«Белорусская модель» исчерпала себя

Но выходить из «болота» власти не спешат.

Известный российский ученый Георгий Малинецкий, характеризуя состояние экономики России, заявил: «Настоящее мы уже проиграли. Думать надо о будущем». Наряду со скандальными характеристиками ситуации в стране его либерального оппонента, банкира Германа Грефа на Гайдаровском форуме («страна-дауншифтер», «технологическое порабощение страны Западом», проч.), это свидетельствует о серьезности ситуации. Об этом же говорит и мнение российского премьера Дмитрия Медведева, что причиной трудностей в российской экономике являются не столько падение нефтяных цен, сколько «исчерпание модели экономического роста 2000-х годов».

Но это — Россия, где, во-первых, имеет место стабильное поступление в экономику страны природной ренты (цены упали — стало поступать меньше, но все равно — много). И, во-вторых, имеются значительные накопления. Стало меньше денег в резервных фондах государства — выросли накопления на корпоративных счетах. В 2015 году, в условиях падения цен на энергоносители и санкций, банковские вклады физических лиц выросли на 25 процентов (при падении уровня жизни населения), а корпоративные счета России выросли на 20 процентов. Сегодня на счетах российских компаний около 200 млрд долларов. И госдолг России с 733 млрд долларов в 2014 г. снизился до 516 млрд долларов в середине этого года.

Для Беларуси ситуация в экономике выглядит много хуже. Дефицит текущего счета, рост внешнего долга, отсутствие адекватных ситуации резервов у государства (текущие расходы финансируются за счет внешних кредитов и российской нефтегазовой подпитки), масса (до 50%) убыточных предприятий с растущей общей суммой убытков, отрицательные, в целом, накопления в экономике, незначительность, от потребности, остатков средств на счетах предприятий, падающая конкурентоспособность экспортной продукции. При растущих внешних долгах и стоимости их обслуживания. Росте безработицы и эмиграции квалифицированных кадров. Все это формирует картину нашего кризиса, на фоне которой ступор в правительстве, его неспособность выработать даже текущую антикризисную программу выглядит уже просто неприличным.

Поэтому вряд ли обоснованным выглядит часто высказываемое в либеральной прессе мнение, что кризис в России, как в воронку, способен затянуть и экономику Беларуси. Похоже, экономика Беларуси рухнет, при сохранении нынешних тенденций, намного раньше российской. А учитывая, что она пренебрежимо мала по сравнению с российской, Россия этого даже не почувствует. Единственным следствием трудностей в российской экономике для Беларуси может стать только ограничение российской нефтегазовой подпитки. Что, пока в небольшой степени, уже и сегодня имеет место. И что, несомненно, ускоряет течение негативных процессов в нашей экономике.

Вряд ли обоснованным является и мнение Медведева, что причиной трудностей в российской экономике является «исчерпание модели экономического роста 2000-х годов». Против этого тезиса работает практически одновременное вхождение в кризис экономик России, Украины, Беларуси и Казахстана. Хотя их экономические модели отличаются очень сильно. Видимо, основными факторами кризиса экономик на постсоветском пространстве все же являются исчерпание советского наследства и завершение интеграции постсоветских экономик в мировую.

Вряд ли вообще корректно говорить о российской «модели экономического роста 2000-х годов». Поскольку эта «модель» основывалась только на высоких ценах на нефть, освоении в хозяйственном обороте советского наследства и надеждах на действие «невидимой руки рынка». Причем рынка мирового. Если до 1998 года шло простое разграбление страны, распределение и перераспределение собственности, то после 1998 г. началось ее хозяйственное освоение. Причем освоение в структуре экономики и на технической базе советского наследства.

Иностранный капитал в реальный сектор страны так не пришел. Надежды, что российские предприятия удастся вписать в мировые цепочки создания добавленной стоимости не оправдались. Зато иностранный капитал постепенно освоил постсоветское пространство как рынок сбыта. («Отверточная технология» — часть торговой стратегии донора, но не фактор развития страны. Разве что вспомогательный. Опыт Латинской Америки это доказывает.)

Основой экономической стратегии России в 2000-х годах было стимулирование внутреннего спроса через вброс в экономику части природной ренты. (Частью — и через коррупцию). На этой базе России удалось не только поднять уровень жизни населения, но и отстроить финансовый сектор и торговлю, но реальный сектор, как промышленность, так и АПК, на старой советской технической базе, конкуренцию импорту проиграли вчистую.

Сегодня произведенная на старой советской технической базе продукция неконкурентоспособна не только на мировых, но и на внутренних рынках постсоветских стран. А конкуренты, и с Запада, и с Востока, наши рынки освоили достаточно хорошо. Серьезных ниш для масштабного финансирования инвестиций на рынках постсоветских стран уже нет.

Либеральные идеи, лежавшие в основе российской «модели развития 2000-х годов» привели к тому, что эта «модель» не просто исчерпала себя. Она просто провалилась, сформировав стратегический тупик для развития страны. Не решены оказались ни одна из декларированных целей. Новые собственники не оказались эффективными. Накопление капитала в торговой и финансовой сфере так и не стало источником инвестиций в модернизацию и развитие реального сектора. Активное привлечение иностранного капитала привело не только к засилью импорта, но и к попыткам диктовать стране ее политику. (Пример — санкции). Экономической основы для повышения уровня жизни населения и развития страны так и не создано.

