Боец-художник из АТО: Картины помогают мне на передовой

Мобилизованный на фронт из банка львовянин открыл в себе талант художника после первого боя.

Что нужно, чтобы с банковского клерка превратиться в художника? Талант и мощный стресс. У львовянина Павла Кулика было и то, и другое. О первом он не знал, а второе получил вместе с повесткой из военкомата. Павел восемь лет занимался оформлением и выдачей кредитов – до мобилизации, в результате которой не попал в состав батальона "Донбасс-Украина". И уже на войне в Донбассе, после первых обстрелов, Павел впервые в жизни взял в руки кисти.

Сейчас, через год после создания первой картины, Павел не представляет жизни без творчества. Потому что оно не только позволяет ему выражать свои мысли, переживания и эмоции, но и помогло найти любовь. Об искусстве и природе вдохновения, о войне и перспективы борьбы Украины за сердца и умы жителей Донбасса Павел Кулик рассказал «Обозревателю».

- С какого времени ты на войне? Как попал в батальона "Донбасс-Украина"?

- Повестку мне принесли 26 мая 2015 года. Ясно, что я сразу же пошел с ней в военкомат. Честно говоря, я даже обрадовался, потому что работа в банке никогда не приносила мне никакого удовольствия - скорее, угнетала.

В военкомате мне дали 4 дня на то, чтобы я предупредил на работе, что меня мобилизовали, чтобы собрал вещи и добрался до Киева на переквалификацию. Те же 45 дней, в течение которых сейчас готовят мобилизованных.

Далее была учеба в Киевском военном институте на военной кафедре. Потом меня направили в Житомир, в обычную воинскую часть. Но через месяц мне туда пришло направление в батальон "Донбасс-Украина". Им как раз не хватало топографа, а я во Львове проходил военную кафедру по специальности "топогеодезии".

Собственно, когда меня мобилизовали – передо мной стояли три выбора. Кроме топографа мне предлагали должность финансиста (я по специальности – экономист) и замполита (потому что имею руководящие способности). Но поскольку топографов сейчас в армии очень не хватает, я согласился на это предложение.

Правда, я знал только азы топогеодезии - 8 лет работы в банке не способствовали расширению знаний в этой сфере. Поэтому пришлось за очень короткое время, уже в армии, восстанавливать старые знания и умения и учиться новому. Фактически, в очень сжатые сроки осваивать целую профессию.

- Ты хотел попасть именно в батальон "Донбасс-Украина"? Или для тебя это не имело особого значения?

- Когда меня направили в батальон, я еще не знал, что это "Донбасс-Украина". Мне просто сказали, что есть такая-то военная часть, я туда прибыть и приступить к исполнению своих военных обязанностей. Меня направили в Николаевскую область на полигон. Батальон "Донбасс-Украина" как раз тогда там проходил финальное боевое слаживание.

Когда приехал на полигон, первое, что увидел – это танки, которые ехали. Это для меня было очень странно, потому что к тому танков никогда воочию не видел. А потом я зашел на территорию лагеря, где стоял батальон - и увидел людей с шевронами "Донбасс-Украина". Так я понял, что попал в этот легендарный батальон. Ранее о нем я только в СМИ слышал, для меня это были невероятные герои. И тут оказалось, что я - один из них.

- Ты, наверное, был немного шокирован, да?

 - Был абсолютный шок! Они были для меня овеяны каким героическим ореолом - и вдруг я оказываюсь среди них. Так что шок - это еще слабо сказано.

- Ты можешь говорить о том, где приходилось побывать в зоне АТО? Или эта информация не разглашается?

- Уже могу. Об этом не говорят только тогда, когда происходит сам процесс переезда. Хотя в нашей армии, все еще слишком совдеповской, на самом деле утечки информации. Мы на практике учились им противодействовать. За год наш батальон был в трех разных местах - и мы имели возможность убедиться, что сепары знают, когда и куда мы заехать. И на самом деле уже ждут нас там.

Ждали нас, например, в Марьинке. Но мы хитро сделали - сказали, что у нас туда планы заехать в один день, а заехали в другой. В тот день, когда мы должны были заехать, сепары из минометов, из артиллерии обстреляли КП, которое мы должны были занять. А мы потом через день спокойно заехали.

- Как думаешь, на каком уровне происходит слив?

