Алесь Беляцкий: Никто не знает, как долго в Беларуси не будет политзаключенных
Решение властей об освобождении политзаключенных было политическим.
Белорусский правозащитник рассказал о своем трехлетнем тюремном опыте.
Книгу воспоминаний Алесь Беляцкий планирует издать в следующем году.
Встреча с правозащитником состоялась в «Арт-Сядзібе». Он вспомнил обстоятельства, связанные с его арестом, время, которое было проведено в неволе, а также презентовал свою пятую книгу «Холодное крыло Родины», изданную в прошлом году в Вильнюсе.
Правозащитник был арестован в августе 2011 года. До суда Беляцкий находился в минском СИЗО №1 (Пищаловский замок), затем - в Жодинском СИЗО и бобруйской исправительной колонии №2. На свободу он вышел по амнистии в июне 2014 года, пишет tut.by.
- В 1994 году у нас состоялись первые президентские выборы, а в 1995 году появились первые политические репрессии, - вспомнил в начале встречи Беляцкий. - Когда ситуация с правами человека в Беларуси начала стремительно ухудшаться, мы создали правозащитный центр «Вясна».
На то время Беляцкий работал директором Музея Максима Богдановича. Эту должность он занимал в течение десяти лет.
- Этим летом у меня было время заниматься своими тюремными записями, но воспоминания так и не написал, не было времени, - продолжил правозащитник. - По выходе навалилось обильное количество дел тех политических заключенных, которые еще сидели в белорусских тюрьмах. Я чувствовал обязанность, что должен работать и добиться, чтобы их выпустили.
Он отметил, что такая интенсивная работа шла до августа 2015 года:
- Сейчас мы имеем тот счастливый момент, когда в Беларуси нет политических заключенных. За последние 20 лет это очень редкий случай. Никто не знает, как долго он продлится.
Беляцкий считает, что августовское решение властей об освобождении политзаключенных является политическим, так как преследования нарушают международные соглашения, которые подписывала наша страна.
- Власть это делает фактически ради сохранения власти, - подытожил оратор.
Большую часть выступления Беляцкого заняли воспоминания о его трехлетнем заключении. Он показывал фотографии и рассказывал о каждой из них.
- На свое удивление, я нашел в интернете две серии фотографий, которые были сделаны в то время, когда я там сидел. Они меня сильно впечатлили потому, что я видел тех людей, с которыми вместе сидел, те помещения, где жил, работал, ходил. Они помогут мне выдать воспоминания в следующем году, - рассказал правозащитник перед фото-презентацией.
Мы отобрали некоторые фотографии и приводим их с комментариями Беляцкого:
- Один из интересных слайдов, касающийся начала 2011 года. Это было время после президентских выборов. Из десяти кандидатов восемь были задержаны и пять оказались в тюрьме. Также лишились свободы сотни других активистов. Наша правозащитная работа привела к тому, что начали оказывать давление. Офис «Вясны» периодически атаковали. Сначала, в день выборов, забрали компьютеры, флешки. Потом обыск был в январе, по делу о массовых беспорядках.
Когда мы узнали, что у подъезда находятся люди в штатском, закрыли двери на замки и начали очищать столы. Самое главное - компьютеры. Это была уже вторая партия, которую притащили из дома: старые, но на которых можно было работать. Самое неприятное - ощущение, что если их заберут - придется сидеть с голыми руками. А офис у нас был на первом этаже. Окна были зарешеченные, но на истопке окна выходили на другую сторону от входа. Там можно было открыть решетку. Все туда и вылезли вместе с компьютерами и дисками. В квартире осталось двое. Когда КГБ с милицией попали в офис - у них был шок. Они же знали, что он не может быть пустой.
На снимке - капитан КГБ, курировавший работу «Вясны», а может и сейчас это делает. Мы выходим с ним как раз после «катапультирования» большинства наших коллег и едем на обыск на мою квартиру и в деревню.
