Основатель OCCRP Дрю Салливан: Общество должно само решать, кто будет им править

Редактор и сооснователь Центра по исследованию коррупции рассказал, как более 400 журналистов со всего мира работали над расследованием «панамского архива».

3 апреля 2016 года десятки СМИ по всему миру начали публикацию материалов на основе «Панамского архива» — подборки документов об офшорных схемах малоизвестной фирмы из Панамы Mossack Fonseca. Это беспрецедентная утечка данных об офшорах: в связях с Mossack Fonseca замечены более 100 политиков и известных людей — от украинского лидера Петра Порошенко и друзей президента России Владимира Путина до футболиста Лионеля Месси и сына бывшего генсека ООН Кофи Аннана.

Дрю Салливан, редактор и сооснователь Центра по исследованию коррупции и организованной преступности (Organized Crime and Corruption Reporting Project, OCCRP), рассказал «Открытой России», как более 400 журналистов со всего мира работали над расследованием «панамского архива»

— Сколько времени длилось расследование?

— Оно заняло у нас почти год. Это был совместный проект СМИ со всего мира, и Россия была небольшой, но важной частью. Мы работали с Международным консорциумом журналистских расследований (ICIJ).

— С чего все началось?

— OCCRP давно сотрудничает с ICIJ. Среди прочего, мы вместе работали над расследованием контрабанды табака. Они пригласили нас принять участие в проекте про панамский офшор и взять на себя части расследования, связанные с Европой и Евразией, на которых мы специализируемся. OCCRP — один из немногих оставшихся исследовательских центров в этом регионе, так что логично, что они обратились именно к нам.

Анализ данных показал нам, какие истории расследовать. Мы провели тысячи часов за чтением миллионов электронных писем и файлов, прежде чем решили, на чем сфокусироваться. Эти истории связаны с крупными фигурами и большими деньгами.

Герои нашего расследования связаны с панамской юридической фирмой Mossack Fonseca. Владельцы крупных офшорных бизнесов использовали ее по крайней мере для части своей сети. Мы рассказали не про всех фигурантов, на которых у нас есть информация, потому что пока мы сложили лишь маленький кусок огромного пазла. В ближайшие полгода мы опубликуем новые расследования — это огромный массив данных.

— В расследовании участвовали около 400 журналистов и более сотни СМИ из разных стран, не считая переводчиков, дизайнеров и технический персонал. Как координировалась работа нескольких сотен людей? Какие способы защиты информации вы использовали?

— Мы использовали инструменты ICIJ, чтобы координировать нашу работу, и нашу собственную внутреннюю сеть. Вся информация шифровалась. ICIJ проделал отличную работу, собрав команду профессионалов.

— Откуда вы получили этот массив данных?

— Архив панамской компании-регистратора офшоров Mossack Fonseca мы получили от ICIJ. Он содержал более 11 млн записей. Изначально архив был передан газете Suddeutsche Zeitung анонимным источником.

Это были данные, с которых мы начали работу. Естественно, у нас были и собственные источники, от которых мы получили тысячи документов, чтобы доказать и расширить наше расследование.

— Ваши источники не боялись делиться с вами информацией?

— Многие люди поддерживают независимые медиа и говорят открыто. Другие боялись, но помогали нам другими способами или предоставляли информацию не под запись.

— Как вы верифицировали полученную информацию?

— Какой бы документ вы ни получили, вы должны убедиться в его подлинности. Мы находили подкрепляющую и дополнительную информацию по всему миру. Это было несложно. Мы проверяли большие международные сети, истории, связанные со взятками, отмыванием денег, и так далее. Это означает большие объемы финансовой и корпоративной информации. И то, что мы находили, совпадало с теми документами, которые «утекли». Мы использовали большое количество реестров и баз данных: земельные, данные по регистрации компаний, реестры регуляторов. На самом деле, мы не очень полагаемся на людей в вопросах доказательств, потому что люди сами не доверяют людям. Они верят бумагам.

— Какие факты в процессе расследования шокировали лично вас?

— Пусть расследование говорит само за себя. Думаю, если вы посмотрите на ту историю, которая происходила с Сергеем Ролдугиным, вы поймете, как устроена Россия. Это печально.

— Почему вы этим занимаетесь?

— Журналистика — это моя работа. Я рассказываю обществу то, что ему нужно знать, чтобы принимать решения в нашем сложном и часто нечестном мире. Это хорошая профессия. Сегодня есть потребность в независимых медиа, которые работают для людей, а не на правительство. Любое правительство злоупотребляет властью, и наше сопротивление помогает их власть ограничивать. Будь то американские власти или российские, мы нужны людям.

— Вы слышали, что здесь, в России, независимые расследования в отношении высокопоставленных чиновников редко имеют для них какие-либо последствия. Каких результатов вы ждете от своего расследования? Что даст вам почувствовать, что все не зря?

— Я просто рассказываю правду, а каждый читатель сам решает, реагировать на нее или нет. И общество должно само решать, какое правительство оно хочет. Если кто-то думает, что мы какая-то шайка заговорщиков, которая «копает» под Путина, то нет. Мы — профессиональные журналисты, чья единственная задача состоит в том, чтобы рассказывать правду. Это довольно сложная работа сама по себе. А если мы взвалим на свои плечи еще и общество с правительством, то превратимся в политиков, и тогда нам станет сложно говорить правду. Так что я, пожалуй, буду и дальше рассказывать правду, и пусть люди сами решают, кто будет ими править. Я не могу контролировать то, что может случиться. Я могу лишь контролировать себя, чтобы выполнять свою работу честно и в соответствии с профессиональными стандартами.

— Вам не было страшно?

— После многих лет, что я занимался расследованиями об организованной преступности от Италии до Китая, я довольно быстро устал бояться и перестал это делать. Плохие люди могут до меня добраться, и, возможно, однажды они это сделают. Но до тех пор я буду делать свою работу. Я буду одинаково беспристрастен по отношению как к худшему человеку, так и к лучшему, но моими действиями не будет руководить страх. За эти годы я имел дело со многими людьми из организованных преступных группировок, и мы всегда приходили к миру. В отличие от российского правительства, которое натравило на нас своих пресс-секретарей, люди из организованной преступности понимают, что это просто моя работа — ничего личного.

— У вас есть ролевые модели? Может, кто-то из авторов легендарных журналистских расследований вроде Уотергейта?

— Мои герои — это такие люди, как Роман Анин из «Новой газеты», Поль Раду из RISE Project, Миранда Патруцич из OCCRP и Стефан Дойчинович из KRIK.rs — местные репортеры, которые работают на благо своим народам. Я иностранец. Я могу уехать. А для них это дом, который они хотят сделать лучше. Сеймур Херш и любой из великих журналистов, возможно, не смог бы делать то, что они делают. Их проблемы чрезвычайно глубоки, и они постоянно сталкиваются с такими вещами, с которыми большинство журналистов не сталкиваются никогда. Мне повезло — мои герои вокруг меня.