- Понимаешь, это может быть даже бессознательный слив. У нас очень забюрократизирована армия. Очень много бумажек. Поэтому нельзя проследить, кто именно сливает информацию - слишком легкомысленно военнослужащие относятся к информации. К примеру, получили мы информацию, переезжаем туда-то. Напечатали. Где бросили тот листочек. Кто-то пришел, тот листочек - даже уборщица - увидел и дальше сообщил.

Вообще военные наши очень много говорят. Если бы они меньше говорили, я думаю, такого бы не было. Чтобы это изменить - понадобится немало времени.

- Вернемся к тебе. Где пришлось побывать на Донбассе?

- Через неделю после того, как я прибыл в Николаев, мы уже отправились в зону АТО. Я еще не отошел от шока, попал именно в этот батальон - а тут сразу АТО (улыбается). Первое наше боевое задание было у Бахмат, бывшего Артемовска. Расположились мы в городе Часов Яр. Это оттуда родом Кобзон. Я так понимаю, это единственный выдающийся человек из этого города...

- И немного неудачный...

- Неудачный абсолютно! Мы так ждали, что он приедет к нам в гости - и больше не уедет оттуда. Но так и не приехал. Боится, наверное. Но я немного отвлекся. Приехали мы на Часов Яр, там поселились и собственно на этом направлении, у Бахмута, выполняли боевую задачу по обороне участка фронта. Там был танкоопасные участок и мы планировали оборону так, чтобы танки в случае чего пошли в сторону Бахмуту и ​​дальше.

- На тот момент линия столкновения была далеко от вас?

- Да. Тогда батальон в том новом составе только зашел в зону АТО. Поэтому нас поставили немного дальше от фронта, километров за 10-15 от линии соприкосновения. Но, в конце концов, это нам помогло научиться жить, по сути, в окопах, в блиндажах. И понять, что такое обстрелы. Потому что так или иначе по всей зоне АТО является обстрелы - даже если это далековато от линии соприкосновения. Это и артиллерия, и стрелковое оружие. И даже если тебе не прилетает непосредственно в окоп - то падает где-то рядом. В любом случае человеку надо немного времени, чтобы привыкнуть к этим звукам, к этому напряжения.

Следующее наше боевое задание было в Крымском. Это Луганская область. Там уже к позициям сепаратистов был километр. Может, знаешь, где стоял 31 блокпост? Который затем стерли с лица земли? Так вот мы стояли как раз напротив этого блокпоста. Я даже выходил, смотрел на него. Там дорога в гору вела, этот блокпост на возвышенности стоял. И те, кто на нем, нас сверху хорошо видели. У них позиция была лучше в этом плане.

В Крымском перестрелок было куда больше, потому что расстояние в километр дает возможность вести прицельный огонь. Для зоны АТО это считается далеко, но из крупнокалиберного оружия уже можно было нормально обстреливать.

Ну, и наше третья задача - это уже была оборона Марьинки. Здесь бои происходят уже на расстоянии броска ручной гранаты. Позиции сепаратистов - за 50-100 метров от наших позиций.

- То есть вы их прекрасно видите даже без бинокля?

- Да. В первые дни, когда мы сюда зашли и стали, вообще их свободно видели. Они не боялись. Даже не прятались. А вот когда попытались на нас наступать, а мы взялись подавлять своим огнем их огонь - только тогда они начали осторожнее относиться и к нам, и к собственным передвижением у себя на позициях. Уже начали прятаться в блиндажах, в окопах. У них окопы вырыты в рост человека. А вообще, за время, что мы здесь, они отошли достаточно далеко. К тому же были в ста метрах. Сейчас редко подходят на такое расстояние.

- Ты уже привык к тому, что война настолько близко? Или к этому нельзя привыкнуть?

- Я давно понял, что привык к этому. И к тому, что враг так близко, и вообще - к армии, к военным действиям. Раньше для меня это было очень необычно. А если бы мне кто-то сказал, что я привыкну к обстрелам, до войны, когда я в банке работал - никогда бы не поверил! Это вообще было для меня нереально.

Сейчас уже привык. У нас, по сути, почти каждый вечер бои, обстрелы. По нам стреляют из АГСов... Снаряды - они называются ВОГи - разрываются в воздухе и осколками должны сечь военных... К этому, как и ко всему остальному, мы привыкли.

- Свое первое интервью ты давал журналисту одного из львовских интернет-порталов. И там сказал, что рисовать начал после первого обстрела.

- Именно так.

- Как это было? Ты никогда раньше не рисовал - и вдруг понял, что должен это сделать? Как это вообще происходит?

