Наталья Радина: Протесты в Беларуси могут вспыхнуть в любой момент

Наталья Радина, главред Хартии’97, крупнейшего оппозиционного издания Беларуси, объясняет настоящие мотивы снятия европейских санкций со своей страны.

Журналист Наталья Радина — яркая личность в белорусской оппозиции. Она возглавляет Хартию’97, самое популярное независимое интернет-издание в своей стране, по количеству читателей сопоставимое с лидерами украинского новостного интернета. Оно известно жесткой критикой Александра Лукашенко и требованиями демократизации Беларуси, а также глубоких системных реформ ее экономики. По мнению Радиной и ее команды, и то и другое с Лукашенко несовместимо.

Активистку белорусской оппозиции Радину не раз арестовывали и избивали за участие в протестах в Минске. А в 2010 году она даже провела несколько месяцев в тюрьме КГБ, о чем теперь вспоминает с содроганием.

Чтобы не оказаться за решеткой на более продолжительное время, Радина решила бежать. Она получила политическое убежище в Литве, а затем переехала в Польшу, откуда сейчас редактирует Хартию.

В 2010 году журналистка была номинирована ведущей британской правозащитной организацией Индекс цензуры на премию Свобода слова и слала лауреатом премии Комитета защиты журналистов. С тех пор стала знаменитостью, которую уважают за бескомпромиссную позицию. И за это же критикуют: Радина видит мир исключительно в черно-белых тонах.

Решив не дожидаться личной встречи с ней в Польше или Украине, украинское «Новое время» предложило Радиной пообщаться по скайпу. На что она легко согласилась.

— Хочу начать с темы, которая у всех на слуху. Не так давно ЕС частично снял с Беларуси экономические и визовые санкции. Что это означает для страны?

— Это значит повторно наступить на те же грабли. Потому что каждый раз, когда Евросоюз снимает санкции с режима Лукашенко, это заканчивается трагически для белорусской демократической оппозиции.

Я напомню, что у нас была похожая ситуация в 2009–2010 годах накануне президентских выборов. Тогда Евросоюз также разморозил отношения с Лукашенко, ему были выданы европейские кредиты. Закончилось все жестким разгоном массовой мирной демонстрации против фальсификации итогов выборов в 2010 году. Мы тогда едва не вошли в Книгу рекордов Гиннесса, потому что были арестованы практически все независимые кандидаты, которые участвовали в тех выборах, и ключевые члены их штабов: в тюрьмах оказалось более 700 человек.

Для меня лично и для Хартии это было страшное время, поскольку как раз в период так называемой либерализации в 2010 году был убит основатель сайта Хартии Олег Бебенин. Власти заявили, что это самоубийство, хотя был ряд доказательств обратного. Европа тогда закрыла глаза на это преступление, чтобы не мешать так называемому диалогу.

— Брюссель заявил, что увидел дрейф Беларуси в сторону Европы. Верите ли вы в то, что возможно включение Минска в орбиту Евросоюза и отдаление его от Москвы?

— Нет никакого дрейфа в сторону Европы. Есть просто циничный расчет. Сегодня Лукашенко остро нуждается в [западных] кредитах, поскольку экономическая ситуация в Беларуси катастрофическая. Россия, которая ведет войну с Украиной и Сирией, не в состоянии содержать режим Лукашенко так, как она его содержала на протяжении последних 22 лет. Все, что сегодня происходит,— это такое театрализованное шоу со стороны Лукашенко, которое ему необходимо, чтобы получить деньги.

Заявления европейцев, которые говорят, что снятием санкций они якобы пытаются перетянуть Лукашенко на сторону Евросоюза, просто смешны. Совершенно очевидно, что никакие это не геополитические интересы, никакой стратегии и тактики у европейцев в этом отношении нет.

Это обычный экономический расчет с их стороны. Потому что сегодня Беларусь — это контрабандный хаб. Через нее в обход санкций идут в Россию эшелоны европейских товаров под видом белорусских: польские яблоки, норвежская рыба и тому подобное. Точно так же [через Беларусь], я уверена, идут товары в Россию из Украины и обратно. Лукашенко сегодня наживается на коррупционных контрабандных схемах, и для этого он сегодня так нужен европейским бизнесменам.

— Изменился ли каким‑то образом политический фон в последнее время?

— На первый, поверхностный, взгляд, репрессий стало меньше, но нужно понимать, что за пять лет до этого Лукашенко вычистил все политическое поле, начиная политиками и заканчивая правозащитниками и журналистами. В декабре 2010 года был переломный момент — произошел переход к тотальной диктатуре. Из-за того, что проводились аресты, обыски, людей заставляли подписывать бумаги о сотрудничестве с КГБ, шантажировали, угрожали их семьям, политическая активность в Беларуси снизилась. Но всегда находятся люди, которые продолжают борьбу.

— За что сейчас в Беларуси могут бросить за решетку?

