Светлана Калинкина: Заказ на убийство Шеремета поступил из России

Эта версия убийства Павла Шеремета кажется белорусской журналистке наиболее вероятной.

5 августа в студию ОО «Белорусская ассоциация журналистов» пришла одна из самых известных белорусских журналисток Светлана Калинкина, которая ответила на вопросы читателей.

- Как Вы пережили это трагическое время после убийства Павла Шармета?

- Я и до сих пор не могу осмыслить и поверить в то, что произошло. Осмысления нет. Когда Павел уехал, мы поддерживали отношения на расстоянии. Иногда, когда в какой-то ситуации я не знала, что делать, то разговаривала с ним мысленно, представляя, что бы он ответил мне. Эти разговоры продолжаются и сейчас. Когда пришла новость, это был шок. Павел - активный человек, его повсюду было много, но отнюдь не конфликтный. Я не представляю, кто был его врагом.

- Есть много версий о том, кто мог быть причастен к убийству. Какая из версий вам кажется наиболее правдивой?

- Мне трудно сказать. И, к сожалению, коллеги-журналисты из Киева не могут ответить на этот вопрос. Конфликтов у него не было, он был человеком уравновешенным, легким. Павел был публицистом, но лично громких расследований не делал. Последняя пресс-конференция полиции Украины свидетельствует, что люди шли закладывать взрывчатку открыто, не прятались. Наверное, они знали, что украинская полиция никогда их не найдет. Поэтому сейчас мне кажется вероятной версия, что заказчик был из России. Ведь, если они предполагали уехать из страны в тот же день, то понимали, что их будет трудно найти. Но Елена Притула, к слову, верит, что убийство будет раскрыто.

Российские одиозные сайты подводят к белорусскому следу. Даже достали из архивов фильм «Чеченский след», который вышел в 2000-ом году. Кстати, за несколько дней до показа этого фильма и исчез один из его авторов - оператор Дмитрий Завадский. Но я не верю, что кто-то 16 лет мог вынашивать месть. Что касается возможной причастности белорусских властей, то сейчас не то время - налаживаются отношения с Западом и скандалы не нужны. Я не вижу белорусского следа, если только это не провокация в отношении белорусской власти. Но мы можем только гадать, так как имеем очень мало информации от следователей.

Знаю, что украинские журналисты внимательно следят за этим расследованием. Часть материалов появилась в информационном пространстве даже раньше, чем хотело бы следствие. Возможно, по этой причине теперь будет меньше информации появляться. Это дело из категории тех, которые расследуются по горячим следам или надолго зависают. И у меня на этот счет все меньше и меньше оптимизма.

- В интернете сразу же появилась видеозапись с места взрыва. Многие СМИ его перепечатали. Как думаете, этично было публиковать такое видео?

- Меня настораживает, что на месте взрыва оказалась съемочная группа российского одиозного канала. Для меня большой вопрос что они там делали? После были объяснения, будто бы у них рядом были назначены съемки интервью с мэром Виталием Кличко. Но позже стало известно, что Кличко вообще в это время не было в Киеве. Короче, меня не убедило то, что съемочная группа оказалась там случайно.

Вообще я считаю, что делать публичными такие записи не стоит. С этической точки зрения, когда взорвали человека, оторвало ноги и выкладывать все вот это для кровожадного зрителя - неправильно. Это не художественный фильм. У человека есть родственники, дети, мать, им это не нужно видеть, как мы не видим того, что происходит во время операций. Съемочная группа должна была передать эту запись следователем, а публичной сделать только какую-то часть без подробностей.

- Страшно ли вообще быть публицистом на постсоветском пространстве?

- Я считаю, что смелые не те, кто не понимает опасность, а кто умеет победить свой страх. Нечего делать в профессии, если ты боишься высказывать свое мнение, если, прежде чем написать два слова, думаешь что тебе за них будет. В таком случае лучше выбирать какие-то другие направления даже в журналистике.

Для нас всех будет один конец, никто этого не избежит. И есть вопрос как ты проживешь свою жизнь - ярко, насыщенно, как хочешь сам, как это было у Павла Шеремета. Или тихо под одеялом, боясь себя и своих мыслей ... Это выбор каждого. Я не могу сказать, что не боюсь. Но вместе с тем знаю примеры, когда с людьми случалось худшее, но они для этого ничего дерзкого не делали.

- Чего Вы опасаетесь больше всего, что самое неприятное?

- Самое неприятное, когда из-за тебя страдает семья. У моего сына во время обыска изъяли компьютер, где была его работа. Мне было очень неприятно, что какие-то люди будут смотреть его работу, учебу. Он спокойно это воспринял, сказал только: «Мама, это не конец света». Неприятно, когда страдают коллеги. Ведь над каждым журналистом висит, что я сделаю что-то смелое и закроют газету, а это 10-20 человек, у которых семьи. Еще неприятно, когда понимаешь, что ничем не можешь помочь человеку. Как бы ни был на его стороне.

- Что после убийства Павла будет с «Белорусским партизаном»?