- Это тяга. Вообще создание картин происходит только по влечению, по внутреннему побуждению. Если его нет - не будет и картины. Я пробовал себя заставить рисовать тогда, когда нет вдохновение, желания это делать - и понял, что это невозможно. То, что получается, когда ты себя заставляешь – мертвое.

Когда взялся за первую картину - меня переполняли эмоции. Когда мы только зашли в Часов Яр, начался обстрел. Это не по нам прицельно били, обстреливали соседние позиции. Но звуки обстрела мы слышали очень хорошо. И поверьте, когда ты с гражданской жизни, где никогда не слышал, как это, когда стреляет артиллерия - попадаешь на войну и этот обстрел происходит где-то рядом, недалеко - эмоции тебя переполняют. Вот эти эмоции меня и привели к тому, что я начал создавать картины.

Это не было сразу. Мы зашли в АТО в августе, а рисовать я начал в начале октября. Так что между тем надо их куда-то деть, чтобы не сойти с ума первым обстрелом и первой картиной был месяц, в течение которого те все эмоции накапливались-накапливались, пока не стало ясно: надо их куда-то девать, чтобы не сойти с ума.

- А как ты понял, что именно так можешь их выплеснуть лучше? Именно на холсте?

- Для кого-то рисование - это психотерапия. Для меня - это возможность вылить эмоции на холст. Что я и делаю. Собственно, именно это делает каждый художник - выливает собственные эмоции. Такова природа творчества. Художник изливает свои эмоции в картинах, писатель - в книгах, композитор - в симфониях. Так и я.

- Какой была и первая картина? Как выглядят визуализированы переживания от первых обстрелов?

- Свою первую картину я назвал "Кожа дракона". Она выполнена в красно-черных тонах. Там богатый узор. Очень много элементов. Трудно это описать. Я бы сказал, что это была картина-размышление. Ведь на самом деле она писалась где-то неделю времени. Текстура ее интересна. Эту картину мало видеть - ее надо еще и коснуться, потому что она очень текстурированная и действительно напоминает кожу. А "кожа дракона" из-за того, что необычная.

- Когда ты увидел конечный результат - был удивлен тем, что получилось? Или именно такой ее и представлял, свою первую картину?

- Когда я начинал рисовать - даже не представлял, что это будет в результате. Я вообще в картинах ни разу ничего не придумывал. Это были размышления внутри себя. Это не были мнения о картине. Картина - это просто излияние тех мыслей и тех эмоций. Когда я создаю картины, я не думаю о конечном результате. Это порыв... это трудно передать, если сам не переживешь. Когда создаю картину, я, по сути, отключаюсь от лишних мыслей, от того, что происходит вокруг - и погружаюсь в полотно. По сути, это происходит на уровне подсознания.

- Это что-то вроде транс?

- Когда меня в этот момент видят мои собратья - они понимают, что я полностью в этой картине и когда они мне что-то говорят, я на них не обращаю внимания. Я действительно как в транс какой-то вхожу. Для меня в этот момент существует только картина - и ничего больше.

- Долго работаешь обычно над одной картиной?

- У меня очень много картин, созданных за полчаса-час. "Кровь Лермонта", которая очень всем нравилась, нарисованная минут за тридцать. Я ее написал тогда, когда наш начальник штаба отдыхал в обед, спал. У него позывной - "Лермонтов", он прошел Иловайск. Я для него и нарисовал эту картину. Знаешь, как портрет Дориана Грея, который старел вместо живого человека. Так же и здесь. Пусть кровь проливается на холсте, а не в жизни.

И так большинство картин создаются очень быстро. По крайней мере, их основные очерки. Я не могу долго сидеть за одной картиной - потому что тогда она получается искусственной. По сути - не получается.

Это все - энергия, которую ты должен куда-то отдать. Когда ты превращаешься в натянутую струну, что чувствует колебания какой энергетики - ты подсознательно ее воплощает в то. У меня получилось так, что я эту натягненисть души начал воплощать в картинах.

- Как собратья отнеслись к твоему неожиданного захвата?

- С начала относились к этому всему скептически - и все так же относятся. Посмеиваются надо мной постоянно, говорят, что не понимают, что это за творчество такое. Что пейзаж должен быть пейзажем, деревья - деревьями. Рыбка должна быть похожа на рыбку, а солнце - на солнце. Они считают, что картины должны быть фотографическими.

- А ты так не считаешь?

