История девушки, которая держит удар

Несмотря на все повороты судьбы, Катя умудряется видеть светлые стороны во всем, что с ней происходит.

22-летняя Катя живет одна в обшарпанной четырехкомнатной квартире. Ее жизнь для неподготовленного человека выглядит изощренной, тщательно продуманной полосой препятствий. Девушка не знает, что бывает ровный асфальт. Изо дня в день она карабкается потихоньку на очередной элемент этой полосы. Падает, снова взбирается — чтобы с верхней точки увидеть, какой «подарок» приготовлен ей дальше. У Кати нет почек, она лишалась их два раза. Нет и родителей, которые бы охали-ахали вокруг и повязывали пушистый шарфик, — их она тоже потеряла дважды. Живет на пенсию в 180 рублей, гладит кошку, заочно учится в университете и умудряется видеть светлые стороны во всем, что с нею происходит, пишет onliner.by.

Про девушку, которая незаметно и без жалоб на судьбу живет рядом, нам внезапно написала ее подруга Татьяна — по собственной инициативе, текст не согласовывала. Описала удивительную жизнь Екатерины, на которую аккуратно валятся новые шишки всякий раз, как только она пытается встать на ноги. «Есть ли справедливость?» — интересовалась у нас Татьяна. Изучать очень уж замысловатые формы вселенской справедливости мы отправились в агрогородок Урицкое, что под Гомелем.

Посреди населенного пункта стоит самая унылая в мире пятиэтажка — такие строили при советских колхозах. В пятиэтажке есть обширная квартира с ободранными обоями и территориями, которые еще не до конца изучены. Недавно сюда переехала Катя с кошкой Мусей.

Испытаний, которые выпали Екатерине за ее 22 года, хватило бы на несколько жизней попроще. Ее историю стоит выучить наизусть сытым и здоровым нытикам. Будь мы каким-нибудь ужасным телеканалом, который показывает мистические истории, немедленно сняли бы кино про злое заклятие и вот это вот все. Но девушка с порога улыбается: да нормальная жизнь, жаловаться не на что.

Катя попала в детский дом еще маленькой, ничего про это не помнит.

— Мне потом рассказывали, что пришла семья, они мальчика хотели взять. А я схватила женщину за руку, посмотрела на нее большими глазами и спрашиваю: «Ты моя мама?» Ну она и не смогла сказать «нет». Мне тогда 4 года было.

В этом месте начаться бы счастливой жизни: семья, настоящий дом, сказки на ночь, нормальное детство. Но у мироздания был заготовлен особый план. Когда Кате исполнилось 11, от рака умерла ее мать.

Катя не жалуется, просто рассказывает свою историю. Взамен мамы скоро пришла другая женщина, Катя по сей день зовет ее мачехой. Отношения девочки с новой «мамой» не сложились.

— Ума не приложу, где папа ее такую нашел. Ему 58, ей 33… — Екатерина понимает, что новой хозяйке она, по сути, досталась в нагрузку вместе с новым мужем и квартирой; старается подбирать слова, но обида чувствуется. — Сначала тихая была, со временем освоилась. Стала запрещать папе общаться со мной. Дошло до того, что на свою комнату замок поставила. Атмосфера довольно тяжелая сложилась. Приходишь в дом, где ты с детства жила, как на каторгу…

Настоящих отца с матерью девушка не знает и не хочет знать, какова их судьба. Слышала, что «беспутные», а что с ними стало и кто они вообще — неинтересно. От биологических родителей Кате в наследство достались только больные почки.

— Опекуны никогда не упоминали, что я из детдома, воспитывали как родную. И я к ним относилась как к родителям. Но постепенно, годам к 10 пришло это понимание. Нет, обошлось без «доброжелателей», сама сообразила.

Другое дело — сестры. Их бы отыскать — вот жизнь начнется! Еще лучше прежней.

— Я знаю, что в детский дом со мной попали две мои сестры. Они, соответственно, на год и на два младше меня. Слышала, что одну забрали в Нидерланды, вторая вроде бы где-то в Гомеле. Но от них ни слуху ни духу. В интернете искала — не нашла.

В 16 лет напомнило о себе родительское «наследство» — у Кати окончательно отказали почки.

— Было очень плохо, — с улыбкой уточняет она для тех, кто слабо представляет, где находятся почки и зачем они вообще нужны.

Потом были бесконечные больницы, операции, долгая очередь на пересадку. Три года девушка ждала донорский орган. Помнит день, когда ей позвонили и спросили: «Готова?»

— Несколько минут я просто в оцепенении была, а потом начало колотить от волнения: ничего себе, у меня будет почка! Потом уже, когда отошла от наркоза после пересадки, было очень больно, но это неважно. Главное, я физически чувствовала, что внутри появилось что-то новое. Я с ней уже и разговаривала: «Почечка моя, работай!» — и утешала, и гладила ее.

