Столетний мэр Минска: За гроши удалось построить солидный город

Василий Шарапов рассказал о том, почему Минск стал именно таким.

Когда Василий Шарапов в 1968 году уходил с поста мэра Минска, в городе уже построили проспект Пушкина, на подходе был микрорайон Восток и активно развивалось метро. Он принял город в 1954 году, когда здесь жили около 300 тысяч человек, а уходил, когда население достигало больше одного миллиона, пишет tut.by.

Василий Шарапов был председателем Минского горисполкома с 1954 по 1968 годы. Работал железнодорожником, был первым секретарем горкома КПБ Минска, министром строительства и эксплуатации автомобильных дорог БССР. Почетный гражданин Минска. Автор двух книг мемуаров: «Нас время ставит на свои места» и «Листая жизни страницы».

После войны Минск был сильно разрушен, жилья не хватало, и на плечи Василия Ивановича легла сложная задача — восстановить столицу из пепла. Сам Шарапов прошел Великую Отечественную войну, потерял правую ногу. Он вспоминает, что после войны среди минчан было много конфликтов из-за жилья. Люди возвращались с фронта, а их дома уже были заняты. Приходилось новоселов выселять и обустраивать для них времянки.

Василию Шарапову 100 лет. Он не теряет оптимизма и любит пошутить. В июле вышла его вторая книга «Листая жизни страницы». В ней Василий Иванович еще раз описал свою непростую, но очень интересную жизнь.

В теплое время года он вместе с семьей сына живет на даче в Ждановичах. Здесь журналисты с ним и встретились.

«После войны в ЦК написали докладную, что в Минске много грязи»

— Каким вы впервые увидели Минск?

— В Минск я впервые приехал в 30-х годах. Это было еще до того, как я работал машинистом. Запомнилось, что на железнодорожном вокзале название станции было написано на четырех языках: белорусском, русском, польском и иврите. Здания в городе в основном были двухэтажные.

От вокзала на Комаровку по тогдашней улице Советской, минуя Дом правительства, ходил трамвай. На нем же на ТЭЦ-1, которая находилась на месте сегодняшнего недостроенного отеля около цирка, с болот в районе Комаровки возили торф.

Мой друг в то время учился в педагогическом техникуме в Минске. И он мне советовал, в какие магазины пойти и что купить. Ведь я всегда приезжал с поручением от мамы.

Помню, как ходил в ГУМ, он тогда был на улице Комсомольской. Чтобы успеть что-то купить, нужно было приходить к открытию магазина. Но мне там практически никогда приобрести что-то путное не удавалось: людей в магазине было много, а товаров — мало.

Вообще в то время был сильный дефицит, особенно, на одежду. Ее в основном все шили сами. Помню, как отцу выписали какие-то вещи, и мне достались только женские полусапожки. В них и ходил.

— Когда вы приехали в Минск после войны, как изменился город?

— Я приехал с фронта в январе 1945 года. Было шесть часов утра, сильный мороз. Вокзал представлял собой одну комнату ожидания. В ней все и стояли впритирку, пока в городе в семь утра не заканчивался комендантский час и нас не выпускали на улицу.

На Привокзальной площади стояли извозчики и был небольшой продуктовый рынок. Я вышел на улицу и подошел к незнакомому мужчине. Он посмотрел с подозрением. И не удивительно! В госпитале, когда меня выписывали, одели во все, что было под руками. Нашли меховую охотничью шапку-треух, польскую шинель и штаны, китель морского офицера. Более того, у меня на одежде были погоны капитана. Незнакомец, увидев это все на мне, испугался. Но я его успокоил и сказал, что мне нужно как-то добраться до военкомата. Он находился на сегодняшней площади Свободы. Мужчина согласился подвезти на своих санях.

После войны Василий Шарапов снимал часть кельи у бабушки, затем жил в доме по улице Ульяновской, на месте сегодняшнего ресторана «Старое Русло», потом им с семьей выделили четырехкомнатную квартиру на 100 квадратных метров в районе улицы Фрунзе недалеко от Площади Победы.

