Чего боится Москва в Сирии

Еще неделю или месяц можно гордо докладывать об уничтожении баз ИГИЛ. Но бесконечно подавать это россиянам как победу не удастся.

Рассказ о якобы самоубийстве российского контрактника показывает, насколько власть боится любой информации о потерях среди наших военнослужащих в Сирии. Это просто удивительно: она считает более приемлемой для себя вбросить информацию о самоубийстве. Хотя все прекрасно знают нравы нашей армии: то, что у нас называется самоубийствами, да еще и на почве личных отношений, неприятностей с девушкой и так далее, обычно оказывается просто прикрытием убийства, сопровождавшего жестокие издевательства, которые являются проявлением так называемой дедовщины.

То, что власть сама в этом признается, что бы там ни было, показывает, насколько страшнее для нее признать, что в Сирии гибнут военнослужащие. Но эти попытки смехотворны. Не бывает войн без смертей. Такое впечатление, что Кремль изобрел какой-то другой способ ведения войны – без гибели военных и, опять же, без жертв среди мирного населения.

Зарубежные источники очень много пишут о гибели среди мирного населения, но Кремль отрицает и эти данные. Это показывает, в какой растерянности находится власть.

Москва боится появления информации о потерях в Сирии даже больше, чем в свое время – обнародования данных о погибших в Украине. Поскольку теперь в общественном сознании мгновенно возникает образ Афгана. Страх нового Афганистана с самого начала операции довлел над россиянами, и даже по официальным опросам сирийская авантюра не пользуется популярностью.

Власть очень опасается народного недовольства, и это ограничивает ее действия в Сирии. На крупномасштабную наземную операцию, где будут гибнуть не единицы и не десятки, а тысячи солдат, Кремль не пойдет.

Но, с другой стороны, что она тогда будет продавать обществу, как свою победу в Сирии? Вся операция была изначально задумана, как желание сменить повестку дня, связанную с Украиной, ведь донбасская авантюра провалилась, Путин потерпел серьезное поражение. Химеры русского мира и Новороссии окончательно развеялись, и российский президент полез в Сирию, чтобы показать гражданам новые победы.

Допустим, еще неделю или месяц можно гордо докладывать об уничтожении десятков и сотен баз ИГИЛ. Но, во-первых, всем ясно, что ни с каким ИГИЛ Путин не воюет, а потому аргументация «нужно бороться с ними на дальних рубежах» не работает. Во-вторых, власть Асада над всей территорией Сирии с тридцатью самолетами восстановить невозможно, разве что удержать алавитский анклав. Но это будет очень сложно продать стране, как победу. Иными словами, Путин сразу же после украинского капкана залез в сирийский, и выхода из этого капкана не видно.

Андрей Пионтковский, «Новое время»