Белорусская экономика: падение продолжается

Так называемая «белорусская модель» экономики – результат 20-летнего паразитирования.

Экономические итоги января продемонстрировали: белорусская экономика еще не достигла дна и ее падение продолжается. За первый месяц текущего года спад ВВП составил 4,3%, промпроизводства – 6,8%, оптовая торговля сократилась почти на 15%, розничная также показала снижение, пишет эксперт «Белрынка» Ирина Крылович.

Кризис в головах

Александр Лукашенко на совещании 16 февраля высказался в том духе, что нечего тут болтать про кризисы, потому что никакого кризиса нет, он «в головах», и не в первый раз у нас такое, и «мы знаем, как работать в этих условиях». Поэтому в очередной раз разговоры про реформы надо прекратить и следовать тем «курсом, который мы с вами вместе обещали народу».

Через два дня министр экономики Владимир Зиновский подчеркнул, что ситуация сегодняшнего дня все же отличается от того, что мы проходили ранее, так как сразу много факторов сошлись в одну точку – упали цены на нефть и произошла девальвация российского рубля. Что делать? На этот вопрос пока у министра ответа нет, но есть рецепт, чего делать не нужно: «стратегия «переждать и верить, что все уладится само собой» – бесперспективная».

Еще через два дня премьер-министр Андрей Кобяков на заседании Совмина уже рассказывал о том, что надо делать, предложив привычный за долгие годы нескончаемого «кризиса в головах», набор мер: наращивать экспорт, продолжать модернизацию и импортозамещение, снижать затраты, экономить бюджетные средства, то есть «задействовать внутренние резервы и мобилизовать на это кадры». Ну это мы уже действительно проходили.

Интеллектуальный отдых

На следующий день помощник Лукашекно Кирилл Рудый расставил в эфире телеканала «Беларусь 1» некоторые точки над «i» по-своему. Кризиса нет мирового, так как, за исключением нас и России, вокруг наблюдается рост, но и происходящее у нас кризисом он не назвал, а определил это как «локальные проблемы».

В негласном споре о том, когда же мы уже такое проходили, Рудый занял позицию: «это не 90-е», и жизнь стала сложнее, и «просто мобилизоваться – этого мало» (надо понимать, это был привет Кобякову).

Оказалось также, что он не совсем понимает суть баснословных вложений в модернизацию, которые не приносят отдачи: «система слишком запутана», сложно работать эффективно.

Рудый привел пример Китая, где, по его словам, не жалеют предприятий, которые не только не производят добавленную стоимость, но даже ее уничтожают (в нашем случае это почти весь госсектор).

«В Китае эти предприятия закрывают. Причем даже если предприятие новое, но поменялось время, упали рынки и перспектив нет – вплоть до того, что это предприятие взрывают, а на его месте создают более эффективное».

Отметим, что до такого даже «пятая колонна» у нас не доходила.

Но пугаться не стоит: Кирилл Рудый всего лишь презентовал книгу «Финансовая диета. Реформы государственных финансов Беларуси», редактором и соавтором которой он выступал, отметив, что это не официальная программа действий, а «книга для интеллектуального отдыха».

Если это не 90-е, то какие?

И пока интеллектуалы отдыхают, президентская отсылка к предыдущему опыту («мы это уже проходили») заставляет всех «мобилизованных» самостоятельно пытаться спрогнозировать, по какому сценарию будет «проходить» власть сегодняшний «кризис в головах»? То есть в каком кризисном году мы сегодня живем? В 2008-м, 2011-м или все-таки в 90-е?

Если мы вспомним слова Зиновского об особенностях сегодняшнего момента – низкие цены на нефть и девальвация российского рубля, то поймем, что ближе всего мы все-таки к тем самым 90-м.

Тем более что они были весьма неоднородны. Начало 90-х – это развал СССР и полный крах экономической системы. Попытки реформ, акционирование предприятий, подготовка к приватизации, бурное развитие самозанятости и предпринимательской активности населения. В 1994 году Александр Лукашенко приходит к власти, два года он адаптируется к своей роли и к 1996 году происходит переформатирование как политической, так и экономической системы. Референдум и усиление полномочий в политике, нулевой вариант с Россией за долги и право на российский рынок сбыта, в стране запускается печатный станок, а вместе с ним – заводы.

Все это время Россия также переживает экономический и политический кризис, цена на нефть находится в районе 30 долларов за баррель, идет война в Чечне, которая заканчивается все в том же 1996-м. В 1998-м цена на нефть падает до 17 долларов, в России – дефолт и девальвация, у нас вслед за ними, конечно, тоже, так как накануне дефолта страна жила с множественностью курсов. В 2000 году проводится деноминация. То есть что-то общее с 90-ми все-таки есть.

Российский вход и выход

Как выходила белорусская власть из того кризиса?

С помощью углубления связей с Россией и российским рынком. В 1999 году подписывается договор о Союзном государстве, и неизвестно, что там было бы дальше, но в России в 2000 году меняется президент.