Город был настолько разрушен, что, можно сказать, его практически и не было. Одни развалины и пожарища. Если стать на горку, где сейчас Дом офицеров, то единственное, что увидишь, — военное кладбище и баню на Марьевской.

При этом после войны Минск был просто завален мусором: люди выбрасывали его у крыльца дома. А в городе было всего две ассенизаторские повозки, которые вывозили фекалии. Горисполком даже принимал решение об очистке города, а министр здравоохранения написал докладную в ЦК, что в Минске много грязи и распространяются инфекционные заболевания.

— Что вам тогда сказали в военкомате?

— Военком посмотрел документы и сказал, что мне еще нужно послужить в армии. У меня хоть одной ноги и не было, вместо нее стоял протез, была вторая категория годности к службе. Но я сказал, что из меня военный уже никакой, и через полгода-год здесь будет много демобилизованных. Армия же освобождается. Военком согласился и отправил меня в горком.

До этого я встретился с сестрой. Она училась во врачебной школе на стоматолога и снимала у бабушки полпечки. Я не шучу, так и было. На одной половине печки спала бабушка, на второй — сестра. За крышу над головой она доила бабушкиных коров.

Жилья не хватало, и я тоже, когда работал в горкоме инструктором, арендовал часть кельи у бабушки в районе сегодняшнего кафедрального собора. Спал в келье на диване, а бабушка — на кровати.

— После войны, люди в Минске где жили?

— В подвалах, во времянках, некоторые — в своих частных домах. Например, такие дома сохранились на Грушевке, в Ляховке. И богатые сдавали в этих домах другим комнаты.

«После войны в Минске было всего 1,5 квадратных метра жилья на человека»

— Когда в 1954 году вы стали председателем горисполкома, что нужно было сделать в первую очередь?

— Задач было много и хотелось все сделать, но меня вовремя остановили (смеется). Но самая главная задача была — изменить структуру управления городом. И это делалось для того, чтобы построить предприятия, жилые дома, развить инфраструктуру.

Председатель Совета Министров БССР Кирилл Мазуров уговорил меня поехать перенять опыт к мэру в Ленинград. Мэром там тогда был Николай Смирнов. Я поехал и все время ходил за Смирновым по пятам — он отвечал на все мои вопросы.

Что я вынес из поездки? В Ленинграде тогда уже была своя строительная организация — «Ленинградстрой». Я воспользовался этой идеей и создал у нас «Минскстрой». Потому что надо было срочно строить жилье, больницы, сады, школы…

Все, что увидел в Ленинграде, оформил в докладную на страниц десять. Она потом оказалась в Госплане. Но так никто ничего и не решил. И я снова пошел к Мазурову. Он меня выслушал и принял меры. После этого в городе сразу же создали отдельный проектный институт для Минска. Раньше же такая организация обслуживала все города и села страны.

— Как вы решали вопросы с жильем?

— Каждый объект мы проверили, чтобы понять, годится он для восстановления или нет. В каждом районе были специальные комиссии. После войны в городе оказалось 1,5 квадратных метра жилой площади на человека. Это было очень страшно. Практически половина людей жили в приспособленных помещениях — подвалах и полуподвалах. Помню, как шел утром на работу к восьми часам по Комсомольской, а в подвалах развалин горели огоньки и торчали трубы от буржуек.

Чуть позже, но еще в 50-х годах, мы начали строить первые в Минске микрорайоны. Мой первый микрорайон был на улице Шевченко, там, где кинотеатр Киев.

Тяжело было, когда Хрущев сократил четыре миллиона военнослужащих и местные власти были обязаны в течение года предоставить им благоустроенное жилье. Военнослужащие направлялись в города по выбору. Нельзя было ехать в Москву, Ленинград, Киев, поэтому многие выбирали Минск. Сюда приезжали целыми батальонами, чтобы стать на льготную очередь для военнослужащих. Даже из Бобруйска в Минск приезжали.