В Беларуси ситуация оказалась еще хуже. Наши успехи в 2000-х годах базировались исключительно на лучше сохранившемся советском наследстве (не было стадии развала вследствие раздела и передела собственности) и доступе на российский внутренний рынок, где Кремль активно стимулировал внутренний спрос. Однако окостенелость «белорусской модели», отсутствие накоплений и инвестиций в модернизацию реального сектора привели к схожим с российскими результатам: исчерпанию советского наследства и прогрессирующей потере конкурентоспособности нашей продукции. За одним важным и печальным для Беларуси исключением: у нас нет накоплений (их проели), нет такого, как в России, притока природной ренты, и поэтому нечем ни поддерживать уровень жизни населения, ни финансировать модернизацию экономики.

Осознание того, что экономическая политика страны провалилась, уже достаточно распространено в нашем обществе. Однако еще не пришло понимание, что за годы, когда страна потребляла больше, чем зарабатывала, придется платить. И платить дорого.

Сегодня наша страна на развилке путей. Можно, конечно, продолжать жить и в «белорусской модели». Перебиваясь хлебом насущным от кредита до кредита. Но без существенного снижения уровня потребления (в т.ч. потребления населения) сегодня это уже невозможно: все потенциальные кредиторы требуют «жить по средствам». Да и что решают кредиты: за период 2008—2015 гг. всех кредитов получили на 8−10 млрд долларов, еще на 2−3 млрд — иностранных инвестиций, а государственный долг вырос почти на 30 млрд долларов. Будем, как говорит Лукашенко, «телепаться» — цифра будет только нарастать.

Долго так продолжаться все равно не может, придется жертвовать и зарплатами, и рабочими местами, и социалкой. Включая пенсии, медицину и образование. Единственный плюс в пользу «белорусской модели» — сползать в «гондурас» будем постепенно. Но зато безальтернативно. Расходуя скудные ресурсы не на поиск выхода из тупика, а на то, чтобы сползать помедленнее.

И сторонников у такого выбора достаточно. Это и пенсионеры («Дайте дожить!»), и часть молодежи, ориентирующаяся на эмиграцию, и те, кто уже вообще не верят в возможность выбраться из тупика («Не с нашими людьми, не с нашим начальством!»). Собственно говоря, и в гондурасах люди живут. Даже миллионеры там водятся. Правда, немного. Так что лично для себя многие и в «белорусской модели» угрозы не видят. Приспособились.

Кроме того, часть нашей чиновной номенклатуры, осознав перспективы краха страны, оголтело лоббируют номенклатурную приватизацию. Чтобы обеспечить, по крайней мере, себя, любимых. А это удобнее сделать как раз в рамках «белорусской модели». Пока они при должностях.

Другой путь — попытаться выбираться на траекторию развития. Примеров стран, вышедших на такую траекторию, достаточно много. Причем в условиях много хуже, чем у нас сегодня. Это — и Корея, и Тайвань, и Турция, и Китай. Но для этого, как сформулировал Малинецкий, необходимо четкое понимание целей, куда мы хотим прийти, и сверхусилия. Подобные сверхусилия предприняла в свое время Южная Корея, когда модернизация проводилась благодаря политической воле правительства, жестким решениям на государственном уровне вплоть до того, что 40% ВВП вкладывалось в развитие новых технологий.

Это — инвестиции. А как сказал Зигмар Габриэль, глава Социал-демократической партии Германии: «Уровень инвестиций всегда является мерилом того, как твердо страна верит в свое будущее и как она готова решать проблемы». И если судить по тому, что инвестиции у нас не покрывают даже недозаложенную амортизацию, наша власть и в будущее страны не верит, и проблемы решать не готово. Да и в госинвестициях пока — что ни инвестиции, то провал. На слуху — цемент, деревообработка, молоко, трубы. И список можно продолжить.

Недостаточно нарисовать цели. Для Всебелорусских собраний мы их регулярно рисуем. Даже, хотя и карикатурную, НСУР-2030 нарисовали. Важно, чтобы эти цели были реально достижимы. А это — уже результат не «хотелок», а расчетов. Которых у нас, судя по всему, и сделать некому.

В США 50 мозговых центров анализируют и прогнозируют будущее. Георгий Малинецкий писал для России: «Все развитые страны имеют свой технологический прогноз для своей страны и для мира в целом. У нас ничего такого нет. У нас нет руля, мы не проектируем будущего. Для корабля, у которого нет порта следования, не может быть попутного ветра. У нас царит, если можно так выразиться, диктатура бухгалтеров…» В еще большей степени это характерно и для Беларуси. Потому и результаты одинаковые. Но в России, по крайней мере, идет достаточно публичное и квалифицированное обсуждение путей выхода из кризиса. Определяются проблемы, формулируются пути их решения. Поздновато, конечно, но все же лучше, чем та тишина, которая царит в Беларуси.

Да, выход на траекторию развития обойдется стране сегодня очень дорого. Это — политически тяжелое решение. Будет и безработица, и урезание бюджета (минимум — на 20−25%), и перемещения людей со сменой образа жизни для очень многих. Но хоть, возможно, возникнут шансы выбраться из того болота, куда нас затащила «белорусская модель». Если будем в ней жить и дальше — получим те же результаты, но по частям, постепенно. Так что выбора особенно и нет.

Александр Обухович, Tut.by