же за деньги там стояли. Не верят, как это можно просто так…

Миша был белорусом, но Украина – это его вторая родина.

Мы его спрашивали, когда ты домой. А он: "Я останусь в Украине. Я ее люблю".