Кремль повышает ставки

В Москве надеются на повторение сценария 75-летней давности.

Пассажирский лайнер компании «MetroJet» разбился над Синайским полуостровом еще 31 октября – жертвами катастрофы стали 224 человека. Но следующие две недели Москва упорно хранила молчание о причинах крушения, пишет Павел Казарин для «Крым. Реалии».

Даже тогда, когда западные СМИ приводили доказательства того, что самолет стал жертвой террористов – Кремль отмалчивался. Более того – еще 10 ноября глава администрации президента России Сергей Иванов говорил, что результатов расследования в этом году ждать не стоит.

Но спустя три дня – 13 ноября – в Париже случилась кровавая трагедия. Затем – встреча Владимира Путина с Бараком Обамой на G20. И уже 16-го ноября ФСБ России безальтернативно заявила о том, что самолет стал жертвой теракта.

Как говорит одна российская медиаперсона: «Совпадение? Не думаю».

Да и никто не думает, что это совпадение. Причина происходящего в том, что с первого дня российских бомбардировок в Сирии эта война предлагалась гражданам России как универсальное средство для поднятия самооценки. Идеальная медиакартинка: самолеты бомбят врага, которому нечего противопоставить российской военной машине. Следить за отчетами министерства обороны, сидя на диване в теплой квартире, хорошо и уютно: утюжат далеко, рисков нет, враг абсолютен и абстрактен. Ракеты летят, бомбы падают, самолеты взлетают и садятся. Документальный боевик в прямом эфире.

А потом внезапно оказывается, что Кремль отправил на войну не ограниченный контингент войск, а всю страну. Включая тех самых обывателей, которые, может, даже и не следят за бравурными отчетами минобороны. Которые всего лишь поднимаются по трапу самолета, чтобы вернуться из страны вечного лета в российскую осеннюю распутицу.

Они не соглашались на то, чтобы участвовать в этой войне. Не соглашались, чтобы погибнуть на ней. Впрочем, их никто и не спрашивал.

Называть причину гибели самолета не хотелось. Ведь тогда война перестала бы быть телевизионной – под пиво и ужин. Она превратилась бы в грязь, кровь, слезы и человеческое горе. И коснулась бы любого – вне зависимости от географии и рода занятий. И 145 миллионов человек перестали бы быть зрителями, а стали бы участниками.

Поэтому Кремль молчал. И молчал бы еще долго, если бы не трагедия в Париже.

Потому что в этот момент перед Москвой открылось окно возможностей, в первую очередь – для собственного ребрендинга. Судя по всему, в Кремле решили, что есть шанс избавиться от амплуа «агрессора» – того самого, которое страна приобрела после Крыма и Донбасса. И публичное признание, что самолет стал жертвой теракта – это заявка на амплуа «жертвы». Наряду с Европой.

Скорее всего, в Москве надеются на повторение сценария 75-летней давности. В котором военная агрессия Советского Союза против Финляндии ушла на второй план после начала большой войны. После окончания которой территориальные потери Финляндии были признаны в рамках новых договоров. Судя по всему, в Москве искренне надеются, что в реинкарнации этого сценария роль Финляндии будет уготована Украине.

И все, что для этого нужно – это «утопить» украинский конфликт в «сирийском». Повысить ставки. Продать лояльность. Продемонстрировать единство в ключевом. Вывести за скобки Донбасс, оставив внутри скобок ИГИЛ.

Есть только три детали.

Во-первых, сейчас на дворе не Вторая мировая.

Во-вторых, время все так же играет против России и ее экономики.

В-третьих, война с Украиной не приводит к гибели российских обывателей.

А война с ИГИЛ, как нам недавно сообщила Федеральная служба безопасности РФ, – очень даже.