Время простых решений

2017 год должен стать временем возврата в мир ответственной политики.

Если когда-нибудь понадобится найти точную характеристику уходящему году, историки смогут назвать его «годом простых решений». Причем это будет даже не определение 2016 года, это может стать определением для целой эпохи, которая точно начинается. Один из моих собеседников, известный западный дипломат, еще в начале года говорил о всеобщем раздражении против профессиональных политиков – эта его характеристика позволила мне не удивиться ни результатам голландского референдума о соглашении по ассоциации Европейского союза с Украиной, ни успеху сторонников выхода Великобритании из Европейского Союза, ни победе Дональда Трампа на президентских выборах в Соединенных Штатах, ни возрастающей популярности левых и правых популистов в Европе. Кто-то будет говорить о триумфе популизма вообще. Но на самом деле нужно говорить о той легкости, которая приходит на смену выверенным решениям.

Демократию как право избирать и быть избранным нередко путают с ответственным выбором, как, впрочем, и с ответственностью избираемого. Именно поэтому в том мире, где демократия была основной управления, а не имитацией, десятилетиями – если не столетиями – пестовался не только ответственный политический класс, но и ответственный избиратель. Ответственность избирателя, пожалуй, даже важнее, чем ответственность политика. Готовность избирателя вчитываться в программы партий, вдумываться в смысл обещаний политиков, голосовать умом, а не сердцем и создала ту западную демократию, которой мы гордимся. И мы можем увидеть удивительную, но вполне понятную закономерность – чем больше готовых проголосовать сердцем, тем беднее страна. Чем больше осмысленных избирателей – тем богаче и безопаснее.

Но новые информационные технологии размыли это представление о демократии. Теперь достаточно нескольких постов в социальных сетях, громкой кампании, смелых обещаний – чтобы смести всю традиционную политическую кухню на пол. На вопрос «не было ли таких же политиков и таких возможностей раньше» есть простой ответ. Политики – были. Возможностей – не было. Расстояние между обещанием политика и желанием потенциального избирателя уменьшилось до компьютерного лайка. Именно поэтому рядом с выборами расцвела пышным цветом «референдумная» демократия. Еще недавно она могла показаться многим рудиментом, особенностью швейцарской демократии, в которой народные волеизъявления отшлифовывались веками и были связаны не с интернетом и громкими призывами на экране, а с сохраненной общинной традицией. Но теперь референдумы стали средством мощного воздействия на традиционную демократию. И они своей кажущейся простотой привлекают к избирательным урнам людей, которые в недавнем прошлом даже и думать не могли о голосовании. Не потому что их не пускали, а потому, что оно их не интересовало. А теперь в них пробуждается интерес к голосованию и они начинают понимать, что когда голосуешь – совершенно не обязательно в чем-то разбираться и отвечать за последствия своих шагов. И точно также начинают думать те, кто хочет баллотироваться – совершенно не обязательно хотя бы в чем-то разбираться и отвечать за последствия своих обещаний. Главное – пообещать то, за что люди проголосуют наверняка. Что принесет победу. Для победы теперь нужно не многое – соблазнительные обещания, интернет, яркая кампания, невзыскательный избиратель. Это и есть меню 2016 года.

Но во всей этой предопределенности успеха есть одно важное правило, в несомненности которого нам предстоит убедиться. Оно такое же простое, как обещания популистов. «Невыполнимые обещания не выполняются». Это главный закон демократии. Удивительно, что мы о нем напрочь забыли.

Тем не менее, он работает. В 2012 году, когда социалист Франсуа Олланд обошел своего соперника, республиканца Николя Саркози на президентских выборах во Франции, я писал, что у нового главы государства есть простой выбор. Либо отказаться от своих обещаний, исполнение которых неминуемо приведет к обострению экономических проблем Франции – либо начать выполнять их и завести в тупик и себя, и страну.

Франсуа Олланд оказался порядочным человеком. Он действительно всю свою каденцию занимался исполнением предвыборных обещаний. И в результате стал самым непопулярным президентом за всю историю страны. Президентом, который даже не рискнул выдвинуть свою кандидатуру на второй срок. Но это – личная проблема Олланда. Главное – что теперь французам придется выбирать между программой жесткой экономии и сокращений, которую презентует кандидат республиканцев Франсуа Фийон – и оголтелым популизмом Марин Ле Пен. И неизвестно еще, что они выберут.

А есть другой пример. Победа на парламентских выборах в Греции левых популистов из партии СИРИЗА. Их лидер Алексис Ципрас обещал грекам отказаться от экономической помощи Евросоюза. Греки не просто проголосовали за партию Ципраса, они еще и отвергли европейскую помощь на референдуме. У Ципраса были все возможности начать выполнять свои обещания. Кроме экономических. Поскольку Греция не Франция, Ципрасу пришлось отказаться от своих обещаний. И согласиться с программой экономической помощи, которая была предложена европейцами и подразумевала те самые сокращения и ту самую экономию, против которых так рьяно выступала СИРИЗА. В результате социальная база поддержки Ципраса уменьшилась и против его правительства проводятся те же забастовки, которые парализовали работу его предшественников. Но шансы преодолеть экономический кризис появились. Вопреки народному голосованию, конечно – но появились. Только вот политический кризис, кризис доверия к власти никуда не делся. Потому что большинство греков по-прежнему хотят преодолеть трудности без проблем для себя и своих семей. А так не бывает.

2017 год может стать временем, когда в незыблемости правила о невыполнении невыполнимых обещаний придется убедиться жителям многих стран мира. Уже в конце 2016 года мы убеждались, как лихорадочно ищутся механизмы для преодоления последствий нидерландского референдума – оказалось, что отвергнуть многостороннее соглашение это одно, а добиться согласия с этим всех стран ЕС – совсем другое. В 2017 году мы будем с интересом наблюдать, как правительство Великобритании будет стараться и из ЕС выйти, и преференции для своих граждан сохранить – и какое раздражение охватит британское общество, когда окажется, что невозможно лишить чего-то других – и сохранить для себя. Но самый большой эксперимент – это Соединенные Штаты, где избранный президент Дональд Трамп окажется перед «дилеммой Олланда» – рискнуть выполнить все то, чего ожидают от него «рассерженные граждане» или выбрать из своей обширной предвыборной программы относительно реалистичные пункты и сосредоточиться на них. Но в любом случае нужно понять, что Трамп – не кудесник, а бизнесмен, который стал политиком. А политики лишены возможности совершать чудеса, они действуют в мире неумолимых экономических и политических реалий.

Самое главное, впрочем, это не то, что мы в очередной раз убедимся в правильности тезиса о неисполнимости невыполнимого. Главное – это выводы, которые сделают граждане. И в результате мы либо возвратимся в мир ответственной политики, в которой и избиратель и избираемый будут понимать, о чем вообще идет речь – либо окончательно попадем в мир, где один популист будет пытаться перещеголять другого еще более громкими и заманчивыми словами.

Это будет мир вечного хаоса, кризисов, конфликтов, войн и постоянных разочарований. Но, возможно, это и есть тот глобальный высокотехнологичный мир, о котором все мы мечтали.

Виталий Портников, «7 дней»