Почему Украина не похожа на Россию

Ответить на этот вопрос можно с помощью концепций выдающихся философов Томаса Гоббса и Жан-Жака Руссо.

Бесконечно давно Леонид Кучма (второй президент независимой Украины — charter97.org) издал книгу «Украина – не Россия».

Тогда над ней было принято иронизировать – в ту пору Украина вполне напоминала Россию, разве что без нефти и газа. Но последние два года поставили в этом вопросе точку и тезис 15-летней давности уже ни у кого не вызывает никаких сомнений. Да, не Россия.

Но два с половиной года – слишком небольшой срок, чтобы процесс эмансипации Киева оформился окончательно.

Мы и сейчас находимся внутри этого процесса – процесса развода двух стран с большим багажом совместно нажитого имущества. И одной лишь дипломатией и экономикой этот этап не исчерпывается – у нас до сих пор не сформирован даже словарь для описания происходящего. Процесс есть, а корпуса образов, смыслов и аналогий пока еще нет.

Впрочем, это лишь дело времени. Ведь разница между типами государственных устройств Украины и России была сформулирована еще четыре века назад.

Сделали это Томас Гоббс и Жан-Жак Руссо.

Гоббс родился в 1588 году в Англии, был материалистом и считал геометрию и механику идеальными образцами научного мышления.

Большая часть его наследия была посвящена вопросам государства – философ исходил из того, что именно его появление положило конец войне «всех против всех». Собственно, государство в его изложении – это добровольный отказ людей от части своих прав и свобод ради мира и безопасности.

Концепция Гоббса была продуктом эпохи. Так, например, философ исходил из того, что, единожды отказавшись от части прав и свобод, граждане государства – даже спустя поколения – не могут пересмотреть это решение.

Восстание против власти он считал неестественным, потому что оно противоречит соблюдению соглашений. Государство для него абсолютно, монархия – приоритетна, а любой анархизм – пагубен. Собственно, название его главного труда – «Левиафан» – не случайно стало термином, обозначающим повсеместное присутствие государственной машины.

Гоббс писал, что монархия – это тоже продукт коллективного договора. И будучи единожды установленной, она не может быть пересмотрена без согласия самого монарха.

По той причине, что иначе это будет означать «несправедливость» с точки зрения изначального соглашения.

Более того – даже протест против суверена Гоббс считал несправедливостью, поскольку коллективный договор обязал личность подчинять большинству.

«Независимо от того, вступил ли он в соглашение со всеми или нет, он должен или подчиниться их постановлениям, или пребывать в прежнем состоянии войны, при котором любой человек, не нарушая справедливости, может убить его».

Поэтому власть по Гоббсу неподсудна и ненаказуема. Более того – именно поданные несут ответственность за действия своего суверена, а он, в свою очередь, никакой ответственности не несет.

Ему же принадлежит вся полнота судебной власти и право объявлять войну. Причем один из главных аргументов Гоббса сводится к тому, что без монарха страна скатывается в пучину гражданской войны, которая будет неизбежно хуже любых тягот единоличного правления.

Есть правитель – есть государство. Нет правителя – нет государства. Уход правителя чреват гражданской войной.

Универсальная формула, в которую из века в век лишь подставляют нужные переменные.

Спустя столетие мир узнал имя Жан-Жака Руссо.

Этот французский философ считается основателем теории социального договора – той самой, что когда-то лишь оконтурил его предшественник.

Во многом труды Руссо полемизировали с идеями Гоббса и их развитием, но в них почти нет всего того, что вызывает в современном читателе острое желание не соглашаться.

Руссо исходил из того, что прообразом государственной модели является семья: отец – это прообраз правителя, нужда в авторитарном управлении которого отпадает по мере взросления детей.

При этом он полагал, что право – это категория, которая базируется не на силе, а на долге. И что сами по себе сила и принуждение не создают власть, сопротивление которой было бы аморальным и несправедливым. И потому любое государство, с точки зрения Руссо, – это продукт общественного договора.

Более того, философ писал, что «гражданский мир», который, по мнению Гоббса, является главным аргументом в пользу государства, не может быть универсальным предлогом. Что порой этот самый «мир» может быть сам по себе бедствием.

«Греки, запертые в пещере Циклопа, тоже спокойно жили в ней, ожидая своей очереди быть съеденными».

В концепции Руссо именно гражданин оказывается в центре системы. Философ подчеркивал, что любой суверен «образуется лишь из частных лиц», а потому у него нет и не может быть интересов, «которые бы противоречили интересам этих лиц».

По его мнению, отказ от свободы равен отказу от человеческого достоинства.

Более того – Руссо писал о том, что даже война не служит основанием для рабовладения, что победитель не имеет никаких оснований закрепощать того, над кем одержана победа.

Он настаивал, что государство возможно только как продукт общественного блага. В тот момент, когда оно таким быть перестает – общественный договор нуждается в пересмотре.

По сути, Руссо дал универсальный ответ всем тем, кто считает, что авторитаризм не может служить основанием для восстания. «Бесполезно и противоречиво такое соглашение, когда с одной стороны выговаривается неограниченная власть, а с другой – безграничное повиновение».

По сути, заочный спор между Гоббсом и Руссо – это дискуссия о том, может ли человек считаться способным к самоорганизации настолько, чтобы собирать государственную машину заново в тот момент, когда она перестает служить его нуждам.

Это спор о том, чем, собственно, является государство – целью или средством.

Это попытка взвесить на весах логики и гуманизма соотношение между частным и государственным и понять, где те взаимные грани, которые стороны не имеют права пересекать.

Два мира. Две системы. А нам выпало жить в эпоху войны между ними.

Павел Казарин, «Украинская правда»