- Во времена, когда не было фотографии, может, это было и так. Картина должна была передавать окружающий мир реалистично. Потому что должна была показать потомкам, как выглядел король, как выглядела природа. Тогда художники тяготели к реализму.

Сейчас для этого существует фотография, существует видео. Картина уже отошла от этого. Картина передавать эмоцию. Это должно быть мгновенный порыв художника, отражение его характера... Вот этого мои собратья не понимают. И действительно смеются над тем, что я делаю. Но меня это не обижает. Наоборот - чем больше они смеются тем больше мне нравится эта картина.

- Многие успел нарисовать за этот год?

- Где-то с 30 до 40 картин. Сейчас как раз заканчиваю каталог. Он нужен, чтобы было что показывать в галерее. Потому картины тоже нуждаются в зрителях.

- От чего зависит твое вдохновение - пробовал проанализировать?

- Если сказать, что вдохновение у меня появляется после каждого обстрела, то это не так. Обстрелы у нас сейчас происходят каждый день, но я пока не каждый день сижу. Хотя появление отдельных картин я однозначно связываю именно с войной. Например, один из достаточно мощных ночных обстрелов наших позиций вылился в картину "Ночь, изрезанная осколками".

А за несколько дней до того мы получили информацию по разведсводке о возможном обстрел. Его, к счастью, не было, хотя информация поступила из достаточно надежного источника. Но мы ждали, готовились. И под впечатлением этой атмосферы я прямо ночью написал картину "Улица в ожидании артобстрела".

Это те картины, которые связаны с боевыми действиями. Но вдохновение может приходить и без войны, без всякого видимого повода.

- Муза - госпожа капризная, да?

- Да. Можно неделю сидеть думать - и ничего не получится. А потом за пару минут оно создается.

- Знаю, что ты имел персональную выставку в родном Львове. Это уже немножко другое, чем рисовать для себя. Как ты прошел этот путь до вынесения собственного творчества на публику?

- Начиналось все с того, что картины банально надо было где-то вешать. Когда они просто стояли на полу - частенько падали, когда кто-то проходил мимо. Поэтому моя первая "выставка" состоялась даже не во Львове, а на позициях в Крымском. Наш штаб расположен в небольшом домике. А что для выставки, по сути, надо? Стена и гвозди. Вот я на стену в том домике вставил дюбеля и повесил одну, вторую, третью, десятую картины ... Постепенно все понемногу привыкали, что картины там висят. Вот такой была моя первая выставка - для своих.

Когда мы в феврале переезжали из Крымского, картин было уже около 15. Я уже знал, что такие масштабные переезды - вещь серьезная. Бывает, что-то теряется из личных вещей. Потому представь себе - должны переехать три эшелона. И ты вроде все нормально сочиняешь, осторожно и красиво ставишь где-то в уголок вагона. Но вместе с тобой свои вещи ставят еще сто человек. И в результате он все смешивается, как каша, и что-то где-то и может потеряться.

Вот чтобы чего-то такого не случилось, чтобы мои картины не потерялись, а не повредились во время этих переездов, я решил переправить их домой "Новой почтой". Так и сделал. А мои друзья, которые получали эти картины во Львове, сказали: если они уже у нас - давай сделаем выставку. Поэтому, что для выставки надо?

- Стена!

- Именно так. В результате мои друзья, которые работали в "библиотеке" во Львове (это такое пространство, приспособленный для различных выставок и презентаций), вывесили там мои картины и провели выставку. Меня как раз в это время после выхода из АТО на несколько дней отпустили домой - я эту первую импровизированную выставку представил. Я даже не планировал ничего подобного - если бы не друзья, наверное, ничего бы и не было.

Затем была выставка в Киеве, в "MediaHub". Это было в мае. А под конец месяца две мои картины выставлялись в "Художественном арсенале".

- Ты очень нервничал, когда впервые показывал свои картины совершенно чужим для тебя людям?

- А как ты думаешь? Каждый раз переживаешь по поводу того, что еще не вошло в привычку. Случается что-то новое - и ты нервничаешь, хочешь ты того или нет. Страх перед неизвестным - это нормально. Но страшно только до первого посетителя. Дальше уже не страшно. Далее ты начинаешь с людьми разговаривать и обо всем забываешь.

А вот ожидания того первого посетителя - это действительно испытание. Придет он или не придет? Потому что может быть такое, что не придет никто. Ни одна живая душа. И вот ты сидишь - и ждешь...

