Александр Невзоров: Украина оказалась способна к сопротивлению и блестящим победам

России необходимо было где-то поставить окровавленный кирзовый сапог, совершенно неважно где.

В интервью УНИАН российский публицист рассказал, почему русские и украинцы – не братские народы, и почему невозможно построить «русский мир».

Александр Невзоров был одним из самых известных журналистов на рубеже 90-х. Его программа «600 секунд» собирала у экранов телевизоров миллионы людей. Невзоров «участвовал» практически во всех военных конфликтах на постсоветском пространстве, отстаивая, как он говорит, «интересы империи». Сейчас он – один из немногих в России, кто называет «ополченцев» Донбасса своими именами – преступниками и террористами.

Невзоров рассуждает, почему построить «русский мир» невозможно и почему рано или поздно Россия сама выдаст боевиков Украине. По его мнению, Путин без труда найдет причины того, зачем «слить Донбасс» и окончательно похоронить миф о «Новороссии». В любом случае, по его мнению, попытка воссоздать империю очень дорого обойдется россиянам.

- Александр Глебович, почему у вас так сильно изменилось мировоззрение, ведь в начале 90-х вы активно выступали за сохранения Советского Союза, были в Приднестровье, Нагорном Карабахе и других «горячих» точках с прямым участием РФ, а сейчас категорически не поддерживаете боевиков Луганской и Донецкой областей?

- Всегда, когда мне задают этот вопрос (а задают его часто), я привожу примеры множества людей. Начиная с Макса Планка, который взялся исследовать абсолютно черное тело в надежде, что ему удастся доказать отсутствие и незначительность факторов атома. Планк был абсолютно жестко настроен против теории ядра и атома, тем не менее, чуть позже он стал одним из величайших физиков в этой области. Мы знаем много людей, которые в гораздо более серьезных вопросах, чем какая-то политика, меняли свою точку зрения под воздействием неопровержимых фактов, новой информации, меняющегося времени. Давайте вспомним великого геолога Чарлза Лайеля, который долго не мог смирить с теорией существования ледников, способных переносить огромные каменные глыбы на большие расстояния, и, тем не менее, только в шестом издании своего труда Лайель честно сказал, что был не прав.

В отношении империи у меня особый подход, больше, чем у кого-либо. Да, я был легионером империи и последним солдатом империи и, в отличие от всех, кто на эту тему сейчас болтает, я эту империю защищал и дрался за нее. Я делал все, чтобы она уцелела, но жизненный опыт мне показал, что нет ничего более хрупкого и бессмысленного, чем империя. Развалить ее сегодня в течение 2-3 месяцев не представляет никакого труда. Это нежизнеспособное образование. Поскольку я участвовал и в развале империи, и в различных госпереворотах, я знаю, с какой скоростью и легкостью это делается.

То есть, когда мы говорим о том, что вытворяет Россия в Украине, мы понимаем, что вместо Украины могла быть любая другая страна. Украина – это всего-навсего соус к имперскому блюду, который Россия подает сама себе. Украина – это симптом имперскости, а совсем не цель России. Необходимо было где-то поставить окровавленный кирзовый сапог, совершенно неважно где. Это не получилось сделать в Украине.

К моему величайшему удивлению, Украина оказалась способна к сопротивлению и блестящим победам. Но если бы не Украина, Россия делала бы это с кем-нибудь другим. Мы видим, что именно в Украине сломался «русский мир». То есть, саван русской идеи украсят, вероятно, в первую очередь, украинские вышивки, а потом – арабская вязь.

Основным мотивом будет украинская вышивка – потому, что, в процессе всего это бандитничания на Донбассе, стало понятно, что кадров у «русского мира» нет. Есть набор уголовников, определенный контингент абсолютно тупых злобных приступных отморозков. Больше предложить истории для осуществления высоких имперских замыслов Россия не в состоянии. Все эти гиркины, все эти анекдотические казачки, все эти бандюги, воры и террористы, которые основали криминально-террористическое логово на Донбассе – все, что оказалось у России в 21 веке. Больше ничего нет.