- Семья Павла приняла решение, что «Партизан» должен выходить и дальше. Команда сайта продолжает работать. Поэтому я надеюсь, что с «Партизаном» будет все хорошо.

- Остались ли в белорусской журналистике люди, похожие на Шеремета?

- Он ведь был не просто интересным талантливым журналистом. Он был генератором идей, проектов. Умел и любил запускать что-то новое, совершенствовать. Отдавал это другим, а сам только присматривал и занимался чем-то новым.

Но я надеюсь, что есть такие люди. Не думаю, что что-то случилось на нашей земле, и она перестала таких людей рожать. Можно вспомнить тот же проект «Имена» Кати Синюк. Это интересная и новая идея, которая может развиваться в новое СМИ.

И Павел Шеремет, и Петр Марцев пришли в белорусскую журналистику в начале 1990-х когда было гораздо больше возможностей, чем сейчас, для демократических СМИ. Но и сейчас возможностей много, потому что вокруг открытое информационное пространство, и Беларусь не может от этого отгородиться.

- Как вы вообще оцениваете состояние современной белорусской журналистики?

- Нормально оцениваю! Мне кажется, что в значительной степени мы преувеличиваем кризис который якобы состоялся в профессии. Это скорее усталость от одних и тех же тем, лиц, которые в нашем публичном пространстве. И это не вина журналистов, потому что мы не можем создавать лица, политиков, президента. Что есть, о том и информируем. В журналистике кризис, так как в стране кризис. Но падения профессионализма я не вижу. Наша независимая журналистика, которая не имеет доступа, ресурсов, того и сего, работает гораздо лучше по всем темам и интереснее, чем государственная, которая этого не лишена.

- Посоветовали ли бы вы молодым людям, которые хотят стать журналистами, идти учиться именно на журфак?

- Это для меня сложный вопрос, хотя я сама закончила журфак. Я не знаю, как теоретически можно научить быть журналистом. Знаю, как этому научить на практике. Понимаю, что не все будут мастерами. Но журналистика - это и ремесло, а ремеслу можно научить. Вместе с тем университетское образование никому не помешает - разум на место поставить и общие знания даст.

Правда, наиболее интересные журналисты, которые мне встречались, не имели журналистского образования. Павел Шеремет по образованию, финансист, Петр Марцев - филолог. Неоднозначный вопрос. Ведь есть же и превосходные журналисты после журфака.

Другое дело, если хотите заниматься журналистикой, если вы беспокойный человек, вам интересен мир и люди, то надо идти в журналистику как в профессию. Ведь, на мой взгляд, это одна из самых интересных профессий в общем.

- Вы жалеете о каких своих публикациях?

- Не могу сказать, что за какие-то публикации мне было стыдно. С какими-то своими прошлыми мыслями, может, и не согласна сейчас. Написала бы, может, по-другому. Но у меня есть особенность: я не очень хорошо помню свои тексты. А есть журналисты, которые долго вынашивают свои тексты, очень внимательно относятся к редакторской работе, к отзывам.

Был смешной случай, когда я через поисковик нашла текст и отметила себе, что так толково и интересно написано. А напоследок увидела свою фамилию.

Конечно, когда вышла колонка, и я перечитываю ее, то думаю, что и то бы я изменила, и это. Но мы не энциклопедию на века пишем, а отражаем действительность.

- Были ли случаи, когда вы знали, что нарушаете журналистскую этику, но понимали, что это нужно для материала?

- Знаю, такие случаи были. Жизнь не стерильная. Вопреки всем определениям, об объективной журналистики, я считаю, что она таковой не может быть по своей природе. Ведь тексты пишет человек, он подбирает героев, тему. Когда пишешь о таких событиях, как массовые акции и аресты, то не можешь описывать это безэмоционально и абстрактно. Даже иностранные журналисты и дипломаты не смогли безэмоционально отреагировать на события в Беларуси в декабре 2010-го года. Это тот случай, когда нейтральным быть не можешь физически. Хотя формально это - нарушение журналистской этики.

- Правозащитники и активисты теперь обвиняют «Нашу Нiву» в том, что она помогла «посадить» Владимира Кондруся. Журналисты «НН» опознали на Дне Воли - 2016 подозреваемого участника Площади-2010, который громил Дом правительства, и написали об этом, разместив фотографии. Сейчас человек в СИЗО. Правильно ли поступили журналисты? Или они должны были забыть про этого человека и не возвращаться к этой истории?

- Думаю, с моральной точки для журналистов «Нашей Нiвы» ситуация непростая. Но не надо на журналистику навешивать функции, которых она не имеет. Задача журналиста - рассказывать, ставить вопросы, искать ответы. И с этим они справились отлично.

Почему его не разыскивали, почему не сумели спецслужбы распознать это человека? Не знаю. Я знаю только, что в 2010 году с битьем окон в Доме правительства были провокации. Остались снимки, как идут какие-то люди к Дому правительства и несут черенки от лопат. Зачем они их туда несли, кто эти люди? Пока нет ответов, журналисты должны их искать. Для «Нашей Нiвы» ситуация не очень приятная, если этот человека окажется искренним сторонником «беларушчыны» и все это время скрывался ... Но я думаю, что журналисты сделали все правильно.

