«Бедная русская история снова идет по кругу»

Памятники тиранам возникают лишь для того, чтобы быть разрушенными.

Вопрос о памятнике Ивану Грозному в Орле мог бы обсуждаться спокойно, в обстановке парламентских дебатов. Консерваторы тогда рассказали бы о роли царя в становлении русской государственности. Либералы и вообще граждане, стоящие на антиавторитарных позициях, объяснили бы, почему памятник палачу и убийце — вещь неприемлемая. Даже если речь идет о событиях далекого XVI века и даже если в русской культуре сложился определенный противоречивый взгляд на этот сюжет благодаря усилиям Сергея Эйзенштейна. В конечном итоге тут мог быть найден какой-то компромисс.

Например, ограничились бы бюстом царя в Александровской слободе, где вообще было бы неплохо открыть музей российского деспотизма. Тогда одни приезжали бы в Александров посмотреть на царя, чтобы поразмышлять о великой России, а другие — ради напоминания, что такие страницы истории, как опричнина, не должны повторяться. Во всем этом была бы явная польза — по меньшей мере для развития местного александровского бизнеса. И тогда уже никто не смог бы сказать, что от царей одни беды. Но для того, чтобы скучный в сущности вопрос о памятниках разрешался в таком ключе, нужно жить в другом обществе, еще не разучившемся вести дискуссию. В обществе, где политический оппонент еще не представляет собой врага, единственная форма коммуникации с которым — взаимное уничтожение.

Проблема памятника Ивану Грозному в Орле в меньшей степени связана с историческим прошлым и в значительно большей — с нами сегодняшними. С тем риторическим и идеологическим контекстом, в котором монументальная опричнина входит в нашу жизнь.

Ключевой аргумент сторонников памятников почерпнут, кажется, еще у ультраправого публициста Вадима Кожинова: дескать, во Франции в то же время вообще была Варфоломеевская ночь, так что же нам стесняться? Почему т.н. патриоты всегда оценивают собственный моральный облик с оглядкой на Запад — остается загадкой. Но важнее другое: в современной Франции невозможно представить себе открытие памятника зачинщикам резни 1572 года. Тем более с участием официальных лиц, мечтающих о восстановлении Французской империи и возвращении ее колониальных владений любой ценой.

В нашей же стране, официальная цель которой сейчас, кажется, близка задачам, сформулированным Казимиром Малевичем перед Хармсом и его друзьями («идите и остановите прогресс»), монументальная опричнина становится одним из элементов общей мемориализации ужаса.

Возгонка страха идет через цензуру, силовые акции «гражданских активистов», уголовное преследование за мыслепреступления, разжигание милитаристской риторики, через перманентный поиск врагов и «агентов». Страх стал главной скрепой — прежде эту почетную роль выполняла нефтяная рента. Пряников на всех давно не хватает, так что было развернуто экстренное импортозамещение ужаса. Причем страшно должно быть всем: элитам, что у них заберут накопленное и лишат доступа к британским судам и британским же университетам для детей. Народу, повторяющему «лишь бы не было войны». Жителям Орла, которых байкер Залдостанов от лица «всех волков Русской весны» поздравил с «новым смысловым символом».

Залдостанов прав: в городе действительно живет теперь нечто новое. Только это символ не государственной мощи, но всеобщего российского страха и бессилия. Бедная русская история идет по кругу: памятники тиранам возникают лишь для того, чтобы быть разрушенными.

Кирилл Мартынов, «Новая газета»