Как работает таможня: приключения одной ночи в «Каменном логе»

Это не письмо в редакцию, не жалоба, на которую ждут ответа из компетентных органов.

Это рассказ, гонорар за который прошу перечислить в премиальный фонд таможни на пункте белорусско-литовской границы «Каменный Лог».

Я абсолютно не знаю, что происходит сейчас на таможне в Бресте, на украинско-белорусской границе, но слышала, что говорили люди: белорусские таможенники вычищают все настолько, что украинцам там уже нечего делать.

Вот так прославились! А разве наша таможня не лицо государства?! Поэтому, полагаю, если о том, что происходит на наших таможнях, знают тысячи белорусов, то почему бы не знать остальным миллионам? И чего мне бояться — женщине пенсионного возраста с 32-летним хирургическим стажем? Или жизнь не научила меня самостоятельно принимать решения? А если учесть, что самое страшное пережила, родителей похоронила, то и обсуждать нечего.

Получила я вполне пристойное воспитание: мамина мама, происходившая из обедневшей шляхетской семьи, дважды вдова и в одиночку сумевшая дать четверым детям высшее образование, учила меня: «Никогда никого не бойся!»

В 1966 году отец отвел меня за руку в первый класс немецкой спецшколы, и язык я выучила. А потому помню еще бывшую советскую таможню в Бресте: нас, школьников, посылали не раз на практике в Потсдам. Тогда на таможне все происходило пристойно, а теперь? А теперь самое интересное…

Моей свекрови 92 года, она плохо ходит, вместе с мужем мы ухаживаем за нею. А тут неожиданность — вышла из строя колесная резина на авто: вся потрескалась, сбоку вылез какой-то шишак, ездить стало опасно.

Я собиралась в Вильнюс, проведать семью родного маминого брата и, пользуясь случаем, привезти новую резину. Муж остался в Минске с матерью. Поехала я со знакомым на офисном автомобиле со всеми соответствующими документами.

В Вильнюсе все было прекрасно: быстро купили нужные покрышки. В 15.00 5 апреля приехали в «Каменный Лог», стали в «красный коридор», заполнили декларацию.

Перед нами было четыре машины. В очереди слева, в «зеленом коридоре», как и за нами — автомобили с российскими, польскими, литовскими номерами. Очередь не двигалась. Между этими коридорами сновало много каких-то коренастых не очень симпатичных мужичков в почти одинаковых кожаных куртках. Проехали первые четыре машины за шлагбаум, между ними стал скакать один-единственный таможенник.

Потом прямо на асфальте расстелили видавшее виды покрывало, на которое начали вытряхивать все содержимое автомобиля с немецкими транзитными номерами. Не постеснялись туда определить даже рулоны туалетной бумаги. Ехавшие в немецком автомобиле поочередно летали это все взвешивать.

Спектакль длился долго, «красная очередь» не двигалась, за нами вырос «хвост». Наблюдал за спектаклем весь калейдоскоп машин Евросоюза. Потом автомобиль отогнали в сторону, обхватили переднее колесо подобием бороны с острыми зубьями, заперли на замок. А чтобы не сбежал с распоротым колесом — сзади установили еще одно такое устройство. Та же судьба настигла девушек с гродненскими номерами, у которых таможенник выворачивал дамские сумочки и которые тоже бегали что-то взвешивать. Таким же образом «осматривали» микроавтобус. Дошла наша очередь…

Тот самый взмокший таможенник, прежде всего, взвесил колесо, которое потянуло на 10 кг. Складывалось впечатление, что если бы оно весило больше (ввозить одному человеку разрешено не более 50 кг), то машине пришлось бы ездить на трех колесах. Потом оказалось, что наши колеса нельзя регистрировать на автомобиль, на котором мы едем, поскольку он принадлежит учреждению, а не физическому лицу.

Я связалась с мужем, чтобы он привез документы на нашу машину. Муж попросил хорошего знакомого подвезти, оставил престарелую мать. Автомобиль, на котором мы ехали из Вильнюса, также отогнали в сторону и зафиксировали «бороной». За то время, что мы там стояли, пришлось услышать просто невероятные вещи, не буду их пересказывать.

Наступала так называемая «пересменка», документы еще не подвезли. Нас «расфиксировали» и отправили в хвост красного коридора. Очередь почти не двигалась.

Те, что в кожанках, наблюдали. Снова единственный, уже новый, таможенник бросался в шахматном порядке от машины к машине. Мы заново прошли паспортный контроль и наконец оказались между шлагбаумами. Муж привез все бумаги, в том числе генеральную доверенность на мое имя.

Раздраженный «мытарь» сцепился с моим спутником: оказалось колеса ввезти нельзя, потому что машина зарегистрирована на мужа.

