Цена ценностей

Человеческая мысль обладает уникальной способностью разрывать причинно-следственные связи и объяснять свою недостаточность превратной, мнимой логикой.

Разве есть что-то неразумное в поведении пьянчужки, ищущего под фонарем ключи, потерянные за углом? Где темно, хоть глаз выколи, ничего найти нельзя. Под фонарем светло, но тоже ничего найти невозможно, потому что там ничего не потеряно. Трезвый бы сказал, что можно посветить батарейкой или подождать до рассвета, но тогда не было бы смешного анекдота.

Анекдотичной оказывается реакция многих либеральных мыслителей на парижский выпад исламистов. Сказав все правильные, но дежурные слова соучастия, они умиляются над тем, как успешно Париж сопротивляется террору, ссылаясь на телевизионные картинки, на которых парижане пьют вино за столиками открытых кафе, закусывая бриошами, предаются любви и вообще радуются жизни. Это, по мнению рассказчиков, должно безмерно удручать террористов, надеявшихся на то, что парижане по меньшей мере потеряют аппетит. Жизнь вообще-то всегда переживает смерть, но для понимания судьбоносных событий этой могучей истины оказывается маловато. На «Титанике» тоже пировали, танцевали и смеялись. Париж был любвеобилен и умел вкусно жить даже в те трудные годы, когда другие мучительно умирали в концентрационных лагерях, не помышляя о вине и закусках.

Мыслители этого склада повторяют вслед за председателем Европейской комиссии Жаном-Клодом Юнкером и другими брюссельскими головотяпами, что ужесточить иммиграционную политику под впечатлением «черной пятницы», пережать поток «сирийских» беженцев озачало бы пойти на поводу у террористов и фактически выполнить их требования. Главное сейчас – не менять ничего, не делать резких телодвижений и не поступаться принципами. «Пилите, Шура, пилите!», - говорил старик Паниковский Шуре Балаганову, когда обоим давно уже было ясно, что гиря не золотая. Утверждать, что главная цель исламистов – остановить переселение ближневосточных народов в Европу, значит, предаваться опасному самообману. Когда Каддафи предупреждал европейцев: «Мы завоюем вас не оружием, а матками наших женщин», это было что угодно, но только не гинекологический диагноз. Это была политическая программа и руководство к действию, выполняемое неукоснительно.

Большинство сегодняшних беженцев, разумеется, не террористы, но зато большинство террористов – вчерашние беженцы, их дети или внуки. И если нашей цивилизации не удалось за десятилетия перевоспитать их в образцовых европейцев, выработать в них сознание самоценности западных идеалов, выкорчевать из их душ культ мученичества и смерти, откуда берется уверенность, что на этот раз наверняка получится? А если такой уверенности нет, значит, Европе предстоит еще не раз заниматься все тем же безнадежным делом: ужасаться, возмущаться, отпевать, скорбеть, класть венки и приспускать флаги. Бремя трудных решений попросту перекладывается на плечи будущих поколений. Не удивляйтесь, если ваши дети будут презирать вас за близорукость и недоумие.

Последствия цивилизационного сдвига во всех сферах общественной жизни будут такими, что мало не покажется. Запущены дорогостоящие и энергозатратные процессы, которые по нарастающей будут портить настроение многим поколениям европейцев. Они ощутимы уже сейчас: острое размежевание населения, радикализация местной политики и рост экстремистских сил на обоих концах спектра, национализм как бессознательный ответ на угрозу этнического размывания, антисемитизм, мультикультурализм. Года три назад канцлер ФРГ Ангела Меркель, вместе с другими лидерами Европы, назвала мультикультурализм «тупиковой линией развития». Легко с первой попытки угадать, как повлияет на это явление нынешнее переселение народов: теперь именно путь в тупик станет столбовой дорогой Европы. А мультикультурализм, напомню, это не веселый праздник фольклора, национальных костюмов и этнокухонь, а возникновение в одном публичном пространстве параллельных и несовместимых правовых и ценностных систем – типа «в нашем районе обижать женщин или убивать иноверцев нехорошо, а в соседнем, напротив, одобряется».

