Гарри Погоняйло: Решение очевидно — нужно поменять власть на демократическую

Известный юрист рассказал, как бороться с «карательной психиатрией» в Беларуси.

Председатель юридической комиссии Белорусского Хельсинкского комитета дал интервью «MPH».

— Гарри Петрович, Вы лично ведете кейс Олеси Садовской из Молодечно. Можно ли ее случай однозначно трактовать, как проявление карательной психиатрии, и было ли в Вашей практике нечто подобное?

— С такими случаями правозащитники встречались не раз, особенно это было характерно для советского периода, когда широко применялась карательная психиатрия в отношении инакомыслящих. Беларусь, к сожалению, недалеко ушла от советской практики в этом смысле.

Я могу вспомнить дело могилевской активистки Кристины Шатиковой. Она не раз приходила на митинги, публично выражала свой личный и общественный протест против властей, и была помещена в могилевскую психиатрическую больницу, где пытались с ней работать, как с психически больной. Я знаю, что включились правозащитники, в том числе Белорусский Хельсинский комитет составлял обращения главврачу психиатрической больницы, в облздравотдел, другие учреждения. Через три дня Шатикову освободили, потому что ее удерживали там принудительно и незаконно. Был похожий случай и в Гомеле. Поэтому я скажу, что это не единичный случай, это есть, это применяется.

Органы следствия, местная администрация, правоохранители могут обратиться к местным психиатрам или соответствующим службам повыше о проведении нужных освидетельствований, проведении экспертных исследований. И если они получают положительные результаты — что человек болен, то к нему могут применяться в том числе и меры принудительного характера. Это не меры уголовной репрессии, но это именно карательная психиатрия, когда через помещение на принудительное лечение человек оказывался не на свободе.

Олесю Садовскую доставили в милицию по абсолютно пустому случаю: поссорилась или же пошумела, отстаивая свои права в кафе в Молодечно. Вызвали наряд милиции, доставили в РОВД, там к ней применили силу, затем заковали в наручники, после чего вообще связали ее в «ласточку», бросили на пол, и она несколько часов находилась в таком положении. Эти издевательства над Олесей были зафиксированы на видеокамеру, которая была в отделении внутренних дел в Молодечно, и затем это все попало в интернет, стало достоянием гласности. Олеся два года пыталась привлечь виновных к ответственности, но вместо этого возбудили уголовное дело против нее за насилие, оказанное якобы в отношении милиционера.

Понятно, что доказательств вины Олеси было крайне не достаточно, некоторые из них были просто сфальсифицированы. Тогда тут же было возбуждено уголовное дело за хулиганские действия, потом переквалифицировали в «сопротивление сотрудникам милиции», «применение насилия в отношении сотрудника милиции». И следственные органы, прокуратура прекрасно понимали, что идти в суд с прямыми обвинениями в отношении этой женщины смысла нет. Была назначена судебно-психиатрическая экспертиза. По результатам исследования эксперты пришли к выводу, что Олеся страдает психическим заболеванием. А значит, не может предстать перед судом. Суд долго не разбирался, на основании выставленного диагноза применил к ней принудительные меры медицинского характера — принудительное лечение, наблюдение в условиях стационарного психиатрического учреждения открытого типа. Олеся находилась в «Новинках» около 4 месяцев.

— Это однозначно пример карательной психиатрии?

— В ходе судебного разбирательства правозащитники помогли Олесе выехать в Россию и провести там независимую экспертизу того документа о ее психиатрическом статусе, который выдали на руки белорусские врачи. Так вот, эксперты Независимой ассоциации психиатров России подвергли очень жестокой критике этот документ. Пришли к выводу, что ни один из выводов не основан на науке, то есть, не имеет под собой каких-либо научных обоснований, что диагноз выставлен ошибочно. Олеся вполне вменяемый человек, она может отвечать за свои поступки, отвечать за свои действия, может защищать себя в суде и т.д.

Что касается определенных психических отклонений, их можно обнаружить у каждого человека, в ту или иную сторону. Нет такого идеального состояния, при котором можно сказать, что человек психически абсолютно здоров. В этом смысле, конечно, у Олеси не было того заболевания, о котором мы говорили, она не нуждалась в принудительном психиатрическом лечении. Олесю не следовало направлять в подобное учреждение, мы это приравниваем к лишению свободы. Сама подобная практика именуется как незаконная, репрессивная психиатрия.

— Есть ли в Беларуси специалисты, которые могут оказать квалифицированную юридическую помощь людям, которые попали в психиатрическую больницу, по их мнению, незаконно, и можно ли сказать, что Вы первый и единственный пока специалист?

— Я не считаю себя специалистом в этой области, и следует отметить, что есть специфика в этой правозащитной деятельности. Она на стыке знаний психиатрии — тех способов и методов выявления психических заболеваний, которыми могут страдать граждане. Что касается юристов, они, конечно, могут хорошо знать, вникнуть и понимать последовательность действий исполнительной власти, медицинской части прохождения процедур выявления болен/не болен. Но сложившейся четкой практики, специализированных правозащитных центров, специалистов в Беларуси, к несчастью, нет.

Правозащитники центра «Весна», БХК, «Юридическая помощь населению» — они общую тактику, методику оказания юридической помощи в таком случае знают и могут ее оказывать, но никто, еще раз подчеркну, узко в этой области не специализируется.