Задержали меня в августе. Пытались это сделать возле офиса, но когда я уже вышел на нужной станции метро и направился туда, мне позвонили коллеги и предупредили. Я развернулся и поехал обратно домой. Человек, который следил меня у метро один побоялся арестовывать. Это дало мне где-то четыре часа свободы.
До суда я сидел в СИЗО №1. Большую часть времени - в шестиместной камере. Это были не самые худшие месяцы. У каждого своя кровать. Но там есть камеры, где на десять коек - двадцать человек. Представьте, какой там воздух. А там же еще и туалет. В этих камерах люди спят по очереди: один днем, один ночью.
После суда было три месяца в Жодино. Я там ждал апелляции. Когда меня выводили из камеры на встречу с адвокатом и родственниками, я проходил 17 дверей. Условия стали жестче. Там не давали спать днем. Нельзя было лежать, ты должен был только сидеть. Прогулки были сокращены: не более получаса. Держали в камере вдвоем. Стал писать, почувствовав, что нельзя терять время, - рассказывает правозащитник.
В феврале 2012 года Алеся Беляцкого переводят в Бобруйскую колонию. По словам правозащитника, процесс был суров: ночью, с собаками. Настоящий ад почувствовал. Заходишь в бобруйскую колонию - тебя встречает такой лозунг, как на фотографии. Он написан на стене изолятора. Сначала всех заключенных сажают туда. Ты должен там отсидеть некоторое время, до распределения.
- Колония довольно велика. Когда я заехал, там сидела почти 2500 человек. Отряды по 100 человек. В отряд я попал в конце февраля. Температура была до минус 20 ночью. Нас выгоняли на улицу, не давали сидеть в теплом помещении. Очень сильно замерзали.
В колонии дали новую одежду. На фотографии видно, что шапки и фуфайки не по размеру. Вместе с зэками стоит начальник изолятора (слева) и так называемая «хозяйка» (по центру). Люди в колонии очень разные. Были и с высшим образованием, хотя и мало. Есть более молодые или более зрелые. Основной возраст - от двадцати до тридцати лет.
Мне было 48 и меня начали называть «старым». Когда меня так третий раз назвали, я сказал: «Нет, я не старый. Старые - в шестнадцатом отряде». Это были так называемые «викинги»: пенсионеры, инвалиды. Когда они шли - выглядели как викинги после боя: кто хромает, кто без ноги, кто без руки. «А меня Александром зовут», - говорю.
Хочу сказать, что отношение к политическим (а информация там расходится очень быстро) уважительное. Конечно, тебя с начала «пробивают»: смотрят, как ты себя ведешь. Там спрятать практически ничего невозможно. Людям, которые сидят по 10-12 лет достаточно несколько минут посмотреть на тебя - и он о тебе все знает. Психологически они, как рентген, просвечивают людей. Другое дело, что часть осужденных сотрудничает с администрацией. Их называют «козлами» или «бандой». Эта часть организовывает провокации, пытается раскрутить на драки и другие конфликты, вывести из себя, унизить. Но в очень сложные ситуации я не попадал. Главное, жить по старой поговорке - «Не верь, не бойся, ни проси». В колонии срабатывает точно, - говорит Беляцкий.
На этом снимке - курилка. Алесь Беляцкий поделился, что все время в колонии старался держать себя в форме: подтягивался. Когда стал заниматься спортом - доложили начальнику отряда. Он начал грузить правозащитника дополнительными работами помимо основной, а он работал упаковщиком в швейном цехе.
-Я не без труда достал копию медкарточки и спросил у тюремной больницы советов на случай боли в спине. Врач посоветовала растягивать спину. Я попросил подтвердить это начальнику, если тот позвонит. После этого он от меня отстал.