Поражает куриная слепота европейских левых и лево-либеральных сил, приветствующих и продвигающих безразмерный прием населения из конфликтных зон. Она поражает не одного меня – приведу по памяти старую, но не устаревшую мысль из газеты «Франкфуртер Аллгемайне»: Левые либералы не ведают, что творят. Их надежды на будущий союз с ближневосточными землячествами беспочвенны и илюзорны. Политические представители выходцев из этого региона всегда, во всех законодательных собраниях, от ландстагов до Европарламента, будут блокироваться с крайне консервативными и обскурантистскими партиями по всем общественно значимым вопросам. Как это часто бывает, либералы собственными руками режут сук, на котором сидят – ставят под угорозу все те достижения и права, которыми они, якобы, дорожат: права религиозных, сексуальных, культурных и прочих меньшинств. Инакомыслие и разномыслие станут первыми жертвами нынешнего гуманитарного беспредела.

Утрата чувства меры нередко ведет к тому, что пока одни ценности объявляются краеугольными, другие незаслуженно задвигаются в тень. Тенденции, которые во внутренней политике проявятся в полную силу лишь через месяцы или годы, в политике внешней видны уже сейчас. Выборы 2005 и 2010 годов Ангела Меркель выиграла под лозунгом «При нас Турция никогда не будет в ЕС». Что же произошло, что заставило ее в нарушение дипломатического бонтона в самый канун выборов нанести визит в Анкару, поддержав тем самым Реджепа Эрдогана и обеспечив его исламистской партии большинство в мeджлисе, за счет оппозиционных курдов и секулярных кемалистов? Может, Турция встала на путь исправления? Ничуть не бывало. Сегодня турецкий политический режим менее плюралистичен, зато более авторитарен, чем десять лет назад. Турецкая оппозиция уже обвинила Меркель в том, что своим заигрыванием с Анкарой она как бы благославляет ее на дальнейшее ограничение всех и всяческих свобод – слова, собраний, объединений и проч. Ларчик открывается просто: немецкий канцлер нуждается в Эрдогане для сохранения лица. В обмен на закрытие турецких границ для беженцев Меркель уже обещала Анкаре любые деньги и скорейшую интеграцию в Европу. Так показушное благочестие в одночасье разрушает принципы, на которых Европа полвека строила свою политическую этику.

Сейчас, после удара исламистов по Парижу, Путин не только перестал быть нерукопожатным изгоем, но напротив – превратился в дорогого союзника по антитеррористической коалиции

Меркель профукала свой шанс оставаться принципиальной, не теряя здравой рассудительности. Ее звездным часом было послемайданное время, когда, поддержанная коллегами, она дала Владимиру Путину ясно понять, что он – не директор земного шара, что в цивилизованном мире живут по правилам, а не по понятиям, а кто так жить не желает, пусть готовится к санкциям и записывается в изгои. Ценности, которые тогда отстаивал Запад, были просты и понятны и не вступали в противоречие с другими законами высокой морали. Такая политика не была конъюнктурной, и даже тогда, когда требовала определенных материальных жертв, жесткость и принципиальность первой дамы Германии только способствовали росту ее популярности дома и в самых престижных рейтингах. И в тот самый момент, когда восточный автократ, обиженно поджав нижнюю губу, уже собирался выбрасывать на ринг полотенце, по мановению невидимой палочки начался массовый исход с Ближнего Востока. Когда с места в едином порыве снимаются многомиллионные массы, это всегда странно. Такие совпадения невольно пробуждают в нас зверя конспирологии. Вполне вероятно, что кроме «испорченного телефона» в игру включились и телефоны не испорченные. Контора ведь по-прежнему пишет, и кто-то читает написанное. В любом случае это была умно вброшенная обманка, ложная цель, и Меркель повелась на нее, как маленькая. Может, ей на секунду пригрезилась церемония вручения Нобелевской премии мира.