Помню, как мы ожидали в Киеве. Во Львове у меня много друзей, знакомых, поэтому точно знал, что кто-то и придет. А в Киеве я не знал никого. И там действительно ждал - придет кто или нет.

Открытие выставки было запланировано на 19:00. Подошло время открытия - а никого нет. Проходит 5 минут - никого. 10 минут - никого. Я уже давно допил свой капучино, а посетителей нету. 15 минут - пусто. Все, думаю, выставка провалилась. Когда после 19:15 начали приходить люди. Фууух ... Вот тогда я наконец расслабился!

- Есть такие отзывы о твоих картины, которые запали тебе в душу?

- А знаешь - есть! Причем я его услышал там, где меньше всего ожидал - здесь, на позициях.

У меня есть правило. Каждую новую картину я фотографирую - и выставляю на своей странице в Фейсбуке. Одна из последних работ - "Душа горы Фудзи". Уже традиционно мои собратья сказали, что это вообще не картина, она некрасивая, высмеяли ее десять раз. Ну, такая у нас компания - хлебом не корми, дай посмеяться друг над другом. Нельзя без этого. Хорошо, - говорю, - вы себе смейтесь, а я пошел фотографироваться.

И ушел от них подальше. Стою, держу картину, чтобы ее сфотографировали - вдруг военнослужащий, неподалеку на страже стоял, взглянул в нашу сторону. Он до этого моих картин никогда не видел. Единственное, что он сказал: классная картина! И мне это очень понравилось - то, что эти слова сказал такой же как и я военный. Чужой мне человек. В контрасте с тем, как обычно собратья смеются. Именно впечатления от первого взгляда - вот что на самом деле ценно. Мои собратья видят процесс создания каждой картины, для них они - не в диковинку. У которых нет от нее того самого первого впечатления. Вот они и смеются. А этот парень мое творчество увидел впервые. И эти слова из него вырвались, и я уверен, что это было не наигранно, что это не было желания сделать ложный комплимент. Это просто из него вырвалось. И это пока самый ценный комплимент моим картинам.

- Скажи, что делать, когда закончится война?

- В банк точно не вернусь. Здесь на самом деле я уже научился и личным составом управления. Должность моя - начальник топографической службы, я работаю в штабе, поэтому хочу я или не хочу, но вынужден был научиться управлять. Это у меня получается, поэтому, возможно, пойду на какую руководящую должность.

Продолжать рисовать картины - это однозначно. Кроме того, возможно, еще чем-то займусь. На самом деле я увидел, что можно быть, кем ты хочешь, заниматься любимым делом, достигать там успехов - и получать удовольствие от этого. Я ходил к тому 8 лет в тот банк, проклинал ту работу и думал, что других вариантов нету. А на самом деле есть варианты. Надо просто делать. Кто делает - потому всегда получается.

- Вариант связать жизнь с военной службой не рассматриваешь?

- Мне предлагают остаться дальше на контракт. Я пока думаю. В большей степени эти размышления связаны с тем, что я разрываюсь между службой и своей девушкой. Которую, кстати, я тоже встретил, когда был в армии.

- Правда? Не расскажешь эту историю?

- Собственно, история не будет очень длинной. Я уже говорил, что когда начал создавать картины - параллельно их фотографировал и выкладывал в Фейсбук. Чтобы больше людей эти картины увидели, оценили, начал добавлять много новых друзей. Честно говоря, я особо не смотрел, кого приглашаю - посылал запросы всем подряд.

И моя девушка была среди тех, кому я послал запрос на дружбу. Она написала: "Спасибо за приглашение! У вас замечательные мечты и замечательные картины" С тех пор у нас завязалась переписка. Мне очень понравилось с ней общаться. Через некоторое время мы созвонились. А когда наш батальон вышел из зоны АТО - встретились в Киеве. Это был март. Как-то так... Благодаря армии, благодаря картинам я встретил прекрасную девушку.

- А что она говорит по поводу твоей возможной службы по контракту?

- Честно говоря, я еще с ней об этом не говорил.

- Ты сейчас находишься в зоне АТО. И, наверное, общаешься с местными жителями. По твоим субъективными впечатлениями, есть ли в Украине шансы вернуть головы, души, ума людей на Донбассе?

- Мне кажется, людей - особенно старше - не перевоспитаешь никак. Если человек родился в Советском Союзе, все время жила по той идеологией - как ты ее перевоспитаешь?

