Алексиевич о «хурале»: Очередное колхозное собрание, на котором все решит председатель

Писательница Светлана Алексиевич рассказала о творчестве и политике.

20 июня в минском Доме дружбы джаз-бэнд оркестра ВВС США в Европе выступил для ветеранов Великой Отечественной войны, воинов-интернационалистов и ликвидаторов аварии на ЧАЭС. Концерт посетила писательница Светлана Алексиевич, пишет tut.by.

— Какую музыку вы любите слушать?

— Есть белорусский исполнитель [Иван] Кирчук (композитор, фольклорист, лидер этно-трио «Троица». — Ред.). Он мне очень нравится. В остальном мне больше нравится какая-то новая музыка: Губайдулина, Шнитке. Я считаю, что сейчас время, когда нужно выскакивать в какое-то другое пространство и в литературе, и в музыке. И мне интересно, как ищут [другие].

— Вас не тяготит статус национального символа?

— Нет, я так не думаю. Может быть, я еще не привыкла к премии. Она отдельно, я отдельно. Я все равно, мне кажется, ни грамма не изменилась. Мои взгляды и мое мировоззрение не изменились. Единственное, жизнь стала более напряженной.

— Вам приходится сейчас много ездить. Это напрягает?

— Даже очень, потому что я никак не могу добраться до письменного стола. Несмотря на то, что я постоянно публичный человек, я не люблю в себе публичность, устаю от этого. Но по правилам нельзя взять медаль или, как вы говорите, взять миллион и уйти, сказать: «Мне ни до чего дела нет». Это нечестно.

— Как продвигается работа над новой книгой?

— Медленно. Но я надеюсь, что в октябре найдут нового героя. Будет новый лауреат [Нобелевской премии по литературе], и тогда уже…

— Вас задела бурная реакция в соцсетях на покупку вами квартиры?

— Я не могу сказать, что она меня так уж задела. В моей жизни много всего было. Я все как бы отстраняю на дистанцию, чтобы подумать об этом как о проблеме. Дело не только во мне. Это вообще отношение к человеку, который немножко поднялся. Это проблема такого, в общем-то, небогатого общества. В общем-то несправедливая проблема. Почему-то никого не смущает замок, в котором живет Галкин с Пугачевой. Это все вообще миллионы стоит. А вот у меня почему-то да, хотя я просто купила квартиру в том же доме, только больше, поскольку я привыкла к виду, это очень красивый вид. Я думаю, что люди потом поймут, что ничего в этом нет, что человек, который заработал, может себе позволить, что он хочет.

— Может быть, красной тряпкой стал не столько факт покупки квартиры, сколько фамилия Чижа?

— Дело в том, что это не дом Чижа, это такое название. Я купила у собственника, к Чижу это не имеет никакого отношения. Там, по-моему, 20 квартир Чижа, сейчас они арестованы. Остальные — это люди делали взносы и строили за свои деньги. Просто это шло через организацию Чижа. И квартира у меня не такая большая.

— Если бы вам пришлось выбирать, кому из белорусов вручить Нобелевскую премию, кому бы вы ее вручили?

— Я бы вручила ее, конечно, [Алесю] Адамовичу (белорусский писатель, один из авторов повести «Я из огненной деревни», основанной на документальном материале. — Ред.). Из живущих я не знаю, а вот Адамовичу, Быкову — да. Не хочу никого обижать, но это были очень мощные фигуры для нашей культуры. Если бы Адамович в свое время стал, как Вацлав Гавел, лидером нации, мы бы имели бы другую нацию и другое время на дворе.

— Как вы считаете, белорусам будет легко найти национальную идею?

— Национальная идея есть, зачем ее искать. Мы в 20-х годах уже нашли. Другое дело, что мы опоздавшая нация, мы никак не можем это сделать реальностью.

— Как вы относитесь к всебелорусскому народному собранию?

— Все эти форумы напоминают мне какие-то колхозные собрания. Как всегда, кто-то в президиуме что-то решил, остальные люди машинально поднимают руки. Наше общество спит, оно должно прийти в движение. Мне рассказывали, как в Пуховичском районе готовятся к выборам. Буквально против всех параллельных депутатов какие-то провокации придумывают. Там есть такая Наталья. Она хотела выдвинуться. Ее уволили за то, что она в БНФ, и даже не разрешили уборщицей работать. Все помогали ей немножко деньгами, и я в том числе, потому что у нее дочь училась, было сложно. О какой национальной идее идет речь? Это просто очередное колхозное собрание, на котором все решит председатель.

— На презентации книги «Время секонд хэнд» в США вас спрашивали, считаете ли вы себя политической фигурой.

— Я не хочу быть политиком. Я хочу быть писателем, но у нас такая жизнь, что трудно быть только писателем. Приходится каким-то образом участвовать в политике. Но я не собираюсь стать чистым политиком.

— Как может проявиться ваше участие в политической жизни? Вы поддержите кого-то из кандидатов?

— Может быть, и так. То, что я могу сказать, что я думаю о каких-то событиях — это тоже участие. Я даже не знаю, можно ли назвать это политикой. [Участие] в общественной жизни, что ли. Но мы, как всегда, на баррикаде, все перепутано.

— Для вас не удивительна ситуация, что творческий человек, в том числе литератор, в Беларуси может всю жизнь работать и при этом не иметь ничего или иметь очень мало?

— И я так, собственно, жила какое-то время. Конечно, это ненормальная ситуация, но писатели во всем мире немного получают. Только некоторые, которым удается прорваться в лидеры, имеют независимость. Не могу назвать это «деньги», потому что деньги для меня — это независимость. Во всем мире нужны большие тиражи и очень большой успех, чтобы ты мог жить только за счет литературы.

— В одном из интервью вы говорили, что если найдется талантливый молодой литератор, вы не против помочь ему деньгами. Может быть, кандидаты уже есть?

— Я сказала, что не буду раздавать деньги, а откроем с сентября интеллектуальный клуб. Откроет его [российская поэтесса, прозаик, переводчик, филолог и этнограф] Ольга Седакова. Я думаю, что это самый большой интеллектуал сегодня в России. Я буду приглашать [таких людей], чтобы мне самой было интересно. А что касается молодых литераторов, я помогаю нескольким молодым ребятам. По несколько лет, пока они напишут свои романы. Но я не буду называть их фамилии. Я не могу всем помочь, но я надеюсь, что этим ребятам помогу.