Например, приходит офицер и говорит: «В течение года, товарищ Шарапов, дай мне квартиру». А у меня люди живут в бараках и подвалах.

— И что вы делали?

— Все делали по закону, но закон был не совсем удобный. И я пошел к Мазурову и сказал, что в городе нет такого количества жилья. Мазуров позвонил в Москву, попросил изменить текст закона. С тех пор на эту льготную очередь могли стать только военнослужащие, которых призывали из Минска, или у которых здесь были родственники.

«В домах в Троицком предместье было плохо жить, там старые фундаменты»

— Когда вы были мэром, люди часто приходили на прием?

— В неделю выделял день, когда принимал посетителей. Приходило по 60−70 человек. В основном людей волновали вопросы с жильем, местами в детских садах…

Был случай, когда женщина пришла на прием и посадила мне на стол своего ребенка, а сама ушла. Мол, мест в детском саду нет, она работает, а раз так — то сами и воспитывайте. Я позвонил в Министерство здравоохранения, они забрали ребенка. На следующий день ко мне снова пришла эта мама и устроила скандал, где ее ребенок.

Или еще было: приходит женщина и говорит, что на носу зима. А они вчетвером живут во времянке на шести квадратных метрах. Я поехал и проверил: все так и было. А у нее муж и двое сыновей — участники войны. Попросил тогда директора завода радиоэлектроники спасти семью. Он выделил им двухкомнатную квартиру.

— Как вы относитесь к тому, что в Минске практически не сохранили старый город?

— Этот вопрос актуален для любителей старины… Но если говорить про Троицкое предместье, то в тех домах жить было плохо. Там старые фундаменты.

— А как вы выбирали квартиру для американца Ли Харви Освальда, единственного подозреваемого в убийстве Джона Кеннеди? В 60-е он жил в Минске.

— Меня вызвал Мазуров и сказал, что приедет американец — нужно дать ему квартиру. Освальда я видел всего один раз. А квартиру выделил двухкомнатную в доме «под шпилем», на углу улиц Коммунистической и Красной.

— День города в Минске раньше праздновали?

— Такого конкретно названия у праздника не было, но мы праздновали 3 июля День освобождения Минска. Тогда мы и придумали организовать шествие ветеранов, только ветераны в то время были еще 30-летние. И салют тоже делали, и праздничные площадки в городе организовывали.

«Садился в трамвай и слушал, что о моей работе говорят люди»

— В ваше время народ любил советскую власть?

— Советскую власть любил, а председателя горсовета — не всегда (смеется).

— Как вы к этому относились?

— Спокойно.

«Переживал, но не показывал», — добавляет сын Василия Ивановича.

— Люди в городе вас узнавали?

— Редко. Я иногда садился в трамвай и ездил по городу, слушал, что о моей работе говорят люди. Особенно часто это делал в то время, когда люди едут на заводы.

Так вот, еду как-то в трамвае, двое рабочих меня костят на чем свет стоит, говорят, что в городе порядка нет. Я потом пошел к ним на завод, и директор провел экскурсию. Вдруг встречаю этих рабочих. Они, когда узнали, кто я, растерялись и сказали, что не думали, что я вместе со всеми езжу на трамвае.

— Какой совет дали бы нынешнему мэру города?

— Надо внимательнее относиться к застройке. Возле современных многоквартирных жилых комплексов практически нет зеленых насаждений, стоянок. Нужно делать для людей комфортные придворовые территории. Человек должен чувствовать, что ему хорошо жить в этом государстве.

— Каким вы хотели, чтобы был Минск, когда были мэром?

— Я хотел, чтобы людям в Минске было удобно и приятно жить.

— Как считаете, у вас получилось это сделать?

— Трудно сказать, что было хорошо, что плохо. Но в мое время в тяжелых условиях за гроши, которые выделялись Минску, удалось построить, на мой взгляд, достаточно солидный европейский город для людей.