У нас в батальоне служит очень много ребят именно с Донбасса, Луганщины, из Донбасса. И все они говорят, что здесь все время с момента провозглашения независимости проводилась политика по вдалбливанию людям в головы, что вот есть Украина - а есть мечта, или ностальгия по СССР. Люди жили в условиях постоянного противопоставления целой страны этом конкретном региона. Так как этих людей можно перевоспитать? Никак!

Тем более, что никто и не пытается. Сейчас нам как никогда нужна нормальная информационная политика. В Марьинке нет украинского телевидения. А это - линия соприкосновения. Здесь нет радио украинского. Здесь если включаешь радио - оно сепарское. Так как люди могут формировать адекватное представление об окружающем мире? И никак! Они слышат радио сепарское, видят телевидения сепарское - то почему мы удивляемся тому, что для большинства тех, кто здесь остался, Украина - враг, а Россия – друг?

Вот где нужны изменения. А министр информационной политики не может или не хочет признать, что деятельность его министерства - неэффективна. Потому что если нет результата - значит, они делают что-то не то. А результат мы видим: в Марьинке нет украинского радио и телевидения. Нет их и в Курахово в 10 км от линии соприкосновения.

Неужели там, наверху, не понимают, насколько важно ставить здесь свои ретрансляторы и глушить сигнал из России, транслирует свои каналы на этот регион - во время войны?

Чтобы перевоспитывать тех, кто смотрит телевизор и слушает радио, надо показывать им соответствующую информацию по телевизору и по радио. А молодежь... Ну, молодежь, у которой было что-то в голове, давно сделала свой выбор. И или воюет сейчас на стороне "ДНР" за деньги, или давно где-то уехала из оккупированных территорий…

- Или воюет за Украину...

- Или воюет за Украину. Именно так.

- По твоим наблюдениям, среди местных какие настроения преобладают?

- Расскажу одну историю. Марьинка. В окрестностях - наши позиции. Там очень много оставленных местными жителями домов. Здания или брошены, или когда-то принадлежали сепарам, которые давно погибли. Брошенные. И в этих домах - наши огневые позиции.

И вот ведется с той стороны обстрел. Нам штаб сообщает, что одна из местных жительниц ранена. Осколочное ранение в голову. Поскольку обстрел продолжается, медики боятся к ней ехать. Поэтому обращаются к нам, к батальона, который держит оборону Марьинки. Просят ее забрать.

Едем. Оказывается, раненная - это бабка лет 70. И вот эта бабка смотрит, куда мы ее везем - и вдруг говорит: ребята, не езжайте туда - там укры! Едем в Донецк! Вот так. Ты ей спасаешь жизни, а она недовольна. Она и дальше тянется в то "ДНР", в то совдепию. Потому что все ее жизни привязано к этой совдепии. И она хочет, чтобы ее спасали с той стороны. Потому что понимает, что с той стороны ее и подстрелили. Вот такая комичная ситуация.

Но бывает и другое. Помню, когда впервые пришел на рынок в Марьинке. Покупал помидоры. И женщина, те помидоры продавала, не увидела моего шеврона - и смотрит так с подозрением... Вдруг человек, который рядом стоял, говорит: все нормально. То наши. То - "Донбасс". Она тогда выдохнула - и говорит: ну, тогда хорошо!

Так что есть люди, которые нас поддерживают. Но большинство, процентов 70 - скрытые сепаратисты. Откровенно они о своих убеждениях не говорят, знают, что тогда по ним начнут работать компетентные органы. А скрыто - да. Дуются на нас. Они угрозы никакой нашей жизни не несут. По крайней мере днем.

И еще... Если говорить о людях - знаешь, что меня больше всего поразило? Представь. Окраина Марьинки. Улица. По ряду домов на этой улице уже идет обстрел. Там уже враг. Я иду по этой улице, которая простреливается - надо было оружие поменять. И вижу, что на улице сидят девочки лет 15-ти. Сидят, смотрят в телефон и улыбаются. Наверное, где-то им там парень в "Одноклассниках" написал, какие они красивые - и они этому радуются. А вокруг - война. Вокруг идут обстрелы. Чуть дальше от них разрываются и падают ВОГы... А они сидят в интернете, как ничего чрезвычайного не происходит. У них своя жизнь - за вселенную от реальности. И им все равно, что вокруг - настоящий ад.

За эти два с лишним года люди привыкли к войне. Люди ко всему привыкают...