О «пользе» политзаключенных

Пока в России не появились политические заключенные, общество очень мало знало, что происходит в СИЗО и колониях.

На днях Ильдар Дадин позвонит своей жене Анастасии Зотовой и сообщит ей, в какой колонии будет отбывать остаток срока — до лета 2017 года.

Уже сейчас понятно, что Зотовой и адвокатам придется летать к нему на свидания самолетом за тысячи километров — или на Алтай, или куда-то рядом.

Ни в Тульскую, ни в Рязанскую области, где есть колонии общего режима и где сидели «болотники», Дадина не переведут. Его катали по пересыльным тюрьмам больше 30 дней. Почему?

Мы можем только догадываться, кто принимал решение, чтобы одного из самых известных на сегодняшний день политических заключенных больше месяца возили по всей России, чтобы показать ему Родину, не выделяя его из общей массы, как это часто бывало с «политическими» — их доставляли к месту отбывания наказания самолетом. У меня нет сомнения, что таким образом система мстит Дадину за то, что он рассказал о пытках в карельских колониях. И показывает, что не поддается давлению общества и коллективного Facebook.

Но месть эта, как, впрочем, и любая месть — контрпродуктивна. Она лишь привлекает внимание к тому правовому нигилизму, в котором мы все живем.

Сколько раз за последние годы мы читали, слышали и ужасались: тот или иной известный осужденный отбыл на этап «в неизвестном направлении». Обычно имярек «находился» через неделю-две и тогда все успокаивались: родственники спешили в новую колонию с передачами, адвокаты — на встречи с подзащитным.

Насколько знаю, никто ни разу не оспорил в суде рутинное нарушение закона о неинформировании о месте отбывания наказания осужденным.

Между тем, закон об информировании существует. Это прописано и в УПК, и в УИК (уголовно-исполнительный кодекс). Только нормы эти почти никогда не соблюдаются.

Статья 394 Уголовно-процессуального кодекса РФ гласит: после вступления в законную силу приговора, по которому осужденный, содержащийся под стражей, приговорен к аресту или лишению свободы, администрация места содержания под стражей в соответствии со статьей 75 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации извещает одного из близких родственников или родственников осужденного о том, куда он направляется для отбывания наказания«. А вот и сама статья 75 Уголовно-исполнительного кодекса РФ: «Администрация следственного изолятора обязана поставить в известность одного из родственников по выбору осужденного о том, куда он направляется для отбывания наказания».

В случае Ильдара Дадина мы имеем несколько иную коллизию: его перевели из одной колонии в другую по причинам безопасности.

А вот обязанность руководства колонии извещать родственников в этом случае ни в одном законе ничего не прописана. И эту лакуну нужно срочно исправить.

Уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова, с которой мы обсуждали судьбу Дадина, оказывается, весь этот месяц внимательно следила за его перемещениями по России, неоднократно спрашивая руководителей ФСИН, к чему такая секретность, почему не сообщить жене и матери, куда направляют их сына, мужа. Фсиновцы объясняли, что секретность связана исключительно с безопасностью, де были случаи, когда осужденных отбивали на этапе. Москалькова пыталась их вразумить, что в случае с Дадиным можно было бы не беспокоиться — его никто не собирался «похищать с этапа».

Но руководители ФСИН оставались непреклонны: «Закон один для всех». Но заметим, в данном случае — не писанный закон — один для всех.

Второй момент, который в очередной раз обострила ситуация с Дадиным: жителя Москвы отправили за тридевять земель от дома, осложняя возможность адвокатам и родственникам его посещать. Между тем, и на этот случай существует закон: статья 73 Уголовно-исполнительного кодекса РФ гласит: «Осужденные к лишению свободы отбывают наказание в исправительных учреждениях в пределах территории субъекта Российской Федерации, в котором они проживали или были осуждены».

Известно, что этот порядок однажды поломал бывший директор ФСИН Юрий Калинин, который теперь трудится начальником службы безопасности Игоря Сечина в «Роснефти». Из-за этапирования Михаила Ходорковского Калинин издал специальный приказ — Ходорковского и Лебедева отправили отбывать наказание в Читу и в Харп, очень далеко от дома. Впоследствии закон стал нарушаться и в отношении других осужденных.

Тогда адвокаты Ходорковского обжаловали в суде решение об этапировании, но суд постановил , что «все законно и обоснованно», поскольку в колониях по месту жительства для Ходорковского и Лебедева на тот момент не было мест.

А вот в марте 2016 года правозащитник из Коми Эрнст Мезак выиграл аналогичное дело по жалобе украинского политзаключенного Геннадия Афанасьева: Сыктывкарский городской суд постановил, что Афанасьев должен отбывать наказание максимально близко к месту проживания. В решении суда указывалось, что такое право осужденного закреплено восьмой статьей Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Правда, Афанасьева из Коми в другую колонию ближе к Крыму перевести не успели. Этапировали в Москву в «Лефортово», а потом президент Путин его помиловал, и Афанасьева на самолете отправили в Украину.

И все-таки история о длительном этапировании Дадина чрезвычайно важна. Она в очередной раз показала, что мы живем в Средневековье. И необходимо срочно менять законодательство или заставить ведомства соблюдать уже существующие нормы.

Так, например, Татьяна Москалькова разработала закон, который обязывает ФСИН этапировать осужденного в тот регион, в котором он проживал до приговора.

Есть и еще одна существенная лакуна, которую нужно срочно устранить: по существующей практике осужденного могут катать по этапу столько, сколько хочется тюремному ведомству. То есть в законе нет никаких ограничений по времени. Что делать?

Нужно обжаловать в судах несоблюдение уже существующих норм или их отсутствие в законе. Надеюсь, что этим займутся адвокаты, которые защищают политзеков. Ведь пока в России не появились политические заключенные, общество очень мало знало и интересовалось тем, что происходит в российских СИЗО и колониях. Зато теперь тема судов и тюрем — топовая в новостях и аналитике.

Осталось только конвертировать «пользу» политзаключенных в изменение законодательства. Тогда у нас появятся «закон Толоконниковой» — о запрете рабского труда в колониях, «закон Дадина» — о запрете пыток и «закон Дадина» об ограничении сроков этапирования и об обязательном информировании родственников.

Зоя Светова, «Открытая Россия»