— За что угодно. Я напомню, что в Беларуси были похищены и убиты бывший министр внутренних дел Юрий Захаренко, который отказался выполнять преступные приказы Лукашенко, бывший вице-спикер Верховного совета, экс-глава Центризбиркома Виктор Гончар. Из бизнесменов — Анатолий Красовский, который финансово поддерживал оппозицию. Убиты неугодные журналисты Дмитрий Завадский, Олег Бебенин, Вероника Черкасова, которые писали честные и объективные материалы, проводили расследования. Это преступный режим, вы должны это понимать.


— Рейтинг Лукашенко по‑прежнему высокий?

— Все разговоры о высоком рейтинге Лукашенко — ложь. Вообще, социология при диктатуре — это нонсенс. Нужно учитывать огромный фактор страха. Как проводят опросы? Приходят к людям домой и спрашивают: “Здравствуйте, мы проводим социологический опрос, скажите, пожалуйста, вы поддерживаете Лукашенко?” Что ответит человек? Скажет “да”, потому что ему страшно, потому что он понимает, что могут прийти и за ним. Могут исключить из университета, уволить с работы — мало ли кто приходит. Про рейтинг Лукашенко говорят другие цифры. Сегодня в Беларуси только сотрудников милиции, не считая спецслужб, в семь раз больше, чем было при СССР. Можете себе представить, насколько контролируемо это общество?

— Как вы оцениваете перспективы режима?

— Лукашенко идет к своему логическому концу, как и любая диктатура, которая существует за счет большей диктатуры. А большая диктатура — сегодня Россия. Думаю, обречены оба — и Путин, и Лукашенко. Потому что экономика не позволит им править долго.

— Возможен ли в Беларуси Майдан?

— Протесты могут вспыхнуть в любой момент. Посмотрите, что происходит: уничтожение предпринимателей как класса, массовые увольнения людей на предприятиях, резкое падение зарплат, сумасшедшая инфляция, рост цен, огромная безработица. Параллельно власти принимают абсолютно дикие указы. Например, вводится налог на интернет-покупки, ограничивается импорт. Даже олигархов уже арестовывают при попытке вывести капитал и сбежать из Беларуси.

— Верите ли вы в возможность бескровной смены власти в Беларуси?

— Для этого люди в правительстве Беларуси должны понять, что проливать кровь народа из‑за шкуры одного диктатора — преступление. Но в такое верится с трудом, потому что диктатура в Беларуси существует 22 года, и, конечно, сегодня в структурах власти в большинстве своем люди, которые вряд ли способны на какой‑то номенклатурный переворот. Это, как правило, очень лояльные режиму Лукашенко чиновники, на которых есть компромат. Все эти годы в отношении белорусских чиновников и бизнесменов применяют репрессии, даже более массовые, чем против оппозиции. Политзаключенные, выходя из тюрем, рассказывают о том, что треть контингента белорусских тюрем — это бизнесмены и чиновники.

— Вы сами два месяца провели в СИЗО КГБ. Какая там ситуация?

— Лукашенко тогда отдал приказ о фактическом беспределе в отношении узников совести в тюрьмах. Мужчин заковывали в наручники, держали обнаженными на холоде во время обысков, часами заставляли стоять на растяжке. Меня содержали в камере без туалета. В туалет выводили раз в 4–6 часов и только днем. Я просто перестала пить воду, и это вызвало в итоге серьезные проблемы со здоровьем.

У меня не было спального места, мне приходилось спать — это была зима, холод — на деревянных досках на полу. Вода в камере была только холодная, еда очень скудная, передачи ограничены.

Шантажировали. Мне лично начальник тюрьмы говорил, что я получу за редактирование сайта Хартии пять лет минимум, и они сделают все, чтобы, когда я выйду оттуда, не смогла родить детей.

Допросы проходили даже ночью и почти всегда без адвоката. Остаться с адвокатом наедине даже на пять минут было невозможно.

Помню, когда мне удалось бежать из Беларуси, я приехала в Вильнюс и посетила Музей геноцида, который размещается в бывшей тюрьме КГБ Литовской ССР. И когда я спустилась в эту тюрьму — она в подвале находится, — то не выдержала и стала плакать. Я даже не ожидала, что у меня будет такая реакция — эта тюрьма оказалась очень похожей на ту, что существует в Беларуси: абсолютно те же стены, нары, решетки, коридоры. Только в Литве это музей, а в Беларуси — действующая тюрьма.

5 вопросов Наталье Радиной:
 

— Ваше самое большое достижение?


— Бросила курить.

— Ваш самый большой провал?


— Я не мыслю категориями провалов. Все, что ни происходит, происходит к лучшему.

— На чем вы передвигаетесь по городу?


— Пешком.

— Последняя прочитанная книга, которая произвела на вас впечатление?


— Книга Андрея Санникова «Белорусская Американка, или Выборы при диктатуре».

— Кому вы не подали бы руки?


— Подлецу.

Екатерина Иванова, «Новое время» (Украина)