Новый космос

Картина мира радикально изменилась. Империя зла скукожилась до Королевства кривых зеркал, до которого никому, кроме несчастных соседей, нет дела.

Самым духоподъемным из всех фильмов, которые боролись недавно за «Оскара», был «Марсианин». Ридли Скотт снял космическую робинзонаду. Не он первый. Полвека назад уже был фильм «Робинзон Крузо на Марсе». Что и понятно. Марс всегда считался полигоном нашей фантазии – от «Аэлиты» до Брэдбери.

В новом фильме тема беспроигрышная. Зрителю интересно следить за тем, как ботаник Марк Уотни (его играет Мэтт Деймон) осваивает безжизненную планету и собирает урожай картошки. То же самое привлекало нас у Дефо. Робинзон в одиночку строит цивилизацию заново, и каждый шаг к ней – гимн труду и песнь разуму. Изготовление, скажем, лопаты занимает главу и делает ее незабываемой.

Наш марсианин, однако, не совсем один. Он сумел установить связь с Землей, и тут кончается, собственно, робинзонада и начинается, как уже говорилось, духоподъемная мелодрама. Спасение «марсианина» – дело чести землян. Не только НАСА, не только Америки, а именно что всей планеты. Первый обитатель Марса представляет не страну, а расу: Homo sapiens.

Досмотрев до этого места, я уже подозревал, что дальше будет дружба народов, но она оказалось не такой, какую ждал. Вынужденные обратиться за помощью, американцы идут на поклон не к русским, как я предполагал, а к китайцам. Это они пожертвовали своей космической программой и одолжили ракету для спасения американца. Интернационал демократического капитализма США и рыночного коммунизма Китая победил идеологические разногласия.

Прожив почти сорок лет в Америке, став свидетелем и даже участником холодной войны, я привык к тому, что американская культура совершенно иначе обращается с соперником. Раньше ведь было по-другому. На экране русские были красными и опасными, они грозили войной, делили мир, крали секреты, пытали одних невиновных и убивали других. Но они же отзывались на фамилии классиков, танцевали вприсядку, пили водку, ели икру (иногда, вместо черной – кабачковую, как это случилось в фильме «Порок на экспорт»). Человеческий фактор помогал Голливуду в критический момент. Когда картина добиралась до кульминации, вражда сверхдержав не мешала русским и американцам сообща кого-нибудь спасти: детей, кита, человечество. Пример тому – архетипический фильм «Русские здесь”, рассказывающий о советской подводной лодке. Попав в США, она вызвала панику, но все кончилось спасением детей, потому что русские тоже люди и ничего человеческое им не чуждо (о танцах вприсядку уже говорилось).

«Марсианин» разрушает этот сквозной сюжет. А ведь даже в самые опасные годы космос был ареной джентльменского соперничества и добрососедского сотрудничества. Американские космонавты жили с советскими, ели с ними борщ, учились русскому языку и оставались на всю жизнь друзьями. Что говорить, я сам еще при Брежневе курил сигареты «Союз-Аполлон».

И вот все это кончилось. В новой космической эскападе о русских просто не вспомнили. Когда обаятельного ботаника возвращают на Землю, ажиотаж охватывает всю планету: праздничные толпы отмечают воссоединение Робинзона с остальными людьми – и в Нью-Йорке, и в Лондоне, и в Пекине, но не в Москве.

Это вопиющие умолчание говорит – нет, кричит! – о том, что картина мира радикально изменилась. Как сны, массовое искусство не умеет врать. Как сны, Голливуд – подсознание общества. Он не говорит, а проговаривается, или, как в данном случае, отмалчивается.

Казус «Марсианина» означает, что Россия, выбрав изоляцию, вывела себя из игры и стала неинтересной поп-культуре. Империя зла скукожилась до Королевства кривых зеркал, до которого никому, кроме несчастных соседей, нет дела.

Когда я пожаловался на это американскому приятелю, он отреагировал с обидной прямотой:

– Что же ты хочешь, – сказал он, – Съел ваш Путин Гагарина.

– Мой Путин? – удивился я, не найдя, что возразить по существу.

Александр Генис, «Радио Свобода»