Моему отряду сказали, чтобы никаких со мной контактов не было. Мы месяц-полтора разговаривали, а потом они, эти восемь человек пропали. Ты теряешь работу, знакомых - для зэка это всегда проблема. После этого со мной или тайком разговаривали, чтобы никто не видел, или вообще держались подальше.
На фотографии - бригадир отряда. Он стоит в камере, которая очень похожа на мою. Только кровати были за редким исключением двухъярусные. Только однажды мы разбирали их, когда людей стало меньше, но потом новых привели.
Все мои книги были написаны мной на такой тумбочке или на работе. Точно знаешь - это твоя территория и никто сюда не зайдет без твоего разрешения. Никто не имеет права залезть в твою тумбочку и что-то оттуда взять. За два года у меня ничего не украли.
Столовая бобруйской колонии - огромный ангар, где одновременно могут есть тысяча человек. Мисочки - старые, чашечки - без ручек. Поили киселем или напитком, который лишь условно можно назвать чаем. Но еды было достаточно. Лет десять назад зеки голодали. Теперь стало немного лучше. Каши и хлеба - сколько хочешь. У меня был период, когда год не получал передач с воли. Приспособился. Кстати, на столбах - интересные надписи, призывающие меньше есть и больше думать, - добавляет правозащитник.
Алеся Беляцкого пытались посадить за швейную машинку, потому что так проще контролировать. По его словам, упаковщиком работать легче: закончил работу - почитал газету, написал письма.
- Я стал отпираться, говорил, что плохое зрение. Сказали, чтобы жену попросил передать очки. Звоню и говорю, чтобы ни в коем случае их не присылала.
Это уникальный снимок, так как на нем - я. Иметь в тюрьме телефон - большое преступление. Но один человек смог меня сфотографировать перед освобождением.
Одежда рабочая, но был еще нормальный костюм, сшитый зэками, за что они и пострадали. Когда я попал в отряд из карантина, ребята предложили сшить нормаль-ную одежду. Я говорю: «Вам за это голову открутят». Они отмахнулись. Сшили не из украденного или сэкономленного, а с официального (кому по посылке передали, а я купил за сигареты). Иначе было бы хуже. Начальство сразу заметило меня в новом костюме и начали расследование: откуда материал, кто шил. Тех парней вычислили быстро. Меня не тронули, одного перевели в другой отряд, другого - на «химию».
Освобождение стало неожиданным. Очередное предложение написать прошение о помиловании я отклонил. Была суббота. Обычно, в этот день нет многих из начальства. Заходит офицер и ведет к начальнику колонии. Эти визиты - всегда наказание, поэтому неприятно. А там стоят человек 20 зеков. Спрашиваю, в чем дело, никто не знает. Говорят, что прокурор приехал. Затем нам объявили об амнистии. А мы с адвокатом не рассчитывали на нее, так как меня сделали «злостным нарушителем», а таким амнистию не дают. Сказали быстро собираться, а мне только передачу дали, у меня еды - 25 кг. Начал раздавать.
Затем нас посадили в машину скорой помощи и отвезли на вокзал. Через пять минут я уже ехал в электричке в Минск. Попросил у ребят мобильный телефон, чтобы позвонить жене. В Минске меня уже встретило много людей.
За три года мне пришло более 40 тысяч писем и открыток. Были такие дни, когда я получал больше, чем все остальные, более 2000 человек, в колонии. Также я читал газеты, знал все акции солидарности, которые проходили в мире.
В Париже повесили большой постер в мою поддержку. После освобождения я сфотографировался возле него, - рассказал Беляцкий.
Напоследок Беляцкий отметил, что все воспитание в белорусских колониях построено на страхе, принуждению и наказании. По словам правозащитника, это является большой проблемой. Особенно для тех, кто отсидел много времени. Эти люди совершенно не подготовлены к жизни.
- Как было, так и осталось - главное, чтобы боялся. Никакой социализации, - подытожил правозащитник.
Новости и события в Беларуси и мире.
Пресс-центр [email protected]