Спасти Россию

Позитивная политическая программа для оппозиции Путину должна быть совсем простой – спасти Россию.

Не обустроить, не реформировать, не возродить; эти задачи сегодня уже вполне неподъемны, это уже для правнуков. Тому поколению, которое живет сейчас, ничего такого уже не предстоит: ни к звездам полететь, ни мост в Крым построить, ни сделать Россию центром мира. Задача, которая видна сейчас, – она и менее, и одновременно более амбициозная, вот буквально – спасти Россию, сохранить, сделать так, чтобы после тех, которые сейчас в Кремле, тут что-нибудь осталось. Чтобы после них тут еще было что-нибудь, о чем можно было бы сказать – вот это наша страна. Будущее вообще никак не связано с нынешним благополучием или неблагополучием, есть масса примеров, когда от новеньких построек веет мертвечиной, а руины часто выглядят самой живой формой жизни. Даже если Путин оставит Россию в руинах, спасение России останется открытым вопросом.

Никакой игры слов, никакого парадокса здесь нет, спасти — значит спасти. Новости последнего времени, вообще любые, в них ведь вообще нет ничего хорошего. Офшоры виолончелиста и национальная гвардия. По телевизору Касьянов спит с женщиной, а еще какая-то женщина ходит с лопатой вокруг могилы Немцова и хочет его выкопать. Игорь Стрелков на экономическом форуме, Захар Прилепин на съезде партии «Родина». В Москве снесли старинный доходный дом, а в тихом приморском городке, наоборот, в морской берег втыкают четырнадцатиэтажную башню. Блондинка, работающая на Навального, бросает вызов блондинке, работающей на Ходорковского и будет бороться с ней на выборах в Государственную думу по округу, навечно записанному за последним председателем Моссовета; считается, что это политическая борьба. Министр Мединский отрицает сталинские репрессии, член совета безопасности Золотов шлет поклон ветеранам войск НКВД. О таких временах можно спокойно думать, только если предполагать, что они скоро кончатся, а то иначе совсем невыносимо, но ладно, пускай не скоро, пускай через десять лет или через двадцать, и если думать о новых временах, то о чем стоит беспокоиться прежде всего?

Чтобы нацгвардия, если дойдет до стрельбы, перестреляла как можно меньше людей. Чтобы виолончелист не увел в офшоры все, что можно увести, до копейки. Чтобы в Москве снесли не все, а в заповедных уголках, наоборот, не все застроили. Чтобы светлый образ Сталина унесли с собой Мединский и Золотов, и чтобы он только для них и оставался светлым. Чтобы было кому избираться и избирать. Чтобы не порвались связи между людьми и между городами. Чтобы никому не приходило в голову вспоминать о первой половине десятых как о хорошем времени, в которое хочется вернуться. Чтобы многочисленные возможности потерять человеческий облик прошли мимо, и чтобы вокруг было как можно больше людей, которые его тоже не потеряли. Наверное, так.

Экстремальное государственное управление, ставшее основополагающей чертой последнего путинского срока, сделало экстремальной всю жизнь в России. Все человеческие качества, проявляющиеся в экстремальной ситуации, – и страх, и бесстрашие, и истерика, и спокойствие – все это сегодня эксплуатируется властью. Бесстрашный? Тебе на войну или в тюрьму. Боишься? Сиди пиши посты в соцсетях. Нервничаешь? Участвуй в разрешенных формах политической деятельности. Хочешь сохранить спокойствие? Сторонись любых новостей. Все роли расписаны и утверждены, и все делают общее дело – живут в экстремальной ситуации.

Уже давно общим местом стало говорить, что России недостает гражданского общества, что мы вообще не граждане. Все верно, существующая система отводит нам участь подданных. Однокоренные слова – «подданный» и «поддаваться»; можно предположить, что первый шаг в сторону от того, чтобы перестать быть подданным, – перестать поддаваться, то есть отказаться от отведенной роли, выйти из экстремальной ситуации. Власть делает все, чтобы эта ситуация касалась всех, была всеобщей, но до сих пор эта цель не достигнута – есть пространство частной жизни (может быть, поэтому в новом сезоне НТВ атакует именно частную жизнь оппозиционеров в постели и в могиле), есть культура (та очередь на Серова, которая всех удивила, – да, разумеется, это был массовый неосмысленный побег), есть память (почему, вы думаете, о Сталине сегодня спорят так, будто он действующий политик, который вот-вот придет к власти?) – вот туда и надо бежать. И каждый убегающий, даже не задумываясь об этом, уносит с собой Россию. Россию в виде старого переулка, до которого пока не добрался Собянин; Россию в виде книги, которую никто давно не перечитывал; Россию в виде образа той страны, в которой завтра захочется жить.

Это и есть позитивная программа – спасение России как можно большим количеством людей, которые поняли, что Россия – это они, а вовсе не путинское государство, перспективы которого туманны и неочевидны. Спасти Россию – это спасти себя, избежать той роли, которая отведена каждому в экстремальном государственном управлении. Система координат, в которой есть оппозиционеры и охранители, сторонники «Новороссии» и люди с украинскими флагами, любители перемен по Цою или по Путину (а у него-то каждый день перемены) – вот из нее надо всем выходить. Россия находится за пределами этой системы координат, и Россию нужно спасти.

Олег Кашин, «Радио Свобода»