«Путин не хотел». Ответ тем, кто оправдывает Кремль

Запад не должен уравнивать интересы путинского режима с интересами России.

К концу 2014 года многие западные прагматики были вынуждены признать, как, в частности, Самуэль Чарап, старший сотрудник Международного института стратегических исследований, что их «нарративы» относительно России и ее отношений с Западом не были адекватными. От них нужно было отказаться и найти новые подходы, так как «восприятие США целей России в постсоветской Евразии было искаженным». Пол Сандерс, исполнительный директор Центра национальных интересов, заявил: «Ключевые представления США о России были неверными с самого момента распада СССР».

Эти признания, ставшие популярным рефреном среди прагматиков, звучали многообещающе, поскольку их можно было интерпретировать как шаг к пересмотру прежних заблуждений. Но то, что последовало за ними, принесло лишь разочарование.

Вот как Чарап оценил неадекватность прежних представлений: «Они создают впечатление России, настроенной любой ценой подчинить своих соседей». Но разве не это, по сути, хочет сделать Кремль – подчинить их? Как иначе можно назвать политику Кремля в отношении Грузии и Украины, Молдовы и Армении? Взаимной любовью?

Пол Сандерс представил подобный анализ, отметив, что концепция «реваншистской России» неверна. Но почему она неверна? Потому что «в реальности Москва, похоже, не демонстрирует желания начать полномасштабное вторжение в регион». Я трактую это утверждение следующим образом: Кремль сделал недостаточно для того, чтобы стать обвиненным в агрессии или даже напористости. Что нужно, чтобы Сандерс признал российское вторжение в Украину? Российские солдаты должны оказаться в Киеве?

Западные прагматики (как и их российские единомышленники) продолжают повторять аргументы, словно из темников Кремля. Я хочу верить, возможно, они не понимают, что именно это и делают. Если же понимают, то как можно называть их деятельность «анализом»?

Позвольте мне обратить внимание на лидеров хора прагматиков: профессора Чикагского университета Джона Миршаймера и историка Стивена Коэна, которые, как и большинство прагматиков, утверждают, что вина за конфронтацию лежит на Западе, а именно – на расширении НАТО.

Для ответа я обращусь к американскому аналитику Кирку Беннету. Он утверждает: «Запад не заманивал страны Центральной Европы в НАТО; их туда подтолкнула Москва. Российский ревизионизм и шовинизм стали лучшим инструментом вербовки в НАТО. Если Москве не нравится расширение НАТО, ей стоит прекратить создавать условия для того, чтобы членство в НАТО являлось столь привлекательной перспективой для соседей РФ. Преувеличенный страх окружения врагами ведет к российской политике враждебности по отношению к другим государствам. Россия не сможет обезопасить свои границы, пока не прекратит превращать соседей во врагов».

«США и их союзники ненамеренно спровоцировали серьезный кризис вокруг Украины», - утверждает Миршаймер. Коэн придерживается того же мнения. «Путин не начинал этот кризис и не хотел его», - продолжал заявлять Коэн. Правда? А что же насчет собственного признания Путина в том, что он отдал приказ о захвате Крыма и лично руководил процессом? Или эта аннексия – недостаточное основание, чтобы назвать ситуацию «кризисом»?

Я процитирую еще один аргумент прагматиков: «Когда Запад игнорирует интересы России, как он сделал накануне украинского кризиса, начинается конфронтация». Но почему Запад должен уравнивать интересы путинского режима с интересами России?

Еще одна вариация тех же аргументов. Самуэль Чарап и Джереми Шапиро, старший сотрудник Brookings Institution, написали о причинах конфронтации в 2014 году следующим образом: «Евроатлантическая институциональная архитектура становилась все большим источником трений между Россией и Западом», а НАТО и ЕС «так и не смогли полноценно интегрировать Россию». Это любимая песня всех российских прокремлевских аналитиков.

Те, кто обвиняет Запад в неспособности интегрировать Россию, должны задать себе вопрос, может ли нелиберальная система интегрироваться в структуру либеральной цивилизации. И что бы произошло с Западом, если бы такая попытка действительно была сделана? Но если бы такой сценарий был возможен, что пришлось бы сделать Западу, чтобы заставить Россию провести реформы? По сути, прагматики всегда выступали против вмешательства во внутренние дела России. Таким образом, можно прийти к выводу, что «интеграторы» говорят о включении авторитарной России в евроатлантические структуры – интересный эксперимент, не спорю. Но вот готовы ли «интеграторы» к распаду Запада, который станет результатом этого эксперимента?

Лилия Шевцова, The American Interest (перевод - «Новое время»)