Я, может быть, не раз брался за эти дела только потому, что для меня не только как для юриста, правозащитника эта тема интересна. Она для меня была чисто познавательно интересна со студенческой скамьи. Во время учебы в нашем БГУ, мне очень нравилась судебная медицина и судебная психиатрия, отчего много времени проводил в экспертных учреждениях. Наблюдая всю эту работу я, будучи уже адвокатом, начал очень внимательно изучать экспертные исследования, многие из них оспаривал.

— БХК, как правозащитная организация, готова ли сегодня к таким вызовам, как защита людей, попавших незаконно в изоляцию в психиатрические медицинские учреждения, и как вы можете помочь, если готовы?

— Сложный вопрос относительно помощи. Когда мы говорим о помощи правозащитников, мы имеем в виду не только юридическую помощь, потому что в данном случае лица, попавшие в подобные учреждения, нуждаются и в гражданско-правовой защите. Ведь иногда речь идет об имуществе, о семейных обстоятельствах, сохранении брака, детей, работы и т.д. Масса вопросов, которые могут возникнуть в связи с помещением человека в психиатрическое учреждение. Я думаю, в какой-то определенной мере мы сможем помочь, если это разрешимые легальные способы нашей деятельности: иногда нужно организовать человеку моральную поддержку, чтобы кто-то с ним встретился. Найти решения около медицинских проблем, хозяйственных, бытовых и прочих — это мы сможем, я так думаю.

И есть право пациента оспорить диагноз, которому он не доверяет. Но для нас в этой ситуации является важным то, что в РБ нет независимых специалистов, центров, общественных организаций, которые бы могли помочь гражданам. Да, у нас есть Белорусская ассоциация психиатров (БАП), но в ее уставе не записано, что они могут оказывать подобного рода помощь. БАП этим не занимается категорически, и не хочет вползать в это.

У граждан есть единственный выход – обратиться в частном порядке в платные частные медицинские учреждения на территории Беларуси. Но и тут есть определенная сложность — очень многие врачи-психиатры совмещают практическую работу в больницах, клиниках (частных и государственных) со своей научной, преподавательской, экспертной и общественной работой, будучи членом БАП. И где мы найдем специалиста, который взялся бы покритиковать и представить документ с конкретными описаниями и выводами, которые противоречат официальному экспертному заключению его товарищей? Это плохо.

— В начале 2012 года вступила в силу новая редакция закона «Об оказании психиатрической помощи в РБ», которая де-факто легализует нарушения прав пациентов психбольниц и развязывает руки недобросовестным докторам. Некоторые активисты правозащитного движения считают, что БХК — единственная крупная легальная правозащитная организация, должна вплотную заняться изменением этого закона. Готов ли БХК взяться за эту сложную тему?

— Надо смотреть сам закон, его новую и старую редакции. Надо переговорить со специалистами, врачами-психиатрами. Видимо, они давали рекомендации нормотворческим органам, но могу сказать по своему личному опыту — эти учреждения очень закрытые. Там кому-то не нравится выносить сор из избы. С учетом закрытости там могут быть злоупотребления, которые реально расследовать невозможно. Кроме того, мы знаем принципы круговой поруки, которые, с одной стороны, скрывают негатив, а с другой, не дают нормально расследовать эти факты.

Если мы имеем в виду наше государство, государство с тоталитарной системой власти, то мы должны признать, что и законы, которые регулируют общественные отношения, носят такой же характер. Это сознательная политика государства – не допускать правозащитников в такого рода учреждения. Неважно как будет записан закон — удачно или неудачно, важно насколько объективно он будет исполняться.

— Могилевская правозащитная группа в своем мониторинге насчитала четырнадцать случаев за последние пять лет, когда активистов общественных объединений либо несогласных с существующей политической системой одиночек, милиционеры принудительно доставляли на обследования. В большинстве случаев активистов выпускали, признав здоровыми. Тем не менее, как можно трактовать такие методы работы правоохранительных органов?

— Эта практика незаконная. Если происшествие с гражданином не свидетельствовало о том, что эти действия совершает психически больной человек, доставлять его в психиатрическую больницу не стоило. В большинстве случаев, когда доставлялись подобные люди в больницы, врачи говорили милиционерам, что они не имеют права их принудительно освидетельствовать и определять в стационар для обследования. И просили их действовать через суды — в том порядке, какой прописан в законе.

Почему так происходит? Они исходят не из презумпции необходимости соблюдения прав человека, а своей задачей считают нейтрализовать активиста. И тут у них все методы хороши, ведь они знают, что их действия не будут осуждены государством. Мы имеем крайне мало позитивных решений со стороны власти, когда такие милиционеры или чиновники были наказаны за превышение служебных полномочий.

— Как Вы думаете, что нужно делать, чтобы предотвратить в нашей стране использование психиатрии в карательных целях?

— Решение очевидное. Нужно поменять власть на демократическую. Других вариантов нет, потому что при самом демократичном законе о психиатрической помощи, где будут предусмотрены все гарантии для соблюдения прав человека, эти права все равно будут нарушаться той системой, которая выстроена в Беларуси.

При демократии многие законы тут же пойдут работать. Конечно, нужно будет поменять в значительной степени чиновничий, судейский корпуса, прокуратуру. Тех, кто еще не заражен этой бациллой тоталитарных подходов можно сохранить для профессии, но контролировать их деятельность. От тех, кто преступили, согрешили, наследили – избавляться. Для них нужна люстрация.