Мертвая вода

«Зомбизм» – часть российской повседневности: даже теоретически Россия уже не может предъявить Западу некую жизнеспособную альтернативу.

Если набрать в гугле слово «зомби», то информацию про культ вуду на Гаити потеснит свежая реклама: про мертвецов, встающих из могил и нападающих на живых, ныне выпускают сотни книг и комиксов, десятки фильмов и сериалов, и вся эта буйная мистика пользуется особенным спросом в России XXI века. Почему? Те, кому невтерпеж получить ответ, могут сразу заглянуть в последние абзацы этого текста. Для остальных -– небольшой экскурс в наше недавнее прошлое.

Очень молодые уже не знают, очень пожилые уже забыли, а вот люди немногим старше среднего возраста наверняка еще помнят, с какой мучительно-ревнивой неохотой страна под названием СССР выпускала за границу своих граждан, даже тех, кто не отбывал навсегда на ПМЖ, а лишь отправлялся в краткую командировку или в турпоездку. Сперва судьбу потенциального путешественника решал так называемый «треугольник»: директор, секретарь парткома и председатель профкома, собравшись вместе, проверяли, сколь хорошо претендент на выезд знает азы марксизма и фамилии членов Политбюро. В случае утверждения кандидатуры счастливца его подхватывали особые люди, заводили в отдельный кабинет, брали за пуговицу и объясняли, какие правила надо соблюдать во вражьем стане и сколь неприятными будут последствия для всякого, кто нарушит хотя бы одно из этих правил. Знаменитая песня Высоцкого о советском кузнеце, которого перед поездкой в Венгрию изводят россказнями «про коварный зарубеж», была не слишком большим преувеличением. И если бы главного героя песни отправляли не к «демократам», а в капстрану, отбор претендентов и разговор с ними был бы намноого жестче...

В 1090-е годы выезд за границу стал свободным, и все вышеперечисленное отмерло естественным образом. Однако, как оказалось, не навсегда. Сегодня, на новом витке холодной войны, гражданам России сурово напоминают о бдительности и убеждают их, что Родина в кольце врагов. И граждане стараются соответствовать. Недавно, например, саратовскому боксеру Артему Чеботареву, причем не простому спортсмену, а четырехкратному чемпиону России, нужно было съездить на матч в Турцию. Всего какой-то год назад страна эта считалась безобидным местом дешевого отдыха сотен тысяч соотечественников, а теперь она стала «вероятным противником», пострашнее Америки.

Что же делать чемпиону? Не поедешь – засчитают техническое поражение. А поедешь – не сочтут ли изменником? Боксер посоветовался со старшими товарищами и обратился в российский МИД за разъяснениями насчет Турции. Прямо по Высоцкому: «Что там можно, что нельзя?». И, представьте, инструкции получил! Позже, вернувшись в родные края с еще одной чемпионской медалью, боксер на радостях рассказал журналистам не только про свой победный нокаут, но и про обстоятельства командировки.

Об одном лишь умолчал боксер – о конкретном содержании выездных мидовских предписаний (может, подписку давал о неразглашении?). Впрочем, я предполагаю, что ведомство Сергея Лаврова не стало изобретать для чемпиона чего-то эксклюзивного, а прислало ему стандартный текст: мол, в соответствии с текущим моментом, надо не нарываться, внимания к себе не привлекать, гимн на людях не исполнять, волю кулакам не давать и турок не бить, во избежание провокаций. Но у боксеров, как назло, все наоборот: матч – мероприятие публичное, гимн играют перед выступлением, без мордобоя нельзя, да и противник, как назло, турок. Поскольку российский спортсмен все-таки выиграл бой, а победителей не судят, отступления от предписаний сошли ему с рук. Хотя, скорее всего, никто бы не обратил внимания в любом случае. Отчитались – ну и ладно, проехали...

К чему весь этот рассказ? К тому, что сегодняшняя популярность в России фильмов про безмозглых зомби, с которых я начал разговор, – феномен, по-моему, не только эстетический. Зомбизм – часть нашей повседневной жизни. Вся ретрориторика, все нынешние доктрины о будто бы «особом российском пути» – пустая оболочка, форма без содержания, ржавые доспехи с громыхающим скелетом вместо рыцаря. В СССР «вечно живое учение» умирало несколько десятилетий, путинской России оно досталось уже заведомо мертвым. Ни те, кто, подражая homo soveticus, сегодня запрашивает инструкции, ни те, кто их пишет и продвигает, сами ни на секунду в них не верят.

Нет идеологии – есть циничная показуха. Нет конкуренции систем – есть заранее проигрышное для нас соревнование работающих механизмов с механизмами, у которых сами механики откручивают колесики и шестеренки и с дикарской радостью наблюдают, как рассыпается вся конструкция. В постсоветской России никто не строит коммунизм, а что строят – непонятно. Противопоставлять путинский «патриотизм» западному капитализму – все равно что сравнивать зеленое с квадратным. Даже чисто теоретически мы уже не можем предъявить Западу некую, пусть нежизнеспособную, пусть утопическую, но альтернативу. В наших флягах булькает мертвая вода.

Да, истлевший «совок» еще шевелится. Повинуясь заклятьям агитпроповских телеколдунов, он покидает погосты. Подобно киношному живому мертвецу, он хочет съесть чужие мозги. Но уже сам не понимает, зачем ему, собственно говоря, все это нужно.

Роман Арбитман, «Радио Свобода»