- Известно, что финансовая ситуация в негосударственных СМИ плохая. Если через год останется половина или 70% от того что есть (а есть всего ничего), повлияет ли это на общество и профессию?

- Трудный вопрос. Все же я надеюсь, что значительное количество людей, если закроются издания, не пойдет в другие профессии. А будет искать себя в журналистике на каких-то станциях, радио, иностранных СМИ. Во всем мире что-то открывается-закрывается, но в результате честной конкуренции. У нас этого нет. Не можем сказать, это издание слабое и пусть закроется, а это сильное и должно существовать. Если сильные редакции укрупняться и станут более крупными, это не плохо.

- Как вы чувствуете себя в роли ведущей на телевидении, уютно ли вам в этой роли после работы в офлайне? Можете дать какие-то советы лицам, идущим работать на ТВ?

- Нормально чувствую себя. Я никогда не боялась камер, собеседников. Поэтому мне нетрудно. Телевидение - интересный и неоткрытый до этого для меня сегмент журналистики. Но очень специфический, сильно отличается от газетной и интернет журналистики. От ведущего зависит не много, может только треть программы. Важно, кто собеседник и герой. Я привыкла отвечать за свой продукт. В газете человека можно подкорректировать, помочь ему высказаться. А на ТВ, когда человек прекрасный специалист, но не оратор, то ему никак не поможешь.

- Так чем занимаетесь на «Белсате», кроме того, что ведете свою передачу?

- Я являюсь шефом минского ньюсрума. Раздаю задания, оцениваю, как и что было сделано, какие новые темы могут быть.

- Какие отношения у вас остались с главным редактором «Народной Воли»?

- Нормальные отношения остались. Место первого заместителя пока вакантно. Иосиф Павлович сказал, что будет его держать некоторое время на случай, если я захочу вернуться. Сегодня вышла моя колонка в газете. Нормальные отношения остаются и с коллективом.

Как это ни странно, но значительное количество людей любят читать газеты, а не сайты. Даже те, кто недавно говорил, что газеты - вчерашний день. У «Народной воли» есть подписчики, покупатели. И тираж больше, замечу, чем в некоторых государственных СМИ.

- Народная воля - своеобразная общественная приемная. Туда каждый день идут люди со своими проблемами. Расскажите, пожалуйста, как это - дежурить в такой приемной, и, если можно, может несколько интересных историй.

- Многие сначала идут в администрацию Лукашенко, а им говорят: «Идите в» Народную волю», мы вам не можем помочь». В «Народной воле» нет пропускной системы. И людям все равно чем ты занят. Человек пришел и его надо выслушать. Конечно, это не совсем правильно, ведь надо чтобы был звонок, договоренность, что будет журналист, который имеет для тебя время.

Но наши люди, которые месяцами ждут приема с чиновниками, когда приходят в редакцию газеты, то могут ногой открывать дверь и ждать, что их тут же броситься слушать. Осенью и весной приходит много людей, которые не совсем психически адекватные. И не сразу узнаешь, что он такой.

Были и такие, что с лучшими стремлениями приходили с блинами и вареным картофелем, чтобы накормить редакцию.

Думаю, «Народная воля», как и региональные газеты для многих людей своеобразный клуб, где можно поговорить. В малых городах люди свои мысли насчет власти даже не знают кому выразить, поэтому идут в газету, где тебя хотя бы послушают. Это не совсем функция журналистов, но приходится и ее выполнять.

- А как Вы относитесь к атомной станции? Вчера Лукашенко сказал, что угрозы никакой нет, мол, «бочка» упала. Каково ваше мнение по этой теме?

- Я бы на месте Лукашенко вообще молчала бы на тему безопасности станции. По образованию он историк и отправил Скорину в Питер. По второму образования он - экономист, но мы знаем сколько наша страна пережила инфляций и кризисов. Я надеюсь, что станция не заработает. У меня нет инсайдерской информации, но вы, наверное, читали и не раз экспертные оценки - шансы по поводу того, что она будет запущена, малы.

- Имеете ли вы планы когда-нибудь пойти в политику?

- У меня нет такого желания. Считаю, что я не совсем профессионально способна к такому. Политик должен нравиться избирателям, думать, может, одно, но говорить, что люди хотят слышать.

Но, если у нас будут выборы как явление, а не название, поговорим об этом.

- Как вы проводите свое свободное время?

- В этом году в мае ездила в Узбекистан с туристическо-познавательной поездкой. Люблю море. Не люблю отдых летом в деревне, потому что не переношу укусов комаров. В общем времени не так и много для отдыха. Если случается свободное время, то стараюсь провести его с друзьями. Люблю посиделки и разговоры. Спортом не занимаюсь. А любимый отдых - читать книгу, лежа на диване.