Светлана Завадская: Дима сказал только одну фразу: «Я не хочу, чтобы люди потом плевали мне в лицо»

Светлана Завадская рассказала, как ее муж, журналист Дмитрий Завадский, уходил от Александра Лукашенко, зачем ездил в Чечню, и по какой причине его могли похитить.

Похищение журналиста официально считается раскрытым. Виновными в нем были признаны офицеры спецподразделения МВД «Алмаз» Валерий Игнатович и Максим Малик (приговорены к пожизненному заключению), а также Алексей Гуз и Сергей Савушкин (приговорены к 25 и 12 годам лишения свободы), пишет «Салідарнасць».

Ни один из них своей вины не признал. Тело Завадского также обнаружено не было.

По версии следствия Игнатович хотел отомстить Завадскому за интервью «Белорусской деловой газете». В нем Дмитрий говорил о воевавших на стороне чеченских боевиков белорусах, вспомнил случай с задержанием Игнатовича, но имени последнего не называл.

Похищение Дмитрия Завадского произошло через год после исчезновений Юрия Захаренко, Виктора Гончара и Анатолия Красовского. Существует мнение, что к исчезновению Завадского могут быть причастны те же люди, которые подозреваются в похищении политиков.

– Светлана, расскажите, как вы познакомились с Дмитрием, когда поженились?

– Познакомились мы еще очень молодыми на дискотеке в 1989 году. Я была студенткой техникума, а Дима только окончил школу и работал на телевидении помощником оператора.

В Диму я влюбилась с первого взгляда: он был красивым, очень высоким (1 м 90 см). Потом оказалось, что он еще и очень добрый человек.

Через год мы поженились, еще спустя год у нас родился сын.

Работал Дима всегда много – у него были постоянные командировки, твердый график отсутствовал. Но у нас никогда не было ссор.

Когда мы поженились, нам было по 18 лет, и мы осваивали эту жизнь вместе. Я совершенно не умела готовить, и мы в первый раз жарили курицу, в первый раз делали торт.

– Почему Дмитрий выбрал профессию оператора?

– Объяснение простое: его дядей был знаменитый режиссер Валерий Басов. С его легкой руки Дима и попал на белорусское телевидение.

Дима еще в детстве хорошо фотографировал. То, что было дано ему свыше, он смог реализовать в своей профессии.

Работу свою он очень любил. В ней Дима реализовал себя эмоционально и психологически.

– Как Дмитрий стал личным оператором Александра Лукашенко?

– Такой должности, конечно, не было – так Диму называли негласно. Вскоре после того, как в 1994-м Лукашенко избрали президентом, на белорусском телевидении стали создавать АТН – агентство телевизионных новостей. Диму пригласили туда работать. Он где-то снимал президента, и Лукашенко его заметил. Президент был молодой, и ему было важно, что Дима его хорошо снимает.

Скорее всего, Лукашенко высказал свое пожелание телевизионному начальству, и Дима стал единственным оператором, которого стали приглашать в различные поездки с главой государства. Муж был с Лукашенко на саммите в Лиссабоне и на отдыхе.

– Что Дмитрий говорил о работе с Лукашенко?

– Первое время Диме эта работа нравилась. Он был молодым человеком, ему были интересны поездки с такими людьми.

Но в конце 1996 года я заметила, что с Димой происходит что-то непонятное. Он курил и курил, был в какой-то депрессии.

Я пыталась с ним поговорить, но мне это с первого раза сделать не удалось. А потом он сказал, что не хочет там больше работать. Я спросила: почему? Он сказал только одну фразу: «Я не хочу, чтобы люди потом плевали мне в лицо».

Уже намного позже, когда Дима сменил работу, я у него поинтересовалась, почему он так сказал, что это означает? Он рассказал, что во время оппозиционных акций 96-го, где ему приходилось работать, люди чуть ли не ногами избивали тех, у кого видели в руках камеры БТ. Дима стал интересоваться политическими событиями и понял, что происходит…

Дима знал, что если будет работать с Лукашенко, у него будет все. Но внутренние моральные принципы ему не давали покоя, он был порядочным человеком. Как раз в период этих мытарств Диме предложили работу на ОРТ, и он с АТН ушел.

– Как Лукашенко воспринял его уход?

– Насколько я знаю, болезненно. Журналисты рассказывали: когда в 97-м в Минск приехал Кучма, два президента вышли на интервью к журналистам. Поскольку Дима был высоким, Лукашенко его заметил. Он вышел вперед и помахал Диме пальцем: на кого ты работаешь?! Мы тогда посмеялись: президент на простого оператора пальчиком машет.

Когда Шеремета и других посадили за переход границы, к Лукашенко на разговор приезжало руководство ОРТ. Если не ошибаюсь, в фильме «Дикая охота» есть этот эпизод: когда говорили о Павле Шеремете, Лукашенко был спокоен, когда же спросили о Диме, у него загорелись глаза и он стал говорить: как он мог так поступить, я его за один стол с собой посадил.

Помню, когда Дима перешел на ОРТ, его мама сказала: что же ты наделал сынок, как ты мог от него уйти?!

– Как в конце 1999 года Дмитрий попал в Чечню?

