Самый сильный человек мира: При мне в Беларуси мой рекорд не побьют

Белорус Леонид Тараненко — официально самый сильный человек на планете и числится в Книге рекордов Гиннесса.

Спустя восемь лет после золотой для него Олимпиады-80 он в толчке поднял 266 кг, а в сумме двоеборья — 475 кг. Его результат не побит уже 30 лет. В общей сложности непревзойденный чемпион поставил 19 мировых рекордов — стремился опровергнуть слова Герберта Уэллса о том, что ни одному человеку не удастся поднять 600 фунтов (272,5 кг), пишет tut.by.

Журналисты встретились с Леонидом Тараненко в его кабинете, теперь он директор представительства НОК РБ в Минске.

«Штанга — это математика»

— Вы тренировались в разных видах спорта. Почему выбрали штангу?

— В Малорите, маленьком городке Брестской области, где я родился, не было особых условий для занятия спортом, зимой мы играли в хоккей, летом — в футбол. Потом создали детскую юношескую спортивную школу легкой атлетики. Детям некуда было деться, и все пошли туда. Занимались еще и гандболом, вольной борьбой, самбо…

Я перепробовал все, а потом мне попалась книга по атлетизму, и мы со школьным другом начали качаться. Я уже начал наращивать мышечную массу, когда вернулся из армии мой первый тренер Петр Сацюк. В то время культуризм, можно сказать, преследовался по закону. Качков разгоняли по подвалам. Надо было заниматься олимпийскими видами спорта. Петр Павлович отправил меня на штангу. Они тогда были не с хромированными дисками, как на Играх, а старые чугунные, и стояли они в закутке на помосте.

— В 18 лет вы перешли к тренеру-самоучке Ивану Петровичу Логвиновичу. Он говорил, что ведет вас к победе с математической точностью и просчитывал победу на пару лет вперед. В чем был его секрет?

— Он был энтузиастом тяжелой атлетики, и из подвального помещения сделал по тем временам лучший в Минске зал для тренировок. Как у инженера-механика по образованию, у него был математический склад ума. А штанга — это математика. Надо посчитать нагрузку, сделать определенное количество подъемов в упражнениях. Так, как я, никто не тренировался. Если воздействовать на мышцу более разнообразно, она быстрее и качественнее растет. В одном и том же упражнении успеха не достигнешь — мышца привыкает.

Мозговой центр тяжелой атлетики тогда был в Москве, оттуда брались методики. Самым талантливым и опытным тренером современности, который подготовил больше всех олимпийских чемпионов, был Рудольф Плюкфельдер. Когда он увидел меня в сборной, позвал к себе, ждал меня год и не дождался. В конце сказал: «Мне больно смотреть, как ты неправильно тренируешься. Пригласи своего тренера на сборы, я с ним поработаю». Я написал письмо Ивану Петровичу. Другой бы встал в позу, но он приехал. Они пошептались, походили на тренировки вместе, и Плюкфельдер отдал ему свою методику. А она у него была беспощадная: человек или ломался, или становился звездой. Иван Петрович не захотел рисковать и сделал синтез всех методик, от которых я быстро пошел в рост.

— Если штанга — это математика, почему сейчас спортсмены не просчитывают свои победы?

— Это сугубо мое мнение: сейчас у нас нет тренеров, которые использовали бы хоть какую-нибудь методику. Все работают интуитивно. А я проверил свою методику на индусах. Четырехлетний цикл олимпийской тренировки просчитывается так же, как месячная нагрузка. А месячная нагрузка рассчитывается по неделям. Сейчас этим никто не занимается.

— Вы на протяжении всей спортивной карьеры думали, что протеин — это название анаболитического стероида. Никакими допингами не пользовались. Как думаете, почему сейчас так много допинговых скандалов?

— Чтобы добиваться результата, у человека должна быть склонность к тяжелой атлетике, нужен потенциал для восстановления и набора мышечной массы. Потом надо применить правильную методику тренировки. А этому не уделяется внимания, и все компенсируется таблетками. Люди забыли о методике, хотя с правильной тренировкой и при правильном подборе людей можно достигать таких же результатов и без допинга.

В Беларуси талантливые атлеты, и для тяжелой атлетики много не надо: спортзал и инвентарь. Для занятий этим видом спорта не нужно состояние.

«В рационе штангиста должны быть мясо, рыба, икра, овощи, фрукты»

— Для тяжелоатлетов важно питание, говорят, многим жены носили обеды в зал. Вам тоже?

— Действительно, такое бывало. У штангистов жены в плане питания сдвинутые. Я тренировался сначала три раза в день, когда стал серьезным профессионалом, увеличил тренировки до четырех в день. Но тренировки проходили на базе, где не было никаких забот: тренируйся и отдыхай. Моим питанием занимался Иван Петрович. А для штангиста питание — всему голова, потому что от него зависит восстановление. В рационе должна быть рыба, мясо, икра, фрукты, овощи. Все деньги, которые зарабатывались, шли на питание.