- Хотите сказать, что идея построить «русский мир» утопична?

- «Русский мир» построить невозможно. Причин – множество. Одна доказана лабораторно, на Донбассе – это отсутствие кадров. Потому что штатные военнослужащие всерьез восприняты быть не могут. Мы знаем эту русскую армию, знаем, как эту огромную русскую армию победила малюсенькая Чечня. И эта Чечня заставляет Россию платить дань, и эта Чечня заставляет Россию закрывать глаза на все, что она вытворяет у себя на территории.

«Русский мир» был побежден не только кадровым фактором. Он невозможен в принципе. Точно так же как сейчас невозможно клонировать динозавра, несмотря на всю мощь, количество зубов и плакоидную чешую. Нельзя дать ему возможность бегать по лесопарку. Этого не будет. Динозавра обязательно застрелят. Просто потому, что они сейчас никому не нужны. Это нежизнеспособная форма жизни.

- Это и есть ваш прогноз для «русского» Донбасса?

- Донбасс, думаю, будет очищен. Есть робкая надежда, что террористы сами перебьют друг друга. Конечно, в идеале, было бы то, что я всегда говорил: российские войска должны были оказаться на Донбассе только с одной целью – объединиться с силами АТО и покончить с этим уголовным гнездилищем. Жизнь – неожиданная штука. Вполне возможно, что так и будет. Потому, что российская жизнь уже трещит по швам.

- Но тогда рейтинг президента РФ упадет, ведь это будет воспринято так, что Путин «сдал русских», «слил Донбасс», «прогнулся под америкосов»…

- Я думаю, что для его 86% он найдет объяснения. У него очень хороший пропагандистский аппарат, у него все в порядке с умением дипломатически изворачиваться. Поэтому он найдет необходимые слова. Особенно, когда станет понятно, что на кого-то надо спихивать Боинг, тут же выяснится, что все эти люди не имеют никакого отношения к российской власти, что это преступники, негодяи. Я думаю, что будет очень любопытно посмотреть, как Россия всех этих донбасских витязей русского мира будет выдавать Киеву то ли пригоршнями, то ли по одному.

Совершенно неважно, плох или хорош Путин, совершенно неважно, какое у него прошлое и какие наклонности. Он полагает, что имперская идея стоит того, чтобы за нее заплатить счастьем, жизнью, благополучием двух-трех-четырех поколений. Понятно, что это берется из так называемой великой русской культуры, которая инфицирует подобными настроениями, и православия. Это многие, прежде всего, философские и идейные факторы. И я абсолютно серьезен, ведь, если мы вспомним немецкий нацизм, то он был невозможен без немецких романтиков и того фундамента, который создали эти прекрасные возвышенные люди. Всю нацистскую идеологию удалось наскрести по сусекам германского гения, германских первых попыток соединения философии и идеологии.

Порой все оборачивается не той стороной, которой хотелось. Путин – глубоко преданный этой имперской идее человек. Видимо, в этом он видит свою историческую миссию. Публика ему рукоплещет. Это действительно так. Те самые 86% - это не выдумка социологов. Другое дело, что пропагандистская игра велась не вполне корректно.

Если бы этим 86% было бы изначально честно сказано, что закончится все это с «русским миром» прекрасно и мы, может, будем жутко великими, благосостояние и благополучие нам будет обеспечено на многие сотни лет, и оно таится в нарыве национального величия, которое нам надо вырастить – только с оговоркой, что, может быть, все закончится совсем хреново, что за нарыв национального величия россиянам придется очень дорого заплатить: жизнями, благополучием, достатком, возможностью видеть мир, возможность есть нормальную еду, учить детей – очень многим… И что, в любом случае, в результате, мы получим «русский мир», который, как всякая империя, будет хрупок и может развалить от прикосновения умелого пальца…

Но Путин этого не сделал и это единственная, пожалуй, претензия к нему. А так, он делает свое дело великолепно, лепит эту империю очень тщательно и скрупулезно.