Почечка работала. Казалось, жизнь наладилась, потому что ну сколько можно?! Катя поступила заочно в университет — на иностранный язык. Отучилась два года, как нормальный человек переживала из-за «хвостов», что-то зубрила, писала шпаргалки, строила планы… А прошлой весной пересаженная почка забарахлила. Начался очередной мучительный больничный этап Катиной биографии. Во время многочасовых лежаний под капельницей она читала «Графа Монте-Кристо» в бумажном исполнении — потому что любит запах и фактуру страниц.

Как ни старались врачи, как ни договаривалась Катя с почкой, запустить ее не удалось.

— Конечно, плакала, когда сказали, что будут удалять. Но потом взяла себя в руки, потому что толку в слезах нет.

Когда Екатерина вернулась из больницы без почки, то узнала, что дома умер папа.

Больше родных у девушки не осталось. В гомельской квартире, где выросла Катя, она теперь официально посторонняя. Там нынче чужие люди делят наследство. Чтобы не накрыло, она и сбежала недавно в эту деревню под Гомелем.

Четырехкомнатная квартира в Урицком формально досталась Екатерине с наступлением совершеннолетия как сироте, за которой закреплена жилплощадь. Но переехала она сюда только недавно, когда находиться в гомельской квартире опекунов стало невозможно. Девушка предполагает, что именно отсюда ее забирали в детский дом, но помнить это не может физически. Сейчас Катя в некотором замешательстве: что делать с обрушившимися на нее пустыми хоромами за городской чертой? Одна «коммуналка» (учитывая льготы инвалида) съест четверть пенсии.

— А сдать?

— Да пыталась, хотя бы просто на условиях оплаты коммунальных услуг. Но кто захочет сюда ехать?

Проводя экскурсию по квартире, Екатерина ступает осторожно: сама еще не исследовала толком все территории. Повсюду какие-то неразобранные тюки, оставшиеся от предыдущих обитателей.

На столике ждут нового хозяина чьи-то рваные барабаны.

— О, растение… — Екатерину, похоже, ждет еще немало открытий. — Назову Колей. Надо бы его полить.

На самом деле государство сирот не бросает, есть порядок выделения жилья. (Отдельный разговор — что потом с этими квартирами происходит.) Придуманы правила, законы — если сверяться с ними, то все, что полагается, Екатерина от общества получила. Сидит теперь в четырехкомнатных социальных «хоромах», которые никому не нужны и на приватизацию которых она едва ли когда-то скопит денег.

Сегодня жизнь людей без почек значительно упростилась. Три раза в неделю Катя садится в пригородный автобус и едет из Урицкого в Гомель, чтобы на несколько часов подключиться к искусственной почке. Кровь прогоняется через аппарат и очищается. Куда-то уехать или пропустить сеанс нельзя. Катя опять стоит в очереди за почкой, уже полгода. Может, хоть на этот раз повезет.

— У меня сейчас первая группа инвалидности. Работать нельзя, но очень хочется, — Катя расправляет спутавшиеся веточки Коли. — Думаю, я уже могла бы заниматься с младшеклассниками репетиторством по английскому. Жаль, спроса в Урицком не видно. Еще испанский знаю, но он тут тоже не особо востребован.

— В университете на последней сессии, когда у меня уже отказала почка, пришлось сложновато. Отсидела пары, сдала зачеты — и едешь «откатываться» в больницу. Скидок-то не полагается.

Катя давно привыкла жить в мире ограничений, о которых не подозревают другие люди. Например, нельзя жареного, соленого, острого, печеного… В общем, ничего нельзя.

— Да и не хочется, — уверяет она.

— Завидуешь людям с почками?

— Наоборот — рада, что у них все хорошо.

Рассказывает про бывшую одноклассницу, которая живет теперь в Санкт-Петербурге и иногда помогает деньгами.

— Как это? Просто вот так дает деньги?

— Да, просто дает, когда мне совсем невмоготу и я прошу помочь. Друзья у меня золотые, если бы не они, я бы свихнулась.

Все же даже при наличии такой чудесной петербуржской подруги и верных друзей Кате приходится считать копейки. Мечты у нее простые: создать семью, завести детей, скопить на банку кальция за 35 рублей. И чтобы все детки в мире никогда не болели.

— Так это у тебя сейчас белая полоса или черная?

— Да нормальная у меня полоса. Я довольна своей жизнью, живу, как хочу, привыкаю к чувству, что теперь сама себе хозяйка.

…У подъезда любуются своими следами на свежем снегу местные дамы. Заметив объектив, как по команде принимаются сетовать на тяготы: заждались капремонта (вон у соседей дом моложе, а им уже делают), повсюду несправедливость и страдания. Похоже, у всех разные представления о том, когда надо начинать страдать.