Несколько лет Александр Лукашенко потратил на адаптацию к новой власти, продавая в Россию дешевую продукцию заводов, которые работали на дешевом газе, оплаченном российскими кредитами (они даже не шли в экономику, просто сразу поступали в оплату за газ), а также зарабатывая на реэкспорте российской нефти, цена на которую снова начала расти.

В самой России в начале 2000-х проводят экономические реформы. Снижены налоги, открыты ворота для иностранных инвестиций, рынок пошел в рост и на нем появился спрос на дешевую белорусскую продукцию. Вероятно, именно российские реформы и растущие цены на нефть удержали в те годы белорусскую модель от краха, а страну – от полного поглощения Россией, хотя уже были парафированы соглашения о введении российского рубля и создании СП с «Белтрансгазом».

Дальше последовала пара лет беспрерывного интенсивного роста нефтяных цен и укрепления российского рубля. В 2008 году в России, хоть и формально, снова меняется президент, разгорается мировой финансовый кризис, Россия воюет в Грузии, цена на нефть – больше 100 долларов, но потом падает ниже 70 долларов, российский рубль девальвируется, но не критично. Понимая, что Россия в такой ситуации нас скорее сомнет, чем вытащит, мы берем кредит у МВФ.

С ним «проходим» кризис 2009-го, а в 2011 году падаем в собственный финансовый кризис на фоне пиковых цен на нефть. Обилие денег в России и масштабная девальвация белорусского рубля увеличивает для российского бизнеса маржу при торговле белорусской продукцией, что быстро восстанавливает на нее спрос и вместе с российской кредитной поддержкой позволяет в 2012 году Беларуси выйти из финансового кризиса без катастрофических последствий. И опять совпадение – именно в 2012 году в России снова меняется президент.

Нет экономики – нет кризиса, нет реформ

Итак, российский фактор в ситуациях выхода Беларуси из кризиса всегда был и остается самым главным, и мы действительно все это проходили не раз, проскакивая мимо возможности создать собственную экономику. И сегодня можно согласиться с тем, что белорусская экономическая модель не в кризисе. На самом деле она как экономическая модель не существует вовсе, так как, по сути, представляет собой поведенческую модель постоянной адаптации к чужим экономическим процессам и паразитирования на основном рынке сбыта.

В связи с этим совершенно непонятно, что реформировать, если как таковой самостоятельной экономической системы у Беларуси нет, ее для начала нужно создать. Но произойдет это только тогда, когда экономическая система страны, к которой мы привязаны, потерпит полный крах, что приведет либо к краху белорусской власти, либо к смене ее поведенческой модели.

Проблема-2018

А так как это вряд ли произойдет очень быстро (ну если только цены на нефть завтра не упадут до 15 долларов), для того чтобы спрогнозировать, как будет действовать в ближайшее время белорусская власть, наиболее важным является прогноз того, как будет выходить из кризиса Россия.

И тут стоит вспомнить, что в 2018 году в России состоятся президентские выборы. Кстати, они должны были пройти именно в 2016 году, если бы там не продлили срок президентских полномочий, возможно, спутав поведенческую стратегию белорусской власти.

Поэтому вопрос выбора экономического поведения для нашей власти заключается в том, с чем именно они там собираются в 2018 году выходить к теряющему свои доходы населению, помимо футбольного чемпионата.

Один из вариантов, который сейчас обсуждается в России, – это пойти по «белорусскому пути» и начать печатать деньги для увеличения внутреннего спроса, для этого, скорее всего, им придется еще больше закрыть свой рынок от импорта, что позволит нам восстановить спрос на свою продукцию, и тогда для его реализации мы тоже сможем подпечатать денег.

Если опять пойдут на кого-то войной, попробуем заработать на военных заказах. Если не у русских, то в военное время спрос всегда можно найти на другой стороне. И в том и в другом случаях для запуска заводов опять-таки можно начать печатать деньги, оправдав в случае чего очередную девальвацию тем, что это лучше, чем война.

Если в России вдруг начнут проводить какие-то либеральные реформы (что вряд ли случится), то мы это тоже уже проходили – наши госпредприятия поработают там в более благоприятных условиях для бизнеса, а у себя в очередной раз их ухудшим, чтобы не было конкуренции. И, конечно же, поддержим «своих» дополнительными вливаниями, постоянно якобы выставляя их на продажу.

Но пока они там будут разворачиваться к выборам, нам очень нужно перехватить кредит МВФ и продержаться 2016 год, чтобы не стать легкой добычей в случае очередного приступа присоединения земель, если в России из-за дальнейшего падения цен на нефть и вовсе «забьют» на свою экономику.

Так что все сказанное за последние две недели, скорее всего, означает: правительство, Нацбанк и всевозможные помощники должны просто сделать так, чтобы нам дали кредит МВФ, и если надо, то пусть пишут, выступают, комментируют, дискутируют, только не приносят президенту на стол очередные программы реформ. Ему не до этого сейчас. Впереди – встреча с российским президентом. Как знать, кто там будет после него в 2018 году.