На своем веку я не припомню такого резкого перепада в оценках карьерных перспектив политика мирового формата. Между днем объявления имени дауреата Нобелевской премии, когда все тотализаторы мира ставили на канцлера Германии как на самого вероятного кандидата, и днем, когда ведущий немецкий историк и обозреватель газеты «Ди Вельт» Михаэль Штюрмер опубликовал комментарий под названием «Меркель сдулась», прошла всего неделя. За эту неделю у Путина свалился камень с сердца: Германия нараспашку открыла границы.

Кто хочет, может бодриться и бить себя в грудь, но факт налицо – режим международной изоляции невозможно эффективно поддерживать в условиях, в которые канцлер Меркель поставила Запад. Когда я высказал эту мысль месяца полтора назад, с ней можно было спорить, она была не самоочевидной. Но сегодня не соглашаться с ней может только слепой на оба глаза. Сейчас, после удара исламистов по Парижу, Путин не только перестал быть нерукопожатным изгоем, но напротив – превратился в дорогого союзника по антитеррористической коалиции. Россия оказалась как бы в одной лодке с Западом, и кто еще рискнет напомнить, что у нее на счету – недавняя аннексия Крыма, оккупация украинского востока, захваты Абхазии и Южной Осетии, не говоря уже об ущемлении всех и всяческих свобод? Боюсь, и экономические санкции ненадолго переживут новогодние праздники. Легко догадаться, как неожиданное душевное расстройство брюссельских вождей должно смущать умы украинцев, кровью своих сыновей отстоявших право на европейский путь развития. Им-то кто поможет, пока безбашенная Европа вкушает прелести декаданса?

И все это без личных заслуг российского руководителя, без надлежащей государственной мудрости, исторических достижений, крылатых фраз, мемуарных трудов, даже без способности складно мыслить и зажигательно говорить. Единственно благодаря беспомощности и опущенности потерянного поколения западных вождей. Только на фоне «мелких, ничтожных личностей» может босяцкий атаман Путин казаться значительной фигурой.

Уже слышу возмущенный окрик либеральной общественности: «Вы что же, утверждаете, что политика не должна зиждиться на моральном фундаменте? Ваша головоломка не имеет разгадки и потому неуместна!»

Полноте! Проблема непроста, но это все-таки не бином Ньютона. Не раз и не два, но всегда человечество успешно решало ее. Идеалы не равно приоритетны вне времени и обстоятельств. Иногда свобода и принципы международного права важней универсального человеколюбия. Политика, не основанная на ценностях, уродлива и в перспективе неэффективна. Мораль – соль всякой политики. Суп без соли невкусен, даже если полезен для здоровья. Варево из одной только соли, однако, вообще несъедобно и поддержанию жизни не способствует. Если какие-то ценности угрожают человеческому существованию, надо либо отказываться от жизни, либо пересматривать ценности.

Был такой случай где-то в 301-м году до нашего исчисления: египетский сатрап из македонцев Птолемей Лаг вел отряд боевых колесниц в дальний поход на северо-восток. Проходя мимо Иерусалима, он вспомнил, или кто-то ему подсказал, что день сегодня субботний. Иудеи обязаны отдыхать, предаваясь молитвам и восхваляя невесту-субботу. В иерархии иудаизма субботний день по своей ценности стоит выше всех других праздников. В Иерусалиме не нашлось никого, кто рискнул бы поступиться принципами и взять ня себя труд закрыть городские ворота. Птолемей велел развернуть колесницы, вошел в беззащитный город и разорил его дотла, не пощадив и младенцев. Мудрецы тогда вписали в Талмуд правило, которое вошло в поговорку. Если верить евангелисту Марку, Иисус часто повторял его своим ученикам: «Не человек для субботы, а суббота для человека». С тех пор и до нашего времени евреи в субботу поднимают меч для самозащиты с неменьшим рвением, чем в любой другой будний день.

Ефим Фиштейн, «Радио Свобода»