— Штангисты могут на соревнованиях друг на друга воздействовать психологически?

— Психологически воздействуют уже имеющиеся мировые рекорды и тактическая борьба. На Олимпиаде-80 мы соперничали с Валентином Христовым из Болгарии. В 1975 году он, атлет в категории меньше 110 кг, посягнул на рекорд Алексеева в толчке — 245 кг. А в его категории был рекорд 235 кг. Он взял штангу на грудь, но ему чуть-чуть не хватило, чтобы встать. В следующий раз он бы поднял ее. В 1976 он выиграл Олимпиаду, но был дисквалифицирован за применение запрещенных препаратов. Тогда он сказал: «Придется подождать следующих Олимпийских игр, чтобы стать чемпионом». Не тренироваться, а подождать. С таким соперником я соревновался.

Если бы не он, меня бы никто не выставил на Олимпийские игры. Центром была Москва, и она старалась выставить своих чемпионов. В то время в штанге котировалась только золотая медаль. За серебро уже журили, а с бронзой ты вылетал из сборной. Стране нужны были золотые медали, тем более на Олимпиаде в Москве. Несмотря на мой сложный характер, отправили меня.

Христов не сомневался в победе и был в превосходной форме. Во время борьбы я проиграл ему рывок, и наш общий кумир Юрий Власов (советский олимпийский чемпион 60-го года, который установил 31 мировой рекорд и 41 рекорд СССР) подошел не к соотечественнику, а поддержал болгарина. Мне надо было отыграть 5 кг, и Юрий Власов сказал Христову, что у того толчок лучше, что он уже чемпион, и поздравил его. Мы с тренером в этот момент прохаживались навстречу друг другу и могли обменяться парой слов, только когда оказывались рядом. Я иду ему навстречу, а он мне грозно: «Ты слышишь?». Я на втором развороте: «Слышу!». Это меня сильно завело.

Христову просто надо было повторить мои ходы, и он стал бы чемпионом. Мы заявили 220 кг, когда рекорд в те времена уже был 238 кг. Я толкнул легко, а Христов — еще легче. А тут вдруг я заявил 235 кг. Он побледнел, не ожидал, что я добавлю сразу 15 кг. Он был психологически не готов поднять такой вес — и расплакался. А я затем поднял 240 кг — и установил мировой рекорд. У Христова слезы моментально высохли, и он понял, что ему больше не победить. После этого Валентин ушел из спорта.

— Однажды штангист Жаботинский сымитировал травму на одном из подходов, чтобы усыпить бдительность соперника, и потом поднял больший вес. Такая хитрость допустима в тяжелой атлетике?

— А почему нет? Это не хитрость, а тактическая борьба: убедить соперника, что ты не можешь поднять такой вес. Его соперник, Власов, тогда мог поднять больше, но он успокоился, подумал, что Жаботинский травмировался.

«Коррупция среди чиновников была всегда»

— Вы выступали и в советское время, и в 90-е. Развал Союза как-то повлиял на тяжелую атлетику?

— Для развития тяжелой атлетики все изменилось в худшую сторону. Государство-монстр, в котором столько республик, обладало неограниченным кадровыми ресурсами, и вдруг всех выбросили на свои хлеба. В категории 110 кг пять человек рубились между собой в Советском Союзе, а выстави любого на чемпионат мира — и он чемпион. В СССР были идеальные условия для поднятия штанги. А в первое время после развала не было денег на спорт. В отдельных республиках не было своих спортивных баз. Но в Беларуси были Стайки, Раубичи, где готовилась сборная БССР, все в порядке было с питанием, поэтому белорусский спорт легче пережил развал.

— А интриг и подковерной игры много было в спорте в советское время? Вас, например, не пускали на Олимпийские игры. Возможно, сложись все иначе, было бы больше олимпийских золотых медалей.

— Совершенно верно. Коррупция среди чиновников всегда была.

— Но платили за достижения хорошо?

— Олимпийские игры в Москве оценили очень достойно: за два мировых рекорда мне заплатили 4900 рублей. Первая модель «Жигулей» сразу после Олимпиады выросла до 5500 рублей. Когда я после победы вернулся в Минск, меня должны были встречать на вокзале. Но то ли поезд опоздал, то ли я вышел не в ту сторону и пошел через Дружную. В итоге меня, чемпиона, не встретили. Профсоюз наградил меня приемником «Океан» за 135 рублей. Общество «Урожай», которое я без ложной скромности прославил, выделило мне премию в конверте 37 рублей со звенящей мелочью. Очень достойная была оценка. Но мы работали на энтузиазме, за родину.