Мой сопровождающий пошел искать начальника смены. Тот знакомый, что привез мужа, вернулся в Минск на работу. Муж, надеясь, что скоро мы пройдем таможенное оформление, ждал за шлагбаумом у въезда в «Каменный Лог». От начальника мой спутник пришел абсолютно потерянным и сказал, что нам ничего не остается, как вернуться в Литву и вернуть резину. Такая рекомендация начальника никак меня не устраивала. Пришлось самой с бумагами, паспортом и доверенностью ползти на третий этаж в 18-й кабинет.

Там сидели трое: начальник, еще не старый майор, весу в нем было не менее 150 кг, он даже не предложил мне сесть; еще один таможенник преклонного возраста и молодая привлекательная женщина в кожаной куртке. Женщина перебирала бумаги.

С головной болью пришлось выслушать специфическую «трасянку» о том, что «незнание законов не спасает от ответственности», «генеральная доверенность вас не спасет», «супруга не является владелицей машины». Позвольте, а в каком нашем техпаспорте вы видели, чтобы приобретенный автомобиль регистрировали одновременно на обоих супругов?

Привлекательная начала подъелдыкивать: «Вы кем работаете?» Отвечаю, что у меня специальность хирургического профиля. Она опять: «Вы же операцию делаете по стандарту?» Имею, что возразить. Где, скажите вы видели стандарт в человеческом организме? Каждый раз своя анатомия. Что говорить…

Начальник решать вопрос не хочет, ссылаясь на какие-то дополнительные инструкции. «Едь в Литву!» — прозвучало, как приказ. А что мне там делать? На вопрос, кто его начальник, не отвечает. Ну что ж, все-таки узнаю, что выше него стоит товарищ Сафронов. Начальник, считая, что он в совершенстве владеет русским, на своей «трасянке» предлагает объяснить мне то же самое по-белорусски. Перехожу на белорусский, он странно смотрит на меня и замолкает.

Иду к автомобилю. Передо мной вырастает главный проверяющий в кожаной куртке и обращается по-белорусски. Уже, значит, позвонил начальник. Проверяющего интересует, кто я такая на самом деле. Вопросы задает профессионально. И в это время появляется, чуть ли не бегом, товарищ Сафронов.

Прошу его вежливо, объясняю, что ситуация действительно нестандартная, но необходимые бумаги на руках, а муж-владелец ждет за шлагбаумом. Пытаюсь доказать, что директора, главврачи, начальники и для того также, чтобы брать на себя ответственность в нестандартной ситуации, из которой есть выход. Я могу написать заявление. В конце концов, заплачу в кассу штраф за ненадлежащее исполнение того или иного пункта.

Около нас крутится молодой таможенник, пытаясь спасти от меня товарища Сафронова. Прошу его нам не мешать, мол, именно товарищ Сафронов в компетенции решить мой вопрос. От молодого получаю ответ, что он также начальник. Слава Богу!

Фамилии этих действующих лиц не могу назвать, потому что ночью сложно было их прочитать. Ни первый начальник, ни второй, ни молодой, опасаясь проверяющего, не взяли на себя ответственность за решение вопроса.

Товарищ Сафронов предлагает ехать в Литву. В три часа ночи! Товарищ Сафронов утешает меня тем, что только что отослал не то в Литву, не то в Польшу старого деда, который на автомобиле, зарегистрированном на жену, хотел провезти два колеса. Как вы считаете, сколько из четырех автомобильных колес принадлежит мужу, а сколько жене?

Помню, в одной из поездок в Вильнюс в помещении, где нас досматривали на литовской стороне, на полу лежала собака с умными глазами. Овчарка. Та свое дело знает: почуяла наркотик — перед тобой враг, а если нет — то вези ты все, что тебе угодно. Вот и предлагаю вместо этих начальников посадить одного робота и зарплату не платить. Запрограммировать его — и пусть бубнит себе параграфы. Государство же разбогатеет.

Безусловно, определенная степень моей вины была, но и таможенники держали наш автомобиль 12 часов.

Чем кончилось?

Устала страшная, с семи утра на ногах. Жалко времени. Еще раз звоню мужу. Вся компания проверяющих вслушивается, с кем это я разговариваю. Недалеко стоит киевский автобус. Иду к водителям попросить, чтобы подвезли в Минск мужа. Они стоят, растерянные, боятся: там на сорок с чем-то пассажиров оказались четыре лишние бутылки вина. Эх, таможенники, таможенники! Пусть бы один из вас зашел в автобус и предложил: «В моем присутствии выпейте это все вместе, да и катитесь дальше». Нет, где там! Весь персонал таможни ходит с документальным выражением на лицах.

Согласился взять моего мужа водитель одного малодитражного автомобиля. Не сообщаю номер, а то прицепятся к хорошему человеку.

Я и мой сопровождающий, как говорят в Новогрудском районе, со всеми «чэкерами» направляемся в Евросоюз. Снова проходим паспортный контроль на той стороне. Вижу удивленные глаза литовской пограничницы.

Подходит вежливый, молодой, вышколенный таможенник Евросоюза в красивой форме. Услышав, что женщина везет неизвестно куда четыре резиновые покрышки, неподдельно удивляется: «Как это? Глубокой ночью своих отправили в чужую страну?!» Он советует немного отъехать от границы и спрятать резину в придорожных кустах.

Вы представляете картину: ползать в темноте, как вор, и что-то прятать. Ночью ничего не видно, а днем кто-то же увидит. Возвращаться в Вильнюс и будить родственников не приходится.

Но мир не без добрых людей… Остановили литовский автомобиль, который ехал за нами, хотели спросить, куда нам податься. Эти первые встречные предложили оставить резину на несколько дней у них, дали номер своего телефона, объяснили, где забрать.

Я знаю, когда на «Каменном Логу» это прочитают, — будут смеяться. Начальство будет гладить своих служащих по головке за то, что проявили бдительность.

А как же быть с генеральной доверенностью, где по-русски написано, что «я, супруга, имею право владеть, пользоваться (управлять) автомобилем, осуществлять необходимый ремонт (читай: везти резину), расписываться за мужа» и осуществлять формальности, с этим связанные. Так что надо бы юристам уточнить отдельные пункты и доработать должным образом эти правила. А на сегодня: «Таможенники правы по умолчанию». Точка.

Рассказываю это и советую настоятельно всем белорусам. Очень внимательно читайте всю информацию на их сайте, особенно следите за дополнительными инструкциями.

Что же касается царящей на таможне атмосферы, то, во-первых, один-единственный таможенник не в состоянии внимательно оценить ту или иную конкретную ситуацию, особенно если нагрянула армия проверяющих. Все держатся за свои места. Товарища Сафронова, например, очень интересовало, откуда я узнала его имя. Не сказала и не скажу. Уж очень обидно было испытывать унижение и неприятно, стыдно за их поведение. Кто-то же сверху руководит этим спектаклем, умышленно или нет, но весьма не лицеприятно представляя Беларуси. Только и слышим о гостеприимстве Беларуси — «страна гостеприимства». А где же гостеприимство было в ночь с 5 на 6 апреля?

По-женски хочу дать совет женщинам и девушкам: если у вас проблемы с лишним весом, не помогают современные диеты, спа-салоны, то купите четыре резиновые шины на свой автомобиль (должен быть зарегистрирован на мужа, которого оставьте сидеть с больной матерью) — и за одну ночь станете как тополек, исчезнут даже хрущевские жировые накопления.

Мои переживания для таможенников как слезы куприновской Хивры, «у которой выпустили пух из подушек». Считаю, что всю их смену нужно наградить медалью с материальным вознаграждением. Такую сверхбдительность продемонстрировали все вместе!

Тот первый начальник, что уставился в компьютер, не понимает, что женщине нужно предложить присесть, неважно где, а на государственной границе эта часть этикета должна быть просто-таки безупречной. Мне, как специалисту, видно, что у него уже предиабет с вытекающими последствиями. А у всех действующих лиц были просто волчьи глаза.

Хочу предложить председателю Государственного таможенного комитета и тем, кто отвечает за воспитательную работу, обязательно запланировать штудирование воспоминаний Сергея Граховского и Яна Скрыгана, которые отсидели ни за что с 1936 до 1953-1954 гг., романа «В подземелье» Миколы Аврамчика, переизданного в серии «Беларускі кнігазбор». Этот роман о том, как автор, 22-летним, попал в немецкий плен, в шахты, и как простой немец-шахтер, рискуя жизнью, подкармливал молодого белорусского парня из-под Бобруйска. Микола Яковлевич жив и сегодня. Ему исполнилось 96 лет.

Нелишним будет почитать произведения Лукаша Калюги, уроженца нынешнего Дзержинского района, почувствовать язык, мораль, этику, добрый дух белорусской нации. В возрасте 28 лет он погиб в НКВД и был почти единственным, кто ничего не подписал и никого не выдал.

Еще не поздно. Тогда не будет этих мерзких грязных покрывал на асфальте, этого издевательства и бескультурья.

В советское время, когда нужно было кого-нибудь осмотреть на таможне, существовало специальное помещение.

Во спасение душ ночной смены, дежурившей в ночь с 5 на 6 апреля, я поставлю свечи в церкви и закажу службу в костеле. Уважения во всей этой грустной истории достойна лишь та собака с умными глазами.

Ядвига Иконникова, «Наша Нива»