– Человеку нужно было где-то работать. В Беларуси, после того как в 97-м его лишили аккредитации, он работать не мог. До командировки в Чечню Дима объездил с Павлом Шереметом чуть ли не всю Россию.

– Почему тогда вы не переехали жить в Россию?

– Паша Шеремет переехал в Москву, но семью еще не перевозил. А Диме четкого предложения переехать на тот момент не поступало, жилья нам не предлагали.

Павел потом говорил: мы пробивали это решение, но на ОРТ думали, что, возможно, в Беларуси все образуется, вернут аккредитацию, и сильно с переводом Димы не спешили. Кто ж знал, что такое случится… Не успели.

В Чечне Дима провел с перерывами чуть ли не год. Несколько раз приезжал на побывку домой.

– Каким он приезжал из Чечни?

– Подавленным. В этот период Дима изменился. Он много чего увидел, рассказывал много страшного.

Наверное, у Димы шло переосмысление своей жизни. Он стал более внимательным к родным, к маме – когда прощался, обязательно ее целовал.

– Сколько времени Дмитрий находился в Беларуси перед своим исчезновением?

– Уже месяц. В этот период мы не сталкивались с какими-либо угрозами, не замечали, чтобы за домом кто-то наблюдал.

Странные звонки были – но раньше, по-моему, еще во время приезда Димы из командировки в марте. Какой-то мужчина хотел встретиться с Димой, но потом звонить перестал.

– Что вы запомнили о том дне – 7 июля 2000 года?

– В 10.10 утра Дима выехал из дома в аэропорт встречать Павла Шеремета. Я осталась дома.

Через некоторое время позвонил Дмитрий Новожилов из корпункта ОРТ и спросил, где Дима? Я ответила: так поехал же Павла встречать. Дмитрий сделал вид, что они об этом забыли, и закончил разговор.

Вечером часов в шесть в корпункт позвонила уже я – узнать, когда муж будет дома, когда подогревать ужин. Мне ответили, что Дима еще на съемках. Они не хотели меня зря пугать, надеялись, что Дима еще появится. Часов до 23-х я спокойно смотрела телевизор – муж часто задерживался по работе.

А потом позвонил Павел Шеремет и сказал: не переживай, мы сейчас приедем. Когда они рассказали, что Дима исчез, у меня оборвалось сердце.

Всю ночь шел дождь, и я плакала. Внезапно услышала Димин голос – он звал меня и сказал, что ему очень холодно. Я позвала маму, пришел брат, я почему-то начала кричать: его никогда не найдут!

– Что вы чувствовали в последующее время?

– Каждый день я просыпалась и думала: сегодня он вернется, сегодня станет что-то известно. Просыпалась с надеждой, а вечером ложилась в отчаянии.

Это жуткое состояние безысходности у меня длилось 4 года. Я видела Диму во сне практически каждую ночь, словно жила с ним. Рассказывала ему, что в этот день происходило, что сын Юра сделал. Дима мне отвечал, что-то советовал.

Все закончилось летом 2004 года. Дима сказал: я тебя отпускаю, у тебя будет другая жизнь. Я вцепилась в него, стала кричать. Он оттолкнул меня, и я проснулась. С этого дня он перестал мне сниться.

Понемногу я стала отходить. Не скажу, что боль ушла, я все равно об этом думаю. Но в 2005 году появился Сяржук (бывший сопредседатель «Молодого фронта» Сяржук Бахун), он был из среды, которая меня понимала, его принял мой сын, и я согласилась на брак.

– Вы присутствовали на суде над группой Игнатовича. Каково сегодня ваше мнение об этом деле?

– Я до сих пор не верю, что Игнатович виноват в исчезновении моего мужа. Допускаю даже, что перед заседаниями суда Игнатовичу что-то кололи (об этом говорили люди из его группировки). Кто-то не хотел, чтобы Игнатович или сказал что-то о заказчике, или дал показания, которые подтвердили бы его невиновность. Когда Игнатовичу впервые дали слово, он после нескольких фраз провалился в сон.

Несколько лет назад у Игнатовича было свидание с родителями: он до сих пор клянется, что Завадского в глаза не видел.

– Каковы, на ваш взгляд, были истинные причины исчезновения Дмитрия?

– Версий есть несколько, но я склоняюсь к тому, что причиной похищения стал фильм «Чеченский дневник». Он должен был выйти на ОРТ 10 июля 2000 года. По телевидению крутился анонс этого фильма, из которого следовало, что его автором является Шеремет.

Возможно, наверху испугались. Сопоставили интервью Димы «БДГ», где он сказал о связи белорусов с чеченцами, с тем, что Шеремет и Завадский любят отрыть что-нибудь интересное про Лукашенко и руководство. Есть версия, что 7 июля Диму взяли, чтобы узнать о содержании фильма, узнать будет ли там что-то о Беларуси, чтобы потом не пустить программу в эфир.

Но Дима, сидя в Минске, программу монтировать, конечно, не мог. Возможно, его пытали, а когда увидели, что не смогут скрыть следов, убили.

– Разговаривал ли с вами кто-нибудь из руководства страны после похищения Дмитрия?

– Нет. От Лукашенко я слышала только циничные заявления. Слов сочувствия я от него не дождалась. Чтобы Лукашенко посочувствовал женам и детям исчезнувших – такого не было…