Самой большой наградой было право купить «Волгу» без очереди, но за свои деньги. Она стоила 15 тысяч 200 рублей, по тем временам это были огромные деньги. Когда я наконец купил свою первую «Волгу», в 1,5-миллионном городе на учете стояло всего пять тысяч таких машин. А вот квартиру мне дали бесплатно.

«Борьбу с весом веду до сих пор»

— Как вы худели, когда ушли из спорта?

— Я дважды уходил из спорта. Последние выступления были в 1993 году. Организм был надломлен и разбит. Суставы и связки уже не выдерживали. Я перенес очень тяжелую операцию в 1983 году, меня рассекли от пятки до лопатки в буквальном смысле. Делали новокаиновую блокаду и занесли инфекцию, не могли определить ее две недели, и я едва избежал сепсиса.

Потенциал моего организма после этого снизился на 30%. До операции гормональный фон и способность восстанавливаться у меня были очень высоки, и я вообще об этом не задумывался. Но благодаря своей целеустремленности и несгибаемому характеру я вернулся в спорт.

Потом наступил такой износ организма, тело так болело, что стало все безразлично. После распада СССР зарплата была 20 долларов, не хватало заправить бак бензина. Меня позвали в Индию работать тренером, и я, огорченный, поехал. Там такой климат, что я очень быстро пришел в форму и скинул вес. Со 156 кг я похудел до 114 кг.

Через год я приехал, на носу были Олимпийские игры, и предложили ехать мне. А я отдохнул, почувствовал себя высоким, стройным, и мне только этого не хватало. Мы начали готовиться к Олимпиаде 1996 года, я успел выиграть чемпионат Европы. Но на Олимпиаде я выступить уже не смог, потому что на самой последней тренировке перед отъездом травмировал спину.

Потом я опять стал сбрасывать вес. Каждый день ходил минимум шесть километров, а в хорошую погоду — 12 км. Два раза в день тренировался. Вес я сбросил, но борьбу с ним веду до сих пор.

У меня с детства склонность к набору веса. Видели бы вы, как тяжеловесы страдали, пытаясь поправиться! Например, Алексеев съедал по три килограмма творога. А мне для набора веса надо было просто есть как нормальному человеку. Сейчас я вешу 120 кг. Мечтаю сбросить еще десяточку.

Я увлекаюсь охотой, а она всегда начинается с капота, где разложены домашние охотничьи колбаски, палендвичка из дичи… Если я их ем, то следующие два-три дня я просто закрываю рот на замок и голодаю.

— На кого охотитесь?

— В основном на парнокопытных, дичь, на вальдшнепа очень интересная охота. Но я добываю только нужное для пищи количество. Мне нравится не результат, а сам процесс. Вот мы с композитором Ивановым охотились на кабанов. Один пробежал прямо мимо меня, но я не стал стрелять. Во время гона от них запах, а вот Иванов подстрелил молодого кабанчика. Он вообще баловень охоты.

«Тяжелее кружки пива я уже ничего не поднимаю»

— Какой вес вы сейчас поднимаете?

— Я сейчас далеко не самый сильный человек на планете. Тяжелее кружки пива я уже ничего не поднимаю. Шучу, конечно. Занимаюсь лечебной физкультурой с отягощением на тренажерах. К штанге я категорически не подхожу, и не хочется. Мне уже ни к чему что-то достигать. Я вынужден поддерживать тонус, потому что без мышечной поддержки мой скелет и суставы разболтаются. Но по хозяйству могу помочь без вопросов, подвинуть диван или холодильник.

— Вы наверняка привыкли к тому, что ваш рекорд не побит почти 30 лет. Если кто-то в Беларуси сможет поднять 267 кг, что вы будете чувствовать?

— Вопрос на засыпку и проверка эгоистических человеческих качеств! Наверное, я не доживу до этого момента. Потому что в Беларуси не ведется целенаправленной подготовки тяжеловеса. Евгений Жерносек обладал данными, но уже пришли положительные анализы на допинг во время лондонской Олимпиады. Иван Логвинович предлагал его тренировать, и он бы смог поднимать гораздо больше, но вряд ли выиграл бы Олимпийские игры.

— А вам самому быть тренером в Беларуси не предлагали?

— Я успешно сотрудничаю с литовцами, они нуждаются в моих консультациях. А в Беларуси ко мне не обращались.

— Сейчас очень популярны всяческие трюки: кто-то грузовики двигает, кто-то вагоны тащит. Какое место в иерархии по сравнению с тяжеловесами занимают «самые сильные люди в мире»?

— Тяжеловес поднимает тяжести над головой и никакие механизмы ему не помогают. Те, о ком вы говорите, показывают трюки. У них силы меньше, чем у меня в олимпийское время. Можно представить, сколько потянул бы я, если бы занимался этими трюками. Разбрасываются словами — «рекорды Гиннесса»... Где Гиннесс и где эти силачи? Я приседал с 400 кг, а они с 300 кг не присядут.