Ему был нужен Крым не потому, что он ему нужен, а нужен был факт аннексии чего бы то ни было, именно как пример имперского поведения. Должен сказать, ему очень нелегко. Одно дело – лепить империю из миллионов крепостных, которые, по развитию, сходствовали с дикарями Борнео или Папуа. Другое дело – лепить великую империю из тех фекалий, которые предлагает сегодняшний день.

В результате, даже если мы получим сделанную из этих фекалий конфетку, я не думаю, что она долго протянет. Динозавры вымерли же тоже не от того, что это кому-то хотелось или от того, что кого-то коробили их манеры. Нет, просто на планете стало гораздо меньше кислорода в силу естественных научных причин – с 31% содержания кислорода в атмосфере произошло снижение до 21%. А вся дыхательная система жизнеобеспечения, формат легких, размер трахеи, давление крови было заточено под 31%. Сейчас точно так же: для империи нет того количества факторов, которые необходимы. Плюс, Россия, к сожалению, или общему счастью, бессильна. Что доказала чеченская война.

- Не хочется подводить вас под статью уголовного кодекса РФ, но не могу не спросить относительно будущего Крыма…

- Этим вопросом вы меня в любом случае ставите в неудобное положение и подведете под статью, поскольку у нас она введена за высказывание определенных мыслей. Я совершенно не расположен испытывать на себе действие этой статьи, поэтому ничего не скажу. Все мои мысли вы по этому поводу знаете.

- В контексте ваших размышлений об империи, можете рассказать, чем современная Россия отличается от СССР, о котором так много людей продолжают ностальгировать?

- У меня никакой ностальгии нет. У меня с Советским Союзом связано хорошего и плохо поровну. Эта была моя Родина, я тогда к слову «родина» относился всерьез. И если я к чему-то отношусь всерьез, я за это дерусь. Ностальгии, заблуждений, иллюзий по поводу того, какая это была мерзкая, противоестественная, безжалостная и тупая реальность, у меня нет.

Сейчас у меня, по счастью, Родины нет, поскольку Россия не сделала еще ничего того, чтобы позволило мне наделить ее этим почетным титулом. Пусть постарается, тогда, может быть, я ее и выберу. Пока Россия делает только глупости.

- Почему Россия пришла к тому состоянию, когда снаружи – только враги, внутри – духовные скрепы и показное православие, как один из столпов государства?

- Православие в России не показное. И напрасно думаете, что с одной стороны, есть что-то возвышенное духовное особое, улучшающее людей, и с другой – казенный Гундяеев с Чаплином, которые пляшут свой жуткий канкан, нацепив золотые пальтишки и бороды. Напрасно думаете, что это – два отдельных явления. Все это в целом и есть православие. Захватническая, нетерпимая, агрессивная позиция – и есть настоящее православие.

Вспомним идеолога русского нацизма и шовинизма Федора Михайловича Достоевского. В свое время он был совершенно нормальным человеком и читал в студенческих кружках вслух письма Белинского к Гоголю, но, пережив семеновский плац, Федор Михайлович струхнул, и этот страх сделал из него абсолютного соловья режима, Проханова того времени. Почитайте его, вы увидите, что это православие не знает никакой жалости. Причем не потому, что это какое-то извращение. Это его доктрина, это его сущность.

Вы придумали себе отвлеченную несуществующую религию, какую-то духовную, а религия и духовность – это как раз то, что показывает сегодняшняя Россия. Это Гиркин, казачки-террористы, это утюженье сирийских песков бомбами, это пыльные квартиры Гундяеева. Это и есть православие!

- Вам, такому откровенному атеисту, не сложно живется в России?

- Мне не сложно живется. Я нигде не сталкивался с неприятием своей позиции. Более того, я понимаю, что атеистами являются почти все, но скрытыми.

Мир спасен от России благодаря тому, что православие абсолютно фиктивное. Да, оно ужасно, но, к счастью, ненастоящее. Все люди, которые называют себя верующими, в основном, притворствуют. Мы знаем, на основании истории церкви, жития святых, как должны вести себя верующие люди, какие поведенческие особенности у них должны появиться. Мы видим, что все то, что демонстрируют сегодняшние православные, не имеет к этому не малейшего отношения.

Поверьте, когда приходишь к какому-то архивысокопоставленному чиновнику, у которого все заставлено иконками, он начинает торопливо бормотать, что он нормальный, «не обращай на эту херню внимания», показывая рукой на эти иконы. Мы драматично рассуждаем, но, если мы обратимся к простым понятным цифрам, увидим великолепные и потрясающие просветы в этой черноте. Миллионы, десятки миллионов долларов вбухиваются в пропагандистско-патриотическую муру Михалкова, вбухиваются безостановочно и безжалостно, создаются фильмы, но в прокате в России они проваливаются с треском. Если вкладывается 45 млн долларов, хорошо, если возвращается один. Это для самого убогого любительского кинишка, и то – позорная цифра. Люди не хотят идти смотреть эту патриотическую лапшу.

Смотрите, что происходит с переименованием станции метро «Войковская» в Москве. Все СМИ завывают, какой Николай Кровавый был прекрасный, духовный, великий, феноменальный, но, когда проводится опрос – «а надо ли убрать из названия станции имя одного из расстрельщиков Николая Кровавого» - народ говорит: «нет, не надо». Говорит, показывая в кармане фигу и идеологии, и режиму, и попам.

- После почти двух лет войны России против Украины, в РФ как-то неожиданно вспомнили старое словосочетание о братских народах, хотя до этого хотели освободить Украину от украинцев. Будет ли эффект от такой риторики?

- Мы никакие не братские народы. В этом надо отдавать себе отчет. И у русских, и украинцев есть свои национальные герои, свои национальные приоритеты, свои национальные важности и неважности. Это совершенно разные народы, которые случайно связались между собой благодаря географической близости. Это народы с разными культурами, разными взглядами на жизнь. Ничего особо общего в них нет. Морочить себе голову каким-то братством можно, если кто-то хочет. У меня этих иллюзий нет.

Я понимаю, что украинцы теперь вправе в течении многих десятков лет вздрагивать от слова «Россия» и ненавидеть его. Это правильно. Я знаю, что это не моя вина и не вина тех людей, которые мне близки, но все равно и я подпадаю под ответственность за то, что Россия устроила на том же самом Донбассе: за эти бесконечные трупы, за террористов, которые прячутся за поликлиниками и торговками семечками, за маразм «русского мира». К сожалению, перед Украиной и я тоже должен за это отвечать. А Украина вправе и меня презирать и ненавидеть. Это горьковато, но, поскольку я – рептилия, то, может быть, я это переживу.

Но вообще рисовать себе иллюзии того, что все побросают фуражки, папахи и сольются в гопаке и камаринском – такого не будет. Нас не простят и правильно сделают. Такое не прощают.

- Вы были одним из самых известных журналистов в 90-х, потом у вас была большая пауза, вы занимались изучением лошадей… Почему вернулись в журналистику?

- Да, я занимался исследованием лошадей, потом занялся исследованием людей и других животных. Честно говоря, я полагал, что закончил с журналистикой, и что моя могила в журналистике давным-давно заросла незабудками. Оказалось, не так.

Когда началась эта информационная война против Украины, то я вернулся именно из-за Донбасса. При этом я довольно легко отбил себе все позиции, которые были у меня до моего долго-долгого отсутствия. Мне поступали предложения, но я очень разборчивый наемник. Я имею возможность принять заказ или не принять. Меня очень трудно соблазнить, и дело совершенно не в деньгах.

Отчасти, в истории с Донбассом, меня очень серьезно вербовали на ту сторону. На Донбасс поехали все мои приятели по всем войнам, которые я прошел: рижские ОМОНовцы, вильнюсские, приднестровские герои и все-все-все. Тем не менее, я сразу учуял, что это издает острый, ни с чем не сравнимый запах обычной мерзкой уголовщины. Вот в Приднестровье ее не было, во всех остальных конфликтах ее тоже не было, а вот здесь, от этой донбасской истории, завоняло православием и уголовщиной. Смесь этих двух ароматов начисто отбила у меня желание участвовать, но получилось, что я заинтересовался, втянулся и «пошел гулять по буфету».