Государство теряет способность удовлетворять интересы общества

Над идентичностью большинства в белорусском обществе сгущаются тучи: государство отказывается от выполнения социальных обязательств.

Независимый институт социально-экономических и политических исследований (зарегистрирован в Вильнюсе) обнародовал итоги июньского общенационального опроса, в ходе которого опрошено 1512 человек, а ошибка репрезентативности не превышает 3%. Соцопрос зафиксировал, что экономическое положение белорусов ухудшается, а электоральный рейтинг Лукашенко вырос в пределах статистической погрешности.

Эксперт НИСЭПИ Сергей Николюк в интервью БДГ разъяснил парадоксы общественного мнения.

-Нынешняя весна оказалась экономически тяжелой для белорусов, хотя обошлось и без прямого опустошения кошельков, как в начале года при повышении тарифов ЖКХ. Правда, в Беларуси на три года увеличен пенсионный возраст, который белорусы ощутят не сразу. Как изменилось отношение граждан к Лукашенко?

-Изменения рейтинга Лукашенко самые минимальные, в пределах статистической погрешности. Электоральный рейтинг чуть-чуть подрос — с 27,3% до 29,5%, рейтинг доверия одновременно снизился с 41,7% до 38,6%. Незначительная динамика, а вернее, ее отсутствие, находится в русле перемен, которые произошли в общественном мнении за последние три месяца. Если год начался заметной девальвацией белорусского рубля, то второй квартал в целом прошел под знаком стабилизации, и прежде всего стабилизации курса белорусского рубля. Для белорусов с их долларизированным мышлением это очень важно; продолжение роста цен, снижение покупательской способности, зарплат оказалось отодвинутым на задний план. В целом белорусы прореагировали на стабилизацию некоторым ростом индексов социальных настроений.

Падение рейтинга, зафиксированного в марте по отношению к декабрю, продолжения не получило.

-Действительно ли «Батька» в глазах белорусов теряет роль выразителя и защитника их интересов?

-Если рассматривать процесс на длинной дистанции, то этот процесс действительно идет. Но квартальные результаты вряд ли дают основания для такого вывода. Квартальные результаты опросов зависят от многих компонентов, причем не обязательно объективных (как изменение доходов), а могут зависеть от чисто медийных событий. Неслучайно классик российской социологии Юрий Левада говорил: у нас нет общественного мнения, мы меряем эхо медийных событий. На фоне медийных и околомедийных событий всегда происходят некие колебания, или рябь.

А глобальные процессы работают против власти. Особенно, если мы сравниваем с 2006 годом, на который пришелся пик общественных оценок практически всего. 

-Лукашенко в своей политике опирается на президентскую «вертикаль» - так считают 54,4% (10 лет назад так считали 37% респондентов), на государственных чиновников – соответственно 20,5% и 32,1%. Общество осознает, что между ним и властью растет пропасть?

-Совершенно верный вывод. Впервые подобные вопросы (на кого опирается Лукашенко) были заданы почти 10 лет назад – в августе 2006 года. На отрезке прошедших 10-ти лет мы видим очень серьезные изменения. Глава государства, которого в свое время называли «всенародно избранным», «человеком из народа», в общественном мнении все больше становится выразителем интересов чиновников, своей вертикали, силовых структур и все меньше опирается на простого человека.

Как символ произошедших изменений для меня лично является Дворец Независимости. Сколько бы раз я ни проезжал мимо - огромная территория огорожена красивой узорчатой оградой, за которой я не видел ни одного живого человека. Почему бы техническому персоналу, служащим этой структуры, в недрах которой должна кипеть жизнь (а я проезжаю в аквапарк в хорошую погоду), не выйти на улицу и просто побеседовать между собой?.. Ни одного живого человека ни разу я не увидел – вот символ «башни из слоновой кости». В этой башне оказался господин Лукашенко, который ради удержания вынужден опираться на силовые структуры и на чиновников, удаляясь все дальше и дальше от простого человека.

-Сегодня  менее 30% респондентов соглашаются с тем, что «это мое государство, оно защищает мои интересы», 47,1% – что «это лишь отчасти мое государство, оно недостаточно защищает интересы таких как я», 15,2% – что «это не мое государство, оно не защищает мои интересы, и я не доверяю ему» (еще год назад было 41,2% vs. 43,8% vs. 9,7%). Какой смысл вкладывают белорусы в выражение «не мое государство»? Это и есть следствие нарастания пропасти между властью и обществом?

-Нарастание пропасти действительно присутствует. Но не только.

Изначально в расколотом белорусском обществе власть не являлась властью политической. Под политикой я понимаю деятельность по согласованию интересов различных социальных групп. Президент заявляет, что он является представителем всего белорусского общества. Следовательно, он должен учитывать интересы не только большинства, но и меньшинства. Но в Беларуси такого не было никогда: победитель всегда получал все. Соответственно, никакого учета интереса проигравших не было и быть не может. Поэтому изначально сформировавшееся государство в какой-то мере выражало интересы только одной части общества – той части, которая нуждается в патерналистском государстве.

Собственно, на первых президентских выборах, выборах демократических, именно это большинство и выбрало себе соответствующую власть. И на протяжении почти 20 лет эта власть соответствовала интересам большинства. Власть установила с ним контракт «лояльность в обмен на рост доходов»: доходы росли – лояльность демонстрировалась. 

А вот мы становимся свидетелями процесса, который, на мой взгляд, сегодня является самым главным в обществе: государство теряет свою способность удовлетворять интересы большинства. Мы практически ежедневно наблюдаем, как в силу объективных причин оно отказывается от прежних социальных обязательств.

И теперь большинство, которое не нуждается в демократическом государстве, начинает разочаровываться в патерналистском государстве, в котором живут. Большинство видит, что государство все меньше способно удовлетворить его интересы.

Государство являлось опорой для идентичности большинства. Как для советского человека опорой являлось советское государство, в котором он чувствовал себя своим. Хватало проблем, во всем был дефицит, но советский человек чувствовал себя своим в советском государстве. Потеря идентичности есть потеря стабильности, что мы и наблюдали. 1994 год – успешная попытка большинства вернуть условия, в которых его идентичность воспроизводится.

А теперь над идентичностью большинства вновь сгущаются тучи: государство, которое является центральным элементом его идентичности, начинает отказываться от выполнения своих обязательств. И этот процесс в среднесрочной перспективе